Луи тихо смеется, перекатывая мотету с одного пальца на другой. Как гребаные четки из нескольких бисеринок и бусинок, перехваченных по бокам. Ему нравилось, когда девочки связывали нитками подобные браслетики для мальчиков. Он сам получал десятки таких на подарки в кучу бесполезных праздников. Но ни один из тех браслетиков не был настолько материально значим, насколько была значима монетка в руках оборотня. Он не думал. Не знал. Мартин Салливан когда-то сказал ему, что перемещение с помощью этого артефакта возможно только одному человеку. Разве это звучало не так? Тогда Луи загорелся надеждой, что они вместе смогли бы прыгнуть через Арканский барьер и потеряться где-то далеко за его пределами. Но вампир буквально в мгновение поумерил его пыл, сказав, что с барьером такие шутки шутить плохо. И у мало осведомленного о магии таких вот штук Дрэйка, небыло совершенно никаких причин не доверять своему напарнику. Шарил он в этом куда больше, учитывая, кем ему выпала честь быть до того, как судьба судьбинушка решила поиграть с ним в злые шуточки. Ну, или он с ней. Разница не велика. Исход был один и тот же. И, тем не менее, фокус с вампиризмом не отобрал у него ни ум, ни знания, полученные будучи отпрыском огромного древнего магического ковена. Так что, закидывать удочку повторно на тему: "А может стоит попробовать?" Луис не стал. Но факт того, что магическая штучка, после посещения кабинета Хельсона так и не укочевала из его рук в руки Салливана остался фактом. Даже несмотря на то, что они вышли на дело вместе, право обладания монетой оставалось за Мартином. Ведь именно он чуть не пробил себе башку, кидаясь за ней в самое пекло. Чуйка на ценные приблуды у Мартина развита лучше, чем волчье обоняние в целом. Луи предпочел бы оставить монету, нежели так рисковать жизнью напарника. Но кто бы его спрашивал, да? Поэтому... Вышло все как вышло. Желание же Салливана в том, чтобы серебряник был в руках оборотня, могло быть обоснованно банальной надеждой на то, что Лу, в конце концов, поймет: пользоваться добычей может быть куда гораздо приятней даже чем продавать ее за огромные бабки. И Дрэйк, на удивление, понимал это.

- Боюсь, ты недооцениваешь кота. - Луи как-то невесело усмехается и не мешает напарнику, когда тот принимается поправлять ворот его куртки. Нервничает? Знал бы он, как нервничает сам волк, наверное, даже сказал бы: "Воу, так дело не пойдет. Давай не сегодня, а то ты накосячишь быстрее, чем мы доберемся до первого "перевалочного пункта"". - Мы можем быть тихими настолько, что даже шуршание перевернутой книжной страницы покажется всем громче, но обоняние животного ничто не обманет. Учитывая, что библиотека на локдауне и там могут быть всего два человека (надеюсь таки все же на одного), присутствие чужаков он заметит сразу же. Нам в любом случае придется с кем-то столкнуться. Либо с самим котом, либо уже с его хозяином. Если ты думаешь вывертеться и проскользнуть незамеченным, но у меня для тебя плохие новости. - Луи знает, что не надеется. Мартин Салливан был не глупее его самого. Напротив, с сотни раз умнее, осведомленнее и подкованнее в подобных делах. Вампир вскрыл ни один особенно сложный тайник. Более того, в отличие от самого Луиса, в библиотеке уже объявлялся. Пусть и не особо удачно. Дело попахивает полным провалом, но от чего-то не возникает желания развернуться, сдать пятками назад и все похерить. Кто не рискует - тот не выигрывает, да? Что бы еще на шаг приблизиться к их "основному" делу, они должны перешагнуть и эту ступеньку. Если зассут, или не справятся, то о краже клыка думать им даже запрещается. Закрытая библиотечная секция, что хранит в себе тонны запретных знаний, конечно, выглядит привлекательно. Но ключ между мирами, все равно, перевешивает в своей внушительности и вряд ли его охраняет старый еврей, слепой мальчишка и кот... Господи, на самом деле, это трио даже звучит в голове волка как-то смешно. Может быть, следовало повторять это про себя чаще, чтобы создать в своей голове иллюзию их явного преимущества в этом деле? Справлялись с препятствиями и пострашнее, на самом деле. Смущает лишь одна галочка, которую поставил им в условии Рейнард Хельсон. Никому не вредить. Миссия прям невыполнима, если маги, в отличие от них, будут настроены крайне агрессивно. А они будут. Лично сам Луис Дрэйк был бы в гневе, если бы кто-то решил разграбить его небольшой склад на съемной квартире. А ведь там, по сути, ничего крайне важного.

- Я всегда готов. - Кивает вполне себе таки уверенно. - Но сворачиваться я не готов. Мы должны унести хоть что-то, прежде чем страж всерьез решит оторвать нам голову, но такого же не будет? Они вроде как на стороне хороших парней и в отличии от нас, разве нет? - Вообще, его слова звучат с нескрываемой надеждой. Было бы на самом деле прекрасно, если они отделаются просто незначительными тумаками и в случае ПОЛНОГО провала, станут под угрозу влететь за решетку. Это был бы вполне благоприятный исход в их случае. Тюремные решетки - не так уз страшно. Они из тех, кто найдут лазейки и залягут на дно до открытия барьера. У хранителей правопорядка сейчас есть дела поважнее того, чтобы сторожить и отлавливать двух случайных воришек. Да и, наверняка, совсем не многие из них знают, что библиотека хранит в своих стенах не только художественную и магическую литературу в общем доступе для учеников и прихожих.

- А, да к черту. Где наша не бывала, да? - Дрэйк тянет напарника к себе и прижимает так крепко, как только может. Наверное, даже слишком. Чисто для удовлетворения своего собственного хочу. - Давай без расчлененки. Каждая из твоих ножек мне ценней, чем целый реликварий этого еврея. - Не упускает возможности отвесить весьма неоднозначный и некультурный шлепок по бедру Мартина. Шутки он шутит. Сам факт перемещения вдвоем волнует Луиса даже больше чем предстоящее им дальше, когда они уже непосредственно проберутся в библиотеку. Прыжки сам лично он попрактиковал. Попрактиковал с забавой и таким задором, что впору было подумать, будто с серебряником он не готов теперь расстаться ни в жизнь. Впрочем, от чего-то казалось, что "прыгнуть" вместе нисколько не сложнее. Он хорошо чувствует Мартина в своих руках. Поэтому, действительно, перемещение за забор вышло вполне себе успешно. Вот от легкого головокружения после этого Дрэйку так избавиться не удалось. Но это незначительный побочный эффект. Тем более, он проходит практически сразу же. Стоит только вдохнуть поглубже. - Ну, все конечности на месте? Или мне стоит проверить самому? - Проверил бы. С охоткой, но точно не здесь и не при таких обстоятельствах. Все-таки, Мартин ограничил их всего сорока минутами. Слишком мало, но подобная ситуация не дает им в распоряжение больше. - Я все-таки за то, чтобы зайти с пристройки. - Этот план казался ему более действенным. Он, вроде бы, и звучал как: "План номер один". Да и небольшое здание после прыжка теперь находилось от них на две вытянутые руки, а замок на нем выглядел настолько хлипко, будто так и призывал: "Вам сюда". И кто, простите, Луи такой, чтоб отказываться от столь щедрого приглашения? Его отмычка быстро справляется с препятствием, а дверь пристройки с тихим скрипом раскрывается, являя напарникам темное помещение, заваленное преимущественно инструментами для поддержания порядка в саду. - Надеюсь, садовника у них нет. Учитывая специфику подборки их обслуживающего персонала, я бы не удивился, если бы ими стали какие-нибудь семь злых карликов в чудных разноцветных колпаках.

Капризные дети, решившие закидать дом туалетной бумагой...
Луис как-то недовольно морщит нос. Нет, его больше устраивало быть плохим парнем. Не потому что это звучало серьезней в его голове, но потому, что это вполне таки очерчивало грань противовеса их с Мартином силы против сил магов. С одной стороны, детей, вроде как, не обижают. "Магические подзатыльники", как это обозвал Салливан, звучат лучше, чем "серьезные магические пиздюля". Чем лояльней к ним будет относиться страж, тем больше вероятности успеха выполнения их задумки. Пока тот будет играть в уговоры, они, благодаря своей отработанной годами ловкости рук, смогут вытащить их архива то, что им нужно и даже больше. Нежели если маг решит играть по-крупному и на раздачу тумаков скупиться не будет. Тогда, возможно, они едва ли уволокут из библиотеки свои ноги. Дай бог, чтобы все четыре. Но можно взглянуть на ситуацию и под другим углом. Если Ронан Вайс не будет воспринимать их всерьез, значит они в куда большей опасности, чем думают на данный момент. Всерьез обычно не воспринимаешь то самое слабое звено, которое можешь положить одним тычком пальца. И если они конкретно так нарвутся, есть предположение, что маг земли так и сделает. Наверное, стоило припасти с собой рулон туалетной бумаги? Чтобы хотябы создать иллюзию ребячества и с серьезным лицом заявить, что они тут тупо пошалить пришли. Ничего серьезного. Самое удачное время ведь! Пока в библиотеке никого нет. Почти никого... Ах, да к черту, в любом случае, это не будет опасней, чем встреча с полукровным охотником. Его жажду убийства можно было почувствовать еще на первом этаже винокурни. В подсобке же Луис не чувствует ничего, кроме вековой пыли.

Луи заметил одну крайне интересную тенденцию. Они с Мартином, странным образом, имеют свойство меняться настроениями перед каждой своей вылазкой. Обычно, чем негативней настроен Дрэйк, тем больше позитива и уверенности можно рассмотреть в самом Салливане. По крайней мере, в последнее время. Это какая-то странная защита организма на реакции друг друга? Не столь важно. Луис, и правда, чувствует себя сегодня как-то слишком легко. В его голове практически не роится каких-то привычных негативных мыслей начинающихся с: "А что, если?" Обычно, к тому времени, как они проникают на объект, он уже успевает продумать сотни путей для отхода, как минимум раз пять подумать о провале и тирадами длинной в бесконечность, в своей голове попереживать за сохранность шкуры Мартина Салливана, так любящего обычно бросаться в самое пекло, совершенно не жалея ни себя, ни расшатанных нервов напарника. Даже если слух о ценности безделушки всего лишь слух. Вот, кто действительно готов был отдаваться своей работе полностью и без остатка. Это и нравилось Луису Дрэйку в Мартине Салливане с самого начала. Он всегда хотел быть таким же. И возможно даже стал бы, не выйди его напарническая привязанность за рамки, мягко сказать, чуть дальше, чем не должна была. Или таки должна была? Можно было бы постучаться в дверку к насмешнице судьбе и задать ей парочку провокационных вопросов. Но откладывать беседы подобного плана уже давно вошло в привычку волка. К слову, в основном, он стал просто забивать хер с мыслями "будь, что будет". Каждый человек может всю жизнь утверждать, что сам властитель своей судьбы и он в любое время может повернуть свою жизнь в ту сторону, в которую хочет. Оборотень же скажет, что в его жизни бывало немало моментов, которые он бы хотел исправить, но тогда бы с ним не случилось того, что он имеет сейчас. Вот и думай, хотел бы ты чем-то жертвовать ради того, чтобы перекроить что-то когда-то уже пережитое? Крепко сжимая Мартина в своих руках, Луи сказал бы, что не готов. Цепляясь же взглядом за его торжествующе-лукавую улыбку, решил бы совершить еще миллион таких ошибок в своих возможных миллионах жизней. Только ради того, чтобы в каждой из них иметь возможность эту улыбку лицезреть.

- Я не имел в виду милых хоббитов. - Луи понижает тон до шепота и склоняется над напарником, указывающим ему рунические магические ловушки. Да, это вам не склянки с кривыми магическими чарами, от каких-то дилетантов. Это уже кое-что посерьезней. Сигнализация - пол беды. - Я говорю про садовых гномов. Знаешь, мерзких таких, в красных колпаках. Их даже не наряжают в страшную одежду на Хеллоуин. Их маленькие ручки, в которых они держат свои маленькие грабельки и лопатки, в ночи выглядят страшнее, чем грамотно приодетое клоунское пугало. Вот от таких бы я точно сразу сбежал. - Несмотря на всю глупость сказанных слов, тон его звучит вполне таки серьезно, ибо садовые гномы действительно вызывали в нем легкую нотку негатива. Тонкая душевная организация волка вряд ли бы выдержала охранников из дюжины таких вот мелких тварей. По меньшей мере, это ввергло бы его в состояние шока. - Нам повезло, что ты уже знаком с некоторыми ловушками ушлого еврея, но не факт, что он после твоего визита не придумал что-то новенькое. Нужно быть аккуратней. - Это тот самый случай, когда Дрэйку не стоит идти впереди вампира, как это бывает в некоторых случаях на их вылазках. Обычно, жертвы краж знают кого можно ждать. Тот же мексиканец (черт бы его побрал) когда-то не потрудился завезти на вход в свой тайничок освещенное серебряное распятие. Было бы очень неприятно, если бы в тот момент оборотня не было рядом. В этом же случае, путеводной звездой для волка был Мартин. Сам он совершенно точно угодил бы уже в эту ловушку. Наверное, после этой вылазки ему таки стоит задуматься о том, чтобы взять в свои многострадальные руки хотябы пару томиков, в которых написаны общие аспекты магических приблуд. Как бы сильно ему не хотелось углубляться во все это дерьмо. Но ради крупных дел стоит идти на какие-никакие жертвы. В его пустой голове много места для того, чтобы заполнить его какой-то полезной информацией. А то стоят эти пустые полочки, пылятся. Лишь изредка на них ложится что-то бесполезное типа личных переживаний, или еще чего-то совершенно несущественного. Может быть, тогда и вопросы типа: "Откуда Мартин столько знает?" отпадут сами собой.

А после повторного прыжка их ждала первая неудача. Картотека оказалась пуста. И если бы, опять же, в голове Салливана не было точного плана здания (Луи тоже смотрел, честно. Какие-то коридорчики даже плотно отпечатались в его сознании, но не все, к сожалению), они уже бы зашли в тупик. Но, нет. У вампира всегда было припасено несколько вариантов развития событий. - Нет, спрячь свою чаросклянку. - Дрэйк прикасается к тонкой, полой стене. Из такой можно выдрать кусок голыми руками, и бел применения всяких закупоренных заклинаний, но это бы наделало много шума, который в их случае им совсем не нужен. Не было бы в помещении вообще никого, простора для действий было бы больше. - Оно, конечно, быстро, да и срок меня мало пугает. Но, где гарантия, что мы не повредим ничего, что стоит за стенами? Среди стоящих у них стеллажей может быть то, зачем мы пришли. Поэтому через верх. С экономим время на чем-нибудь другом. - И из уст оборотня, иногда, можно услышать здравые мысли. Ему бы совсем не хотелось уничтожить собственными руками ценную поклажу. Тем более, что они тут не на прогулку обычную пришли и решили прихватить ее мимоходом.

Выбивать окошко тоже шумно. Поэтому Луи закапывается в своей небольшой набедренной сумке и достает оттуда обычный стеклорез. Приходится изобразить некоторые навыки акробатики, чтобы дотянуться до заветного окошка и повиснув у него на одной руке, другой аккуратно вырезать стекло. Главное - не уронить при окончании вырезки. Тише воды ниже травы. Ниже быть не получится. Потолки тут весьма высокие, а вот стекляшку перехватить вовремя, с трудом, но удается. Благо, на руках перчатки. Из пальцев бы точно выскользнуло. Дрэйк аккуратно передает свою ношу напарнику, после чего спрыгивает на пол и отдает инструмент Мартину. Мало ти, с другой стороны может быть тоже придется резать. - Я туда не пролезу. Давай там внимательней. Подожду тебя с этой стороны.

Дождавшись одобрительного кивка со стороны вампира, Луис легко поднимает Салливана выше, помогая тому забраться в открывшийся лаз. Они делали так ни раз и не два. Четко отработанная механика. Худощавый Мартин, зачастую, умудряется влезать в такие узкие вентиляционные, что какие-нибудь ушлые форточники ему бы точно позавидовали самой черной завистью. Потому что белой тут явно не отделаешься. В который раз он уже сравнивает вампира с котом? У тех тоже: где пролезла голова, там втиснется и задница. К сожалению, сам Дрэйк такой замечательной способностью не обладал. Но зато он мастерски управлялся с резкой по стеклу. Ни единого скола, об который можно было бы порезаться. Сам себя не похвалишь - никто не похвалит. Салливан же свое дело тоже знает больше чем на сто процентов. И десяти минут не проходит, как дверь в архив открывается, доказывая правильность их решения не пользоваться закупоренным в склянку заклинанием. Некоторые из шкафов, действительно, стояли прямо у стенок. А на каком именно покоится то, что им нужно - еще следовало выяснить. - Вычурные вензеля, значит, да?

Маркус Эмон, отнюдь, не из тех, кто привык отчитываться за свои поступки, за свои действия и за свои решения. Но сегодня, едва переступив порог Арканской библиотеки, он незамедлительно рассыпался в десятках извинений, в конце концов, подводя весьма красноречивый итог: "Месяц выдался крайне дерьмовый". Красноречивый и мало правдоподобный, потому как внешний вид непутевого подопечного говорит об обратном. Но, пусть и выглядит он посвежее, свой внутренний хаос до конца Эмон так угомонить и не смог. Некие болты подтянулись, стали на место. Дышать стало явно попроще, мыслей поменьше, но проблем не поубавилось. Произошло слишком много всего, чтобы говорить с наставником не обобщенно и открыто. Желание отвечать на вопросы - минимальное. Маркус Эмон любил Ронана Вайсса. За его молчаливые понимающие кивки. За его снисходительность к людям. За его безграничное понимание и не желание стучаться в те двери, на которых висел огромный железный замок. Без сомнений, Марк не потрудился бы подобрать к нему ключ, если бы тот захотел. Перебрал события и нашел общий знаменатель, в котором он мог бы предоставить заботливому старцу свои проблемы. Ведь так было всегда. Не врать, но не договаривать. Во избежание лишних опасений быть не понятым. Такое вообще возможно в случае с Ронаном Вайссом? Наверное - нет. Но выжить из себя этого маленького противного червяка, ковыряющего грудную клетку сомнениями, за прожитые в Аркане годы, Марку так и не удалось. И дело, отнюдь, не в Ронане. Дело в нем самом.

Винить, собственно, Эмона было не в чем. Со времен поднявшегося в городе шума, библиотека временно ушла на локдаун и его личная необходимость нахождения здесь сошла к нулю. Вайсс - вечный житель этой обширной, полной знаний пещеры. Маркус же - всего лишь завсегдатай, что боится молчания стен собственной квартиры. Хотя, в последнее время и не скажешь. Он врос корнями в медитационный коврик и вышел из астральной комы буквально на днях. Не удивительно, что взволнованный, взбудораженный разум, незамедлительно потребовал отдыха и спокойствия. И куда привели его ноги? Сюда. Больше было некуда. Не за помощью, пониманием и снисходительным взглядом, но за ровным, не подернутым негативом и раздражением эмоциональным фоном наставника. Словно паразит. Иначе не назовешь. С тем лишь различием, что те проникают под кожу, заражают кровь, тянут жизненную силу. Эмон же просто приходил погреться. К теплому, не обжигающему руки костру. Но сегодня что-то явно пошло не по плану.

Изменение в Ронане Марк почувствовал сразу. Будь на его месте кто-то другой, он мог бы с порога задать вопрос в лоб, или попытаться получить ответы, заглянув чуть глубже за завесу, чем позволяла обычная людская оболочка. Но сколько времени бы не прошло, наставник всегда будет оставаться для Маркуса загадкой, что открывается только тогда, когда считает, что для этого настало подходящее время. Он делится своими знаниями щедро и по собственному желанию. Не скупясь, не дозируя, словно огромный фолиант, исписанный тысячью рук из разных эпох. Но на этих страницах нет ни слова о нем самом. Чтобы попытаться узнать его ближе - нужно попросить. Но об этом Эмон спрашивать опасается. Потому что... Это не правильно. То, что он чувствует от  наставника - неправильно. Вообще, чувствовать нечто подобное от любого человека, как минимум, необычно. Потому что обычно спокойный, ровный фон Ронана Вайсса, вдруг стал дребезжащим, дерганным и... нервным? Нет. Не так. Это было похоже на тихое течение ручья. Вода движется медленно, обтекает давно обтесанные, круглые камни, ложится между ними идеально и продолжает свой путь куда-то далеко через огромные горные вершины. По уже давно проложенному для нее пути. И, нет, никаких резких поворотов, как вы могли бы ожидать. Это другое. Что-то более внезапное, непредвиденное, будто пришедшее из вне. Что может быть чужеродней чем современный человек? Ступивший ботинком прям в чистый, когда-то питьевой родник. Смывший в нем горную грязь и налипшую на подошву листву. Сбивший ровные камни и поднявший залежавшийся вековой ил? Из такого источника не попьешь. И Маркус тоже не желает пить.

- Закон Хаббла... Насколько применима наука к магическому явлению? - Марк отвлекается от молчаливого чаепития. В одной его руке - тонкая книжка по местной флоре, что он успел зацепить с полки, прежде чем отправиться на чаепитие. Пожалуй, запишет ее в свою читательскую. Местные травки можно легко приобрести в любом магическом магазинчике Аркана. И не только местные. Но расширять кругозор никогда не поздно, да? - Я мало что знаю о магических карманах. На протяжении своей жизни я развивался в другом направлении и если судить именно по "магической" базе, на ней я стою весьма шатко. Собственно, "базой" мои знания и ограничиваются. Не более. - Уж перед кем, а перед Ронаном ему стыдиться точно нечего. С самого детства его знакомили с природой изменения сознания, учили черпать магию из природы и делиться ей же с другими мирами. Магия заклинаний, сотворения и прочих других направленностей была преподнесена ему лишь вскользь. А само он дошел до нее не так давно, как хотелось бы. Поэтому, он даже не имел представления, как именно можно создать разлом в измерении, чтобы собственными руками сотворить в нем еще одно. Он мог представить себе нечто подобное лишь... в сознании? Разлом человека как личности, чтобы создать еще одну? Более совершенную, более сильную. Ту, что будет являться тобой и не будет одновременно. Об этом он читал в гримуаре Эмона. К слову, не так давно. Эту книгу он вообще редко берет в руки. Хоть и понимает, что наверняка зря. Может быть, стоило показать ее Ронану? Странник был... Сильным магом. И если бы он не отдавался своим слабостям с такой же страстью, как отдавался знаниям, судьба бы, определенно, распорядилась его жизнью по-другому. И в этом нет вины Маркуса. Маркус лишь одна из тех самых слабостей, что вышла из-под контроля. - Я провалился в разрыв, когда одна из моих сущностей коснулась барьера. - Эмон принюхивается к травяному чаю и чуть склоняет голову, наблюдая за тем, как эта самая приставучая сущность, кажется, испытывает какую-то странную тягу к сигаретному дыму. Сам Маркус не курил. По крайней мере, обычные сигареты. В свое время не прикипел к никотину. По банальным причинам. Хреново для кожи. И не только. - Ты не думал, что в разрыве виноват поднятый барьер? - Вообще, он не хотел говорить об этом. Ему казалось, что этими словами он ставит под сомнения действия стражей. Слухи об Александре Блэке, конечно, неутешительны. Для Маркуса слухи. Он далек от Совета и Стражей. В ковене говорят не больше, чем обычные зеваки с улиц. Ронан же, аккуратно дозирует информацию, вроде бы как, давая ее своему подопечному, но не говоря о важном. Вскользь. Но Марко не имеет права на него злиться. Никто и не обязан досконально посвящать его в такие дела. Может быть, оно и к лучшему. - Где гарантии, что этим барьером, якобы защищающим внешний мир от убеждений мсье Блэка, вы не открыли дверь в наш мир чему-то пострашнее чем он? - И почему-то от этих слов неприятно потянуло в желудке. Одно только воспоминание о той вязкой темно-серой пустоте выводило Маркуса на весьма неоднозначные эмоции. Он старался меньше думать об этом. Вообще обо всем. Провел много времени "по ту сторону", неделю к ряду запершись в своей квартире, чтобы очистить свой захламленный разум и прийти к равновесию. Равновесие... Шутка какая. Откуда может быть равновесие в нем, если он не чувствует его даже в наставнике. Он старается. Правда старается прислушаться и не может понять. Не может понять, что именно внесло смуту в этот чистый родник. И, почему-то, на данный момент это волнует его больше, чем черная дыра в их измерении.

- Ронан, что происходит? - Эмон аккуратно откладывает книгу и оставляет чашку на стол. Он упирается локтями в колени и склоняется ближе к севшему напротив него наставнику. Вайсс, несомненно, поймет, что вопрос уже не касается происходящего в городе. Он адресован ему. Лично. И задан непривычно резко. Ведь он всегда старается подбирать правильные слова, находясь в обществе именно этого человека. - Я понимаю, что в городе происходит черти что, но... - Но подобрать осторожные слова к этому он не может, как бы не старался. - Даже самые сильные, иногда, нуждаются в помощи. Ты не обязан со всем разбираться в одиночку. - Раньше, наверное, он бы неловко опустил взгляд, извинился и попросил не воспринимать его всерьез. Но не сейчас. Это состояние-качели ему не нравится. Не потому что эти двоякие ощущения от Вайсса заставляют его нервничать, но потому что Марк тоже умеет переживать за других. Может быть, меньше, чем готовый каждому протянуть руку помощи библиотекарь, но в полной мере, если дело касается близких ему людей. - Просто помни, что я рядом. Personne n'est seul.

С момента своего рождения, Маркус сталкивался с разными взглядами на науку и магию. Кто-то считал их неотъемлемыми частями друг друга, кто-то приближал, но не смешивал. Маркус Эмон же проводил четкую черту между ними лично для себя, но и не смел оспаривать мнение других. Тем более, никогда не стал бы оспаривать мнение Ронана Вайса на этот счет. Не потому что наставник протоптал эту землю куда гораздо больше лет, чем его непутевый подопечный. Не потому что идеальный образ настоящего, мудрого, познавшего множество таинств этого мира мага, четко олицетворял его образ в голове Эмона. Просто... Какой бы в этом вообще был смысл? Возможно, когда-нибудь они снова поднимут эту тему. За тихой, расслабленной беседой. Когда над Арканом не будет висеть огромный купол, перекрывающий дыхание всему народонаселению города. Когда на повестке дня не будут висеть более животрепещущие вопросы типа некомпетентности стражей и так далее в этом роде. Возможно, в тот момент, Блэк снова будет преспокойненько спать где-то под землей, а все разломы будут заштопаны так крепко, что даже мысли не возникнет ни одной тревожной. В общем - не сегодня. Сегодня Маркус Эмон остается при своем мнении. Лишь обозначает свое согласие-несогласие (нет, не равнодушие) коротким кивком, говоря этим, что в этом вопросе он готов уступить наставнику. Пока. Пока с лица Ронана сходит привычная снисходительная улыбка. И ни то, чтобы Марко этому удивляется. Совсем нет. Он знал, что так и будет. А еще, что Вайсс не посмеет ставить под сомнения действия своих коллег. И, наверное, это нормально?

- Никто не может ответить на наши вопросы. - В голосе Маркуса слышится явное раздражение. Наши. Как и магию с наукой, Эмон ярко граничит этим словом рамку между верхушкой города и "обычными смертными". Стражи знают, что делают. Могущественные маги, бывалые старцы. Осведомленные и посвященные в таинства города и его защиты. Скрывающиеся ото всех сами и берегущие свои тайны за семью замками. Несомненно, это правильно, что есть отдельный круг людей, собранный для того, чтобы поддерживать мир в месте, до краев налитом магией. Там, где каждый неосторожный, неверный шаг, может в одно мгновение разрушить эту мнимую утопию для сверхов. Везде есть свой свод законов, везде есть свой свод правил. Общество, любое: магическое, или немагическое, всегда обязано им следовать, чтобы на улицах не царил хаос подобный тому, что они наблюдают сейчас. Ничто не должно выйти из-под контроля. Ничто? Господибоже, оглянитесь! Пока стражи хранят свои тайны, никто даже не знает, стоит ли им надеяться хоть на чью-то защиту. Барьер? Да. Прекрасно. Возможно, этой магией они и смогли защитить мир внешний, но что теперь будет с теми, кто застрял внутри? Вампиры уже столкнулись с непониманием и лишь вопрос временив том, когда они соберут все силы в одной точке и... И что? И найдут своего козла отпущения. Против кого обнажатся клыки взбешенных древних? Что, если именно магический молодняк станет целью обращенных? Да какая, к черту, разница? Сам факт межрасовой вражды уже по своей сути страшен! И лишь не многие все еще способны без страха выходить на улицы. Глупцы? Те, кто опрометчиво переоценил свои силы? Или же те, кому уже просто нечего было терять? К какому из этих определений относился сам Маркус? А Маркус чувствует, как неприятно покалывают кончики пальцев. Он относится к другому определению. Такие люди, как он, и определялись и не определялись. Они, вроде как, готовы закрывать глаза на такую несправедливость и жить так, как жилось до всего происходящего. Им, в какой-то мере, все равно. Но... До тех пор, пока где-то в груди не разгорается стойкое ощущение, что тебя пытаются обмануть. И тогда невольно начинаешь прислушиваться. Даже к тем, кому хочешь доверять всей душой. И эта боязнь почувствовать то, что чувствовать совсем не хочешь, расходится раздражительным позывом по нервным окончаниям. Не трогай. Не смотри. Закройся и оставь все, как есть. Наверное, он бы так и сделал. В первый раз отвернулся бы от наставника и разочарованно сжал губы, чтобы не сболтнуть лишнего. Но, нет. Он не может себе этого позволить. Потому что сам, сорвавшись, заставил Вайсса сказать нечто такое, что заставило на время позабыть о тайнах Аркана и стражах, решения которых якобы не стоит ставить под сомнения. Он бы поспорил, если бы не...

- Кое-что?.. - Марк склоняет голову. Волнение вдруг повисшее в воздухе снова вводит его в небольшой дисонанс. Это не то переживание, которым веет от Ронана обычно. Оно отличается от того, что Эмон чувствует сейчас. Это не беспокойство за город, за людей, за ближних. Это беспокойство направленно лично ему. Не Маркусу. Ронану. Поэтому эмпат хмурится и пытается зацепиться за это чувство, чтобы присмотреться, разобрать его и хотябы попытаться понять - по какой причине это происходит и почему он не заметил этого раньше. А дальше в душу закрадывается саднящее чувство вины. Когда бы он мог заметить? В тот день, когда им удалось покинуть разлом? Тогда Эмон мало мог вообще разобрать, что происходит внутри даже у него самого. Выбравшись из глухого измерения, он хапнул такой эмоциональный шок, что неумелый точно съехал бы крышей. Ему же удалось выровнять свое состояние и доволочиться до дома. А потом... А потом случился Рейнард Хельсон. И жизнь загнала его на очередной крутой вираж. Ему просто было некогда думать о библиотеке. Думать о наставнике. В его голове творился непроходимый хаос и понадобилось время, чтобы этот хаос привести в более менее надлежащий порядок. И что же по итогу? Да, возможно, он справился с этим. Но тогда почему он намертво замуровал дверь в чертоги своего разума и даже боялся прикоснуться к ее ручке? Наверное, потому что от нее веяло таким холодом, что казалось, едва он ее коснется, пальцы намертво покроются липким инеем. Отодрать - только с кожей. До кровоточащих ссадин. Мог ли он винить себя за неучастие в жизни наставника, когда собственная, толи, наконец, начала приходить в норму, толи вовсе катилась в преисподнюю? Наверное, да? Ведь именно такие чувства должен испытывать человек, что пообещал своему близкому быть рядом. В трудную минуту стоять по правую руку и сжимать ее в своей ладони уверенно, крепко. Что бы не случилось. Незнание не избавляет от ответственности. И он не в праве просить наверстать упущенное. И Вайсс готов дать ему исправиться. И дал бы. Марк тянется ладонью к его руке, чтобы прикоснуться, хотябы на короткое мгновение. Ему бы этого хватило, чтобы правильно разобрать этот фон, что кажется эмпату совершенно чужим, будто принадлежащим другому существу. Хватило вместе со словами, что вот-вот скажет ему сидящий напротив маг. Всего лишь миг и Эмон вздрагивает, когда до этого момента спящий Лурия, вдруг срывается со своего належанного места и скрывается за входной дверью. Гул, разнесшийся по помещению лишь подтверждения слов Ронана о том, что в библиотеку кто-то пробрался. И, кажется, раздражение Маркуса можно почувствовать кожей. Нет. Он не раздражен. Он в бешенстве.

- Fils de putes. - Ругается грязно и поднимается с кресла, чтобы пойти вслед за наставником. Маркус цепляет застежку кулона, чтобы расстегнуть ее и в пару перекидов обернуть вокруг своего запястья цепочку. Так ему не придется постоянно касаться артефакта, чтобы обратиться к нему за помощью. В таком положении он будет всегда в работе. И библиотечные помещения тут же становятся четче. Теперь маг, несмотря на то, что знает каждый уголок этого заведения, может ориентироваться в нем еще лучше. Его незрячесть здесь ему не помеха. Он находится на своей территории. И в его руках все "коды" и "ключи" к защитным барьерам и ловушкам, которыми ничуть не гнушался Ронан Вайсс. И именно он вверил их своему подопечному. Десятки. Даже мышь не просквозит. Нарушители попадутся, несомненно. И пусть молят бога, чтобы до того, как они пересекутся с магами, дребезжащее пространство вокруг Марка сошло на нет. Ведь в отличие от Ронана, он не отличался ни благоразумием, ни благосклонностью. И даже когда они вместе с наставником, наконец, добираются до архива и Эмон касается ладонью закрытых дверей, уверенности в выше сказанном в нем не поубавляется. Ведь то, что он чувствует за ней, уже знакомо ему. - Как строго ты судишь тех, кто не учится на своих ошибках, Ронан? - Говорит уклончиво, пока еще не решаясь назвать конкретное имя. Ведь от ошибок никто не застрахован?

Когда Мартин пробирается в вырезанный лаз, Луи еще какое-то время стоит с поднятой головой, всматриваясь в его темный провал. Волнуется? Да, немного. Это не первая их подобная практика за время взаимовыгодного сотрудничества. И какие бы отношения не связывали их даже на первых парах, это всегда было волнительно. Расходиться вот так. Когда, вроде бы как, вы пришли на дело вместе, но в той, или иной ситуации вам, все равно, приходится терять друг друга из поля зрения. Терять нервно. Так было всегда. Происходит на уровне подсознания. Вроде боязни остаться одному. Вот и сейчас, осторожно оборачиваясь, Дрэйк оглядывает помещение вокруг себя. Пусто и ни звука. Несомненно, тишина - их друг в данном случае. Ибо, если бы в глухом коридоре вдруг раздались шаги, смешно бы никому уже точно не стало. Стало бы только тревожней. Плохо, что библиотека на локдауне. Луис понятия не имел, работало ли это заведение круглосуточно, учитывая, что один из ее обитателей оттяпал себе кусочек под личную жилплощадь, но массовка народа могла бы сыграть ворам на руку. Несмотря на знакомые библиотекарям лица, их, все равно, сложно было бы различить в многочисленной толпе. Все занимались бы своей работой. Кто-то парился бы над книжками и посетителями, в то время как напарники по-тихому и без привлечения лишнего внимания сделали то, зачем сюда пришли. Даже если бы попались, наводить суету среди мирных граждан никто бы не стал. Среди детей, что учились в магической академии. Решили бы проблему по-тихому. Нельзя сказать, чем может закончиться сегодняшняя вылазка. Но создавалось впечатление, что Мартин шел сюда с полной уверенностью в их обнаружении. Уж больно серьезный. Обычно, он выглядит пободрее. Видимо, вся бодрость ушла к Дрэйку. Потому что ему сегодня необычно легко. Словно все существенные и несущественные проблемы, наконец-то, отошли на второй план. Вопросов без ответов в голове стало куда меньше, а в душу, наверное, даже пришло некое смирение на тему последних событий. И не о куполе над городом сейчас речь. С этим смириться он не смог бы никогда. И это напряжение, со временем, будет только расти. Чем дольше эта магическая банка будет висеть над их головами, тем тяжелее будет становиться. Может ни морально, но физически эмоционально. Это бесит. Это раздражает. Это вынуждает дергаться. Всем известно, что бывает с крысами, которых загоняют в одну коробчонку и лишают еды. Жители, конечно, не крысы. Ровняя всех под одну гребенку - люди. Человеки разумные, которые не помрут от недостачи ресурсов, ибо большие папки не дадут такому случиться, но вполне себе таки смогут перегрызть друг другу глотки в таком весьма нервном состоянии. Грызня уже началась. И будет становиться только хуже. Отсчет пошел. Они все уже перешагнули ту линию, за которой возврата нет. Конфликт растет. И пусть вампир и оборотень одиночки являются всего лишь сторонними наблюдателями в данной ситуации, они, все равно, не застрахованы от внезапных дерьмовидных плюх, что могут прилететь со стороны. Такое случается, нередко. Держаться особняком - это лучшее решение, но, кажется, они вот-вот сами влезут в одну из подобных плюх. Так, чисто для себя. Чтоб скучно не жилось. Это очень в их духе. Чтож... Они продолжают оставаться друг у друга и еще ни разу не загнали себя в тупик. Мартин Салливан хоть и крайне ебонутый кадр, но в голове его всегда имеется пара-тройка отходных планов. Он не даст им пропасть. В крайнем случае, они сделают то, что умеют не хуже, чем воровать. Дадут всем пизды и убегут.

Не дадут.

- Страж, обосновавшийся в библиотеке... - Луи поднимает руки в сдающемся жесте, мол: да-да, ничего не трогаю, шагаю только туда, куда скажет его высочество мастер по ловушкам. И как бы не в насмешку. Как бы, это действительно было так. В плане подобной херни, Луис Дрэйк как слон в посудной лавке. Поэтому он старается не соваться в магические тайнички в одиночку. Да, на его новенькой футболочке красуется одна из брошек, защищающая от чар. Он все еще юзает эти штучки. Благо, его личному поставщику еще не оторвали голову, хотя он очень на это нарывается. Наверное, хорошая крыша, не иначе. Кто-то явно бережет его жизнь и это ни может не радовать. От чар, да. Но стихийная магия через такую проскочит в легкую. Менталочка еще страшнее. Получать подзатыльники - дело привычное, а вот чувак, ковыряющийся в твоей голове - та еще проблема. - Это либо хорошее прикрытие, либо он охраняет тут что-то действительно ценное. Может, мы не за тем пришли? - Просто мысли вслух. Пока Мартин шарится в поисках очередной ловушки, Луи задумчиво перебирает в своем кармане еще несколько брошек. Кто-то подумает о бессмысленности их наличия в данной ситуации. Но это не так. Больно ударить тут могут не только менталист и стихийник, но и их заколдованные игрушки. Будет неприятно получить в лицо каким-нибудь парализующим заклинанием и пытаться вылезти в форточку с отнявшимися ногами.

Получив отмашку, Дрэйк перехватывает из рук Мартина стеклышко и аккуратно, по пятам, следует за напарником, стараясь меньше глазеть по сторонам. Мрачность помещения для него не помеха. Темнота не только друг молодежи, но и двух престарелых дурачков, забравшихся черт знает куда, черт знает зачем, по условию сделки с черт знает кем. Это их жизнь, а Хельсон, в какой-то мере, и не черт знает кто. Для Луиса. Ему все еще кажется сомнительно наигранным сотрудничество демона с вампиром. Но пока их держат условия сделки, они будут делать вид, что находятся в прекрасных дружеских отношениях. Потому что им обоим это выгодно. Луи находится от них где-то далеко. Возможно даже на другой планете. Когда-нибудь он поймет такие связи. Но не сегодня. - Вот уж понятия не имею. - Жмет плечами, смотря за тем, как Салливан ловко выуживает из его кармана телефон. Пароля на том нет. И никогда не было. Ему нечего скрывать. Но, признается честно, телефонную книгу в пометке списка случайных связей он, как хороший мальчик, почистил. В надежде, что последняя его связь была совсем неслучайной. - И какой смысл был париться за пропажу липовой копии? Ну ушла и ушла. Все равно там нихрена нет. - Луис прищуривается, вглядываясь бесчисленное количество полок, которое им придется обшарить. Сорок минут?.. Это нереально, учитывая, сколько времени они уже всадили. - Экие дотошные ублюдки.

План был хорош. И сопровождающий, который не совершил ни единой ошибки там, где все кишело десятками ловушек, тоже был на высоте. Но, видимо, "дотошные ублюдки" - определение не просто подходящее здешним обитателям, а на все сто процентов им соответствующее. Лу хватается за руку перехватившего его Мартина и крепко сжимает, чтоб случайно не потерять его во вдруг случившемся вокруг хаосе. Вот уж где зрение его подвело. Пространство поменялось ни то, чтобы стремительно, но так плавуче, что уже и не вспомнишь, как здесь все было до "перестановки". Иллюзии. Чертовы иллюзии. В последнее время, они стали сталкиваться с этим раздражающим феноменом непозволительно невыносимо часто. Насколько был силен поселившийся тут страж, если помимо стихийной магии мог ваять еще и такие вот штучки? Думать об этом не хотелось вот вообще. Но в горле в мгновение пересохло. - Мы что-то сделали не так, или у этого дотошного еврея еще и по глазу в каждой комнате? - В сердцах, пока Салливан рядом, Дрэйк цепляет на его одежду вытащенную из кармана брошку и озирается по сторонам. - Думаешь, у нас теперь есть время, чтобы вспоминать лисьи уроки? Херня идея. И ученик из меня такой себе. Я думал о том, что водопад в кабинете - тоже полная херня и прослушал все его пламенные речи. - Ну, раз уж "Он" знает, что в библиотеку забрались непрошенные гости, то, по сути, они уже в жопе. Рано, или поздно, Вайсс найдет их. Даже если они сломя голову помчатся в первую из "нарисовавшихся" им на выбор дверей. Куда бы они не пошли, наверняка, все равно не уйдут из-под обзора. Таки что им делать? - Я за импровизацию. Чем быстрее мы отсюда свалим, тем лучше. Может быть, удастся потеряться.

И "импровизация" заставляет Луиса Дрэйка потянуться к ближайшей к ним двери. Ручка поддается легко и та, со скрипом, раскрывается. Будучи уже знакомым с иллюзиями, он ожидал увидеть что угодно: огромную винтовую лестницу, уходящую в никуда; лабиринт на сотни комнат с такими же сотнями дверей; чертов дремучий лес, в котором они с Мартином блуждали бы до тех пор, пока не наткнулись на стадо разъяренных кентавров. Но...
- Надеюсь, мне не стоит напоминать, что оглашать имя заказчика и трогать кого-либо из магов не стоит?
И Дрэйк быстренько заправляет в карман свои инстинкты самосохранения: сломать почти уткнувшуюся ему в грудь вытянутую руку мага сразу в трех местах. Потому что таков уговор. Неловкая пауза подзатягивается и он не находит ничего лучше, чем чуть склонить голову и растянуть губы в самой доброжелательной, в самой искренне-извиняющейся и невинной улыбке, чтобы сказать:
- О, прошу прощения. Не та дверь. - И, отступая назад, галантно ту за собой прикрыть. - Валим... Ва-лим! - Теперь он уже сам перехватывает напарника за руку и быстренько тащит к противоположному проходу. Уровень удачи: Луис Дрэйк. Не больше не меньше. И перспектива столкнуться со стадом людо-лошадей уже не кажется такой хреновой.

Глупые.
Маркус шумно втягивает воздух в легкие и медленно кивает на слова наставника. Тот тоже знает, кто находится за этими дверьми и не скрывает этого. Эмон был в курсе, что Салливан уже предпринимал попытки разграбить здешний реликварий, но отделался малой кровью. Потому что Ронан Вайсс - живое воплощение самого милосердия. Маркус никогда не был с ним знаком. С этим чувством. Он всегда действовал радикально и не жалел никого. Жалость - это слабость. Обезоруживающая тебя и делающая уязвимым. И он ни раз в своей жизни был готов пожертвовать своей человечностью, чтобы остаться в живых. Грязные подземные улицы Парижа, когда-то рассказали ему, что за удовольствие и забытие нужно платить. Не только собственной кровью, но и частью своего и без того разрушенного разума. Но, главное, он жертвовал своей человечностью во благо удовлетворения собственных потребностей. Он всегда получал то, что хотел. И не милосердие ему в этом помогало. Он думал, что сможет измениться. Но последние события, что стали происходить в городе, последние события, что ворвались ураганом в его жизнь, доказали, что он не сможет. Сожалел ли об этом Маркус? Наверное, нет. Теперь он учится другому. Он учится слушать. Прислушиваться к окружающим его людям. Близким людям. И Ронан - ближайший из них. Он учится мириться с тем, что если наставник считает, будто достаточно рассказывает своему подопечному -  это действительно так. Если считает, что Маркус Эмон не заслужил больше, значит, это так. В каком-то роде, он и сам с этим согласен. Он не имеет права просить больше. Потому что... Потому что это Ронан Вайсс. Возможно, Маркус просто слишком его идеализирует? В противном случае они бы вряд ли смогли спокойно сосуществовать рядом друг с другом. Ронан нравится ему как человек, как наставник и как огромный багаж знаний, которыми тот так щедро с ним делится. Ему нравится эта ровная атмосфера, спокойный поток эмоций. И еще, он считает, что все, что говорит Вайсс - это беспрекословно верно. Эмон может спорить с кем угодно и остаться при своем мнении, но если станет спорить с наставником, он... Останется при мнении наставника. Даже если не будет с ним согласен.

Для того чтобы отправить воров в участок, их нужно поймать. Впрочем, они близки к этому. Здесь их территория. Они оба знают каждый угол в Арканской библиотеке, все входы и выходы. Все тайные лестницы, короткие проходы и расположенные на них ловушки. Марко потребовалась ни одна неделя для того, чтобы досконально изучить все планы, доставшиеся ему прямиком из рук ворожея. Ни одна неделя, чтобы все обойти лично и привыкнуть к здешним помещениям. Ему слабо верилось, что их гости обладали хоть малой крупицей информации, которая была в распоряжении Эмона. Но Мартин Салливан не походил на того, кто пришел бы куда-то вслепую. Значит, что-то же у него было? Воистину непостижим человеческий разум. Но еще более непостижим разум старика, застрявшего в теле малолетнего мальчишки. Ребенка, которому пришлось повзрослеть слишком рано. Эмон понятия не имел, как именно вампир жил все эти годы, но то, что он смог посадить на цепь свору, уже требовало к нему какого-никакого, но уважения. Помогал ли ему с этим кто-то, справлялся ли он сам, уже не важно. Важно, что его рассудок остается вменяемым. Но страх потерять контроль засел в нем настолько прочно, что эмпатичной сущности Маркуса не стоило никакого труда это уловить. Он помнит это ощущение. Сырое, затхлое и душное. Но нисколько не сравнимое с тем, что он чувствует сейчас.

Дверь прямо перед ними открывается и Эмон чуть не задыхается от жгучего желания причинить ЕМУ боль. Он буквально чувствует, как каждая косточка в его вытянутой руке вот-вот просто треснет. Фантомное болевое ощущение заставляет его в панике одернуть руку и отступить на шаг. Но это чувство вдруг утихомиривается так же быстро, как и вспыхнуло. Будто тот, кто раскрыл перед ними дверь, ожидал увидеть кого-то другого и тут же сменил свои намерения с негатива на что-то другое. Нет, он не напуган. Но эта нервозность, повисшая в совершенно дурацкой, немой паузе, трещит в гребаном потяжелевшем пространстве так, что у Маркуса бы точно лопнула голова, если бы не... Скрип. Это только что был скрип двери? Эмон прищуривается и касается своего артефакта, чтобы убедиться в правдивости только что произошедшего? Не та дверь? Этот парень только что просто сказал "Не та дверь" и свалил к чертовой матери? - К... Какого... - Наверное, такого выражения на лице своего подопечного Ронан не видел еще никогда. Это смесь безграничного непонимания происходящего, злости, возмущения и... беспомощности? Его языковой словарный запас куда-то резко растерялся и какое-то мгновение Эмон просто стоит с раскрытым ртом и не может вымолвить ни слова, пока не одумывается, что на его родном языке тоже имеются ругательные слова. - Voici la merde! Ronan! Il a juste fermé la porte devant nous! - И его собственное благоразумие трещит по швам. Да, черт возьми, ему насрать, что ублюдок, по какой-то причине, вдруг сменил свою жажду причинить ему боль на милость! Они думают, что можно вот так просто прийти сюда, выставить здешних сторожил дураками и свалить?! Да черта с два!

Нет. Уйти они им не дадут. Маркус не даст точно. Ведь он уже потянулся в карман своего приталенного пиджака, чтобы вытащить оттуда ритуальную свечу. Легко чиркает спичкой по коробку и зажигает ее, принюхиваясь к запаху дыма. Эта свеча не пахла обычным воском. Эти свечи он не покупал на прилавках местных лавочек. Эти свечи он делал сам. С ними, ему не приходится входить даже в кратковременный транс. Он видит двери в потусторонние миры так, будто они действительно находятся здесь, прямо на вытянутую руку. Но, вот же чертовщина, самая светлая их них, оказывается на замке. Он поворачивает ручку, стучит в эту дверь, но с той стороны - тишина. Никто его не слышит. А если слышит, то не желает ему открывать. Словно дети, оставшиеся без родителей одни дома. Вроде бы, и хотелось, но кто-то там, сверху, строго настрого запретил им открывать. Смятение селится в его душе на короткий миг. Но сейчас не время с этим разбираться. Духи серединного мира отзываются ему сами. Выходят навстречу, как к хорошему доброму другу. И один из них, зацепив силовую плату со своего проводника, оборачивается тусклым свечением, заливающим небольшое пространство вокруг магов. - Он найдет. - Марк пытается скрыть свое собственное волнение, отвернувшись от Ронана и делая вид, что крайне занят ритуалом. Только лишь вскользь касается ладонью его плеча, отдавая одного духа на сопровождение ворожею. Но... Тот отказывается "прилипать" к нему. Он пробует еще раз. И еще. И еще. Но все тщетно. Дух шумит, трещит, сопротивляется и затихает только тогда, когда проводник привязывает его к наставнику насильно. Это даже не бесит. Это перешагивает грань какого-то безумного абсурда. Сегодня явно не его день.

Помни главное правило — мы не убийцы.
Маркус тушит огонь на свече пальцами и склоняет голову, ловя взглядом темный силуэт Вайсса через плечо. Ему хотелось бы промолчать. Но вдруг закрывшаяся дверь верхнего мира и неподчинение пришедших к нему на помощь духов, слегка подорвали его желание молчать вообще хоть о чем-либо. Не говоря уже о выкинутом трюке их нежелательных посетителей. - Ты. - Эмон коротко поджимает губы и делает широкий жест в сторону двери, призывая их "фонарик" делать то, что ему было велено. - ТЫ не убийца, Ронан. Но я тебя понял. - Он и не собирался причинять вред подобного типа этим придуркам. Смерть, знаете ли, тоже нужно заслужить. Но он не ручается, что не дернет за те поводья, которые заставят этот дуэт пожалеть, что они все еще живы.

Боевая магия - не по части Маркуса. В этом плане он готов отдать все лавры в руки наставнику. Собственно, тот и не заставляет себя ждать, схлопывая песчаную ловушку прямо в ногах вампира. Но эта парочка не переставала удивлять. Как именно им удалось избежать столкновения со стихией опытного мага - загадка. К сожалению, ему было не дано увидеть тот самый момент. Его жизнь вообще состояла лишь из кратких видений, которые не всегда соответствовали желаемому. Но то, что эти двое все еще рядом, он чувствовал безошибочно. Слишком раздражительно кричащий фон. - Чувствую. - Дымовая завеса - лишь игрушка, призванная выиграть время. Эмону все равно. Он не дергается, ни на звук, ни на дым, вдруг заваливший помещение. Его разум чист, а глаза за прошедшие лет эдак пятьдесят слишком привыкли к царившей вокруг него неразберихе. Ему не нужно зрение, чтобы видеть. Для этого у него есть магия и спутники. Спутники, один из которых метнулся вперед и затерялся где-то за шкафами, тускло подсвечивая стену за ними.

- Сдайтесь. Бежать вам некуда. - И несколько темный теней, не принадлежащих никому, свесились с высоких библиотечных шкафов, в одно мгновение наполнив здешнее помещение холодом. - Или мне стоит обратиться к вашей подружке? Она сегодня крайне беспокойна. - Мартин и его дружок, может быть, и выглядели непроходимыми тупицами, но вряд ли являлись такими по своей сути. В их карманах козырей могло быть не меньше, чем в карманах библиотечных сторожил. Но они оба знают, о чем говорит Эмон. Догадываются, несомненно. Свора сегодня звучит громче, чем тогда, в кафетерии. Она действительно чем-то обеспокоена. Может быть, непроходимой самоуверенностью своего хозяина, что так смело решил, будто действительно сможет вытащить что-то из библиотеки после предыдущих тщетных попыток. Им было о чем беспокоиться. Эмон знает не только про взбалмошную тварь, сидящую внутри вампира. Он знает и о кривых чарах, которые носит на себе его спутник. - На волке кривые чары. Я не знаю, как они могут среагировать на неосторожный магический всплеск. - Ни то, чтобы он беспокоился за чью-то шкуру, но посчитал, что Вайсс должен об этом знать. Если что случится, Маркус не будет считать себя виноватым. Но за Ронана Вайсса, он ручаться не мог. - Давай разберемся быстро. У меня проблемы. - Не требующие незамедлительного решения до тех пор, пока хотябы серединные духи его слушаются. Да, кто-то сверху был бы по-сильнее, несомненно, но придется работать с тем, что есть у его на руках сейчас. С остальным он разберется позже. Сразу же после того, как они с наставником уладят одно небольшое недоразумение. Спешка здесь лишь для предостережения. Вдруг, дело не в отказчиках. Вдруг, дело в нем самом. Ему бы не хотелось вдруг отвалиться и оставить Ронана одного, если их гости станут сопротивляться.

Ни то чтобы Луис Дрэйк был охренеть каким оптимистом, но надежда на то, что им удастся сделать все по-быстрому безупречно и уйти из библиотеки незамеченными, в нем не умирала до последнего. Даже несмотря на то, что Мартин был настроен крайне неоптимистично по этому поводу. Даже несмотря на то, что он был в кусе: по меньшей мере один из магов обладал такой недюжей силой, что глаза у него могли быть не только при себе, но и по всему периметру здания. Причем, в прямом смысле. Ну, мало ли, кто уж разберет этих насквозь пропитанных запахом жвачки людей. Зеркала там какие-нибудь всевидящие, перенос разума и прочья белибердистика. Никогда-не-знаешь-чего-ожидать. И чем старше в годах исчисляется их "проблема", тем больше сюрпризов она в себе таит. Не все останавливаются на развитии конкретно дарованной им способности. Кто-то желает охватить больше. Знать больше, практиковать больше. Эдакие фанатики, любящие шутить шутки с природой. Вот, наверное, к именно таким и причислялся один из дружков, охраняющих библиотеку. Ведь статус стража, вряд ли, дается абы кому. Маг земли, ловушки, иллюзии... А при следующем сюрпризе - инфаркт жопы у двух пробравшихся в его дом воров. На что вообще надеялась надежда Луиса Дрэйка - неизвестно. Но, от чего-то, даже сейчас, когда он лично сам сделал неправильный выбор и чутарь проебался с дверьми, она тихонечко поглаживала его вдруг зашумевшую волчью сущность по загривку и говорила что-то типа: "Тссссс, все будет хорошо. Не стоит так переживать". И ведь он слушается ее. Практически не переживает. Эта дама столько раз его наебывала, а он все еще продолжает слепо верить ей. Дурак? Возможно. Он просто надеется, что однажды эта странная особа перестанет глумиться над ними и решит, что достаточно с них мучений. Пора выдать утешительный приз и отправить по другому пути. Не менее тернистому, не менее заковыристому, но явно подающему... Что? Надежды блядь? Опять?

- Он не выпустит нас. - Луи безнадежно смотрит за тем, как прям перед их носом шкафы снова приходят в движение. И, думается, через крышу, в том числе. Впрочем, они бы могли снова прибегнуть к использованию монетки для того, чтобы сбежать. Но это будет значить, что они пришли сюда зря. Нельзя сказать, что напарники потратили много сил и времени. Со смекалкой Салливана, им удалось быстро пробежать через ловушки и не ошибиться ни разу. Просто они недооценили стража даже при том, что давали ему весьма ненизкую оценку. Ему удалось их обойти. И это не провал, нет. Это значит, что они с Мартином, даже имея такой большой воровской опыт за плечами, в какой-то момент просто не дотянули. Не затащили. Значило ли это и то, что они два ни на что не способных говнюка? Нет, отнюдь, нет. Это значит, что они еще не достигли своего предела. Не изжили себя. Они все еще молоды и им есть куда расти. Относились ли они к своим неудачам критически и забивали ли на все после каждого идущего не по плану дела? Нет. Они делали работу над ошибками и становились сильнее. Они же, черт подери, Луис Дрэйк и Мартин Салливан! Самые неуловимые ребята на районе! Чтобы их поймать и успеть сдать полиции быстрее, чем они успеют смотать удочку, нужно быть умнее Мартина раз в десять как минимум и...

Луи едва успевает перехватить вампира в тот момент, когда его резко дергает в сторону. Мысль о монете, видимо, приходит им в голову одновременно, но Салливан успевает залезть в карман к напарнику быстрее, чем тот сам соображает как правильней перехватить в этот момент Салливана. Мгновение перемещения и они грузно шлепаются на пол за какими-то шкафами прежде, чем их "сопровождающие" успевают войти в помещение. - Господи, Мартин, мы всегда в дерьме. Дома потру тебе спинку лично, если ты пожалеешь мой ушибленный копчик. - Но слова вампира о том, что он что-нибудь придумает - обнадеживают. В плане мыслительного процесса в такие моменты Лу был крайне слабоват. Он и так не гуру охуительных идей и планов. И если бы Рейнард не поднагадил им в суп и не сказал никого не трогать, все было бы проще. Они бы просто прорвались боем. Старик не любит убивать. Это как факт. Преимущество явно на их стороне. Тяжелая безголовая сила пробила бы любую дверь. Но здесь нужно было ухитриться никого не покалечить. Что, блядь, вообще за такое милосердие со стороны Хельсона? Да, лис-чистоплюй не любил сам пачкать свои холеные ручки, но поработать чужими был только за. Это что, такие развлечения на новом уровне? Типа вот вам пещера с двумя злыми драконами, где-то там, в глубине, лежит охраняемое ими сокровище. Задача: принесите сокровище, но не трогайте ящериц. Они стоят дохуя и были завезены сюда с другого континента. Так что будьте аккуратней, вандалы. - Черт бы его побрал...

Пущенный их сферой дым в помещение, кажется, рассасывается быстрее, чем успевает заполнить его полностью. Тоже не удивительно, но это дает Мартину время подумать. Впрочем, маги не стремятся заглядывать за шкафы и решают воззвать к благоразумию воров. Только выбирают какую-то неправильную дорожку. Признаться честно, он уже начинает жалеть, что не сломал слепому мальчишке руку, как бы ужасно это не звучало бы. Господи, это очередное подтверждение тому, как по своей сути абсурдна магия. Гребаный.Слепой.Мальчишка. Угрожает Мартину Салливану тем, что спустит с поводка... кого? Их подружку? До Луи не сразу доходит смысл его слов. Но, как доходит, Дрэйк поворачивает голову в сторону своего напарника и непонимающе сводит брови. Он серьезно? Он серьезно может сделать что-то такое, что спровоцировало бы свору? Откуда ему вообще про нее знать? Что именно эти двое успели обсудить в кафе, пока не было Луиса? Салливан никогда не распространяется о своих демонах. Значит, чтобы видеть, мальчишке глаза не нужны. Ведь и кривые чары, лежащие на волке, он увидел под чарами Алекто, едва тот оказался в почти контактной с ним близости. Черт с чарами. Но если бесанется свора, они действительно будут в самом вонючем вязком, огромном дерьме. Такое смог бы нагадить, наверное, только дракон.

- Ух черт... - В этой темноте чертов светящийся шарик, возникший из неоткуда, заставляет Дрэйка дернуться. Но если бы это были чары, наверное, уже бы сработали как разрывная граната. Светлячок выглядел и ощущался теплым, по сравнению с тем, что буквально в одно мгновение надавило на плечи таким отвратительным чувством, будто чьи-то большие, холодные, склизкие лапы пробрались тебе прямо под одежду. - Я так понимаю, эту херню лучше не трогать, да? - Луис тыкает пальцем в зависший над ними свет, в то время как второй рукой шарит по собственным плечам, убеждаясь, что противоположное светлячку фантомное чувство холода - всего лишь игра его собственного воображения. После этого он перехватывает у Мартина капсулы и согласно кивает на его план. Он всегда соглашается. У него самого плана никогда нет. И слушаться вампира в подобной ситуации - это лучший из вариантов. Единственное, что... Да простит его Рейнард и пусть горят в аду треклятые лисьи игры. Если возникнет вероятность того, что сучонок таки решит взять за жопу свору, выбора у Дрэйка не останется. Ему проще сказать: "Ну, извини, так вышло", глядя в глаза демону, нежели посмотреть в темно-багровые глаза Мартина и снова думать о том, что может его потерять.

Переговорщик из Салливана, признаться, такой себе. Такой ход выражения его мыслей не нравился Луи от слова вообще. Зачем вампир провоцирует магический дуэт - это загадка. Но, видимо, ему удается задеть тонкие струны души сразу же обоих. Чем мрачнее становится взгляд стража, тем недоброжелательней плясали бесы во взгляде второго. Кто-то тут... не любит убивать? Дрэйк как-то тяжело сглатывает. Почему, сейчас эта теория не кажется ему такой правдоподобной? И даже когда вид Вайсса становится будто напуганным, в помещении становится еще холоднее. Луис не мерзнет. Волчьей крови не страшен мороз. Но ощущение того, что в комнате их больше чем четверо, заставляет его оглянуться. Он не должен поддаваться панике. Как бы та не скреблась сейчас о его грудную клетку. Какими бы черными не были глаза молодого мага напротив. Точно ли их основная проблема - это Ронан Вайсс? Почему-то, теперь ему так не казалось. И волк аккуратно тянется к руке вампира, чтобы коснуться тыльной стороны его ладони. Такой немой призыв быть немее резким в словах, если вывести библиотекарей из себя - это не часть грандиозного плана великого стратега Салливана.

Маркус не отступает ни на шаг, когда воры покидают свое убежище за шкафами. И, вот они, во всей своей красе. Нарушители их спокойствия. Разрушители важных бесед и расхитители архивов библиотек. Их имена довольно известны в узких кругах. И вместе и по отдельности. Слухи разные, слухи неоднозначные. Кто-то говорит, что они хороши, а кто-то треплется, что ребятки не стоят и ржавой монеты. Но все, как один, твердят, что они опасны. Маркус Эмон же, стоя здесь, опасности не чувствует. Он прислушивается к их гостям ежесекундно и совершенно точно сможет уловить любое изменение их эмоционального состояния. Волчье желание причинить вред и боль он схватил сразу же, как только дверь перед ним отворилась. Но не может сказать, смог ли бы он спасти свою руку, если бы это желание не сгорело в Луисе Дрэйке так же быстро, как зажглось. Его реакция против реакции оборотня... Нет. Марк не станет набивать себе цену в этом случае. Он бы не справился. Возможно, уже после, задыхаясь от режущей боли, в порыве собственной вспыхнувшей ненависти, Марк возжелал бы уничтожить их обоих. И Ронану пришлось бы загнать в ловушку уже не воров, а своего собственного подопечного, ибо злость его бы вышла за грани разумного. Не потому что Маркус не смог бы себя контролировать, но потому что просто не стал бы этого делать. Он-не-такой. Не такой, как Ронан Вайсс. Он так и не научился благоразумию, здравому суждению и милосердию, коими обладал его наставник. Возможно, попади Эмон ему в руки в том самом нежном возрасте, когда податливое, шаткое детское сознание еще возможно было перекроить, переделать, наставить на правильный путь, все могло бы сложиться по-другому. Но не всегда дороги вовремя сводят нас с нужными людьми. Не все "нужные люди" заведомо предначертаны тебе судьбой и только ты сам, только твой выбор будет значить, приведет ли тебя твой путь к ним. И если в тебе нет настоящего, искреннего желания что-то менять, есть ли смысл стараться?

Слушая Мартина Салливана, Маркус думает о том, что, нет. Нет абсолютно никакого смысла. Зачем пытаться измениться к лучшему, если мир вокруг тебя меняться не хочет? Кто-то может сказать глупую, но красивую вещь типа: "Сначала изменись сам, а потом попробуй изменить что-то вокруг себя". Наверное, так бы сказал и сам Ронан. Ронан, который смог разглядеть в Салливане что-то, что не позволяло ему здраво смотреть на реальные вещи. Чего такого могло быть в несчастном старике, застрявшем в теле малолетнего мальчишки, что наставник, несмотря на все, что тот делал, все равно, продолжает в каком-то роде даже... Оберегать его? Чего такого было в этом вампире, что могло бы заставить стоящего рядом с ним оборотня, казалось бы, противоборствующую расу, испытывать столько беспокойства, преданности и, не побоится этого слова, любви? Щемлющей душу нежности, граничащей с острым безумием и Марко кривит губы, чувствуя как по телу разливается волна тошнотворной обиды. Это, что?.. Зависть? Цепкая, раздражительная, разжигающая внутри нечто беспокойное и гадкое. Отвращение ни к ним. К самому себе.

- Ты пришел в чужой дом, Мартин Салливан и пытаешься ограбить его уже ни в первый раз. И ты до сих пор находишься в трезвом сознании только лишь потому что ОН так желает. - Марк не слишком вежливо указывает пальцем на Ронана и склоняет голову, присматриваясь к их нежданным гостям. Прислушиваясь к ним снова и снова. Может быть, именно поэтому легшая на его плечо рука наставника не вносит в его состояние ни капли умиротворения, как это бывало всегда. Поистине волшебная, спокойная аура мага могла привести в норму даже самого психованного человека, обладающего магической силой, заключающейся в эмпатии. - Прояви хоть каплю чертового уважения, пока это лихо еще спит. - В его тоне нескрываемая угроза. В отличие от Вайсса, в этом случае он был против переговоров. Любых. О чем вообще можно было переговариваться с теми, кто так нагло вломился в твою обитель и ведет себя так, будто является полноправным хозяином положения? Все разговоры бесполезны. Бесполезны. Бей первым, или подставишь свою щеку под удар. Какая разница, кто они есть. Друзья, враги. Они просто нечисть, возомнившая себя на ступень выше, чем те, кто впитал в себя саму суть окружающего мира. Кому подвластны стихии, другие миры и, некоторым, даже мертвые. И это раздражение, и эта злость, растут в нем слишком быстро для того, чтобы Эмон понял, что все это принадлежит не ему.

Замешательство. Мгновенное и непритворное. В одно мгновение ему захотелось переспросить: "Что?" Один внутри, другой снаружи. Марк выпускает из рук эмоциональные нити, что он успел зацепить с вампира и его спутника и закрывается от них, подзывая призванных духов ближе. Те, темно-серыми кляксами стекли со шкафов на пол и остановились в ногах воров, будто под ними образовался глубокий бездонный провал, но поверхность осталась такой же ровной и замерла. Один внутри, другой снаружи. Задребезжали песочные часы, расставленные по библиотечным полкам и Марку показалось, что воздух вокруг потяжелел от холода. Короткий жест рукой. Он одними губами просит своих спутников: "Защищайте". Тени остались недвижимы и единственный светлый огонек метнулся к нему самому. Мгновение молчания до того, как стеклянная колба грохнула и разбилась о пол, показалось Эмону бесконечно долгим. Будто само время остановилось, Именно таким, растянутым и беспощадным, оно кажется тогда, когда ты понимаешь, что совершил ошибку. Не досмотрел, не увидел, не смог вовремя понять. Когда обычный вампир со своим зачарованным зеркальцем оказался куда гораздо прозорливей чем тот, кто способен чувствовать сам мир под кончиками своих пальцев. Чтобы прозреть, достаточно было снять с себя запрет и прислушаться к тому, кто был тебе ближе всего. Он должен был сделать это раньше. Должен был спросить сразу же, как только перешагнул порог библиотеки. Должен был настоять на правде и, получив ее, не дать Ронану покинуть кабинет. Черт бы с краденым. Они нашли бы способ все вернуть. Один внутри, другой снаружи. Маркус чувствует, как крепко сжимается рука наставника, все еще покоящаяся на его плече в надежде не потерять равновесие.

- Не двигайтесь. - Маркус указывает на тени под ногами воров, но не для того, чтобы кинуть в них очередной угрозой. Под защитой сущностей им будет безопасней. Что именно принес за собой Вайсс из разлома? Что могло испытывать такую жгучую ненависть к находящимся в этой комнате и так яро желать их убить? Что давило на Вечно спокойного, собранного и, казалось, совершенно нерушимого Ронана Вайсса так, что он едва ли мог стоять на ногах? - Ронан, слушай мой голос. - Марк присаживается на колени рядом с наставником и в одной руке сжимая его ладонь, которой тот ранее держался за плечо своего подопечного. Свободой же скользит по щеке, ныряя под затылок и касается большим пальцем его виска. - Впусти меня. - Опасно лезть через чужие барьеры, если внутри Вайсса действительно поселилась чужая сущность. Опасно перепутать его собственные эмоции с эмоциями чужака. Он не сможет разделить две грани одного, являющегося сейчас по сути целым существа, находясь здесь, по эту сторону. Он может навредить Рону. Может неаккуратно что-то задеть. И тогда уже эмоции самого Вайсса могут выйти из-под контроля. Тонкая материя чужого разума слишком хрупка в даже умелых, но спешащих руках. И ему страшно вламываться в чужой мир вот так, сломя голову, когда от чужой, совершенно незнакомой ему ненависти к окружающим собственный фон трещит буквально по швам. Когда она настолько сильна, что впитываешь ее в себя неосознанно, неконтролируемо. Когда злость перехватывает горло от страха, отзывающегося дрожью в ватных коленях, а сознание буквально орет: "БЕГИ" Но Маркус не двигается с места. Он обещал наставнику быть рядом. Стоять от него по правую руку и быть на его стороне. Всегда. Он не может нарушить своего слова. Этот человек сделал для него слишком много. - Дай мне помочь тебе. - Маркус понятия не имеет, что может ждать его на той стороне, но это последнее о чем он думает сейчас. Потому что если ЭТО возьмет контроль над возможностями Стража, желая смести все на своем пути так же, как желает этого сейчас, страшно даже представить, чем все это может обернуться.

Просто какие-то фантастические твари и где они обитают, не иначе.
Луис Дрэйк в который раз поражается людям носящим в себе магические силы. И дело, отнюдь, не в магическом содержании телесного сосуда. Дело, непосредственно, в самом сосуде. Оборотень встречал много пристраннейших, насквозь пропахших дешевой жвачкой ребяток. У таких всегда было что приворовать. Большинство хранили в своих домах всякие магические и зачарованные побрякушки. Собирали огромные ценные библиотеки книг. И, что очень странно, редко разбазаривали энергию на действительно стоящие, сложно преодолеваемые барьеры, или высокоуровневые охранные заклинания, что били по тебе отбойным молотком и не блокировались обычными, опять же, зачарованными брошками, которые так облюбовал еще по юности волк. Толи наивно думали, раз они сами по себе были словно охранная система, значит ничего их имуществу не грозит. Толи были уверенны в том, что участь быть обворованными может настигнуть кого угодно, но не их самих. А может действительно полагали, что не найдется во всем мире такого дурачка, который решился бы влезть в и дом и хорошенько там поживиться. Мол: "Не посмеют ироды. Не хватит смелости". Ох, дорогие, хватит! Еще как хватит! Мартин и Луис умудрялись влезать в дома таких ребят, что врагам не пожелаешь знакомства с ними. Конечно! Слишком прибыльно! Весьма приятно срать в суп тому, кто по жизни уверен, что неприятности - это не про него. Такие ни только плевок в своем обеде пропустят, но и муху сожрут не поморщившись. Будто так оно и по рецепту было. И все довольны. И повар и потребитель. До тех пор, пока не случается несварение желудка.

Но вот этот вот магический дуэт просто перешагнул все рамки. Казался Луису еще более интересным, нежели выше упомянутые твари. Защищали свои цацки прекрасно. Вайсс выстроил целую систему ловушек. Такую грозную, что даже мышь не проскользнет незамеченной. Даже Мартин, при всей своей сноровке, осторожности и осведомленности в том, с чем имеет дело, не смог обойти старого ворожея и попался. Они оба попались. И, наверное, могло бы быть весьма переживательно и по итогу своему плачевно, если бы здешние обитатели не славились гуманностью. Знаете ли, выход под залог, или вовсе побег от правосудия, выглядел как-то попривлекательней, нежели возможность быть похороненными заживо какими-нибудь неадекватами, метрами эдак под двумя на заднем дворе сего прекрасного заведения. Но... Луи мог бы поспорить по поводу и их адекватности. Нет, в какой-то мере, слепой маг был прав. Ворвались они таки на чужую территорию, были пойманы с поличным. А теперь требуют переговоров и ведут себя так, будто только что сыграли партию в прятки о старыми приятелями. У Салливана вообще напрочь отсутствовали тормоза, а вот Дрейка совсем немного напрягало состояние духовидца. У волка было такое ощущение, будто кто-то постоянно дышит ему в затылок. Дышит холодно, дышит недобро, дышит до неприятных мурашек по спине. Впрочем, это могли быть просто ассоциативные, надуманные ощущения. Духи, мертвые там... Ну, понимаете. Кто знает, каких шавок тот держит на привязи? Но ощущения весьма неприятные. И то, что тот говорит о своре, тоже неприятно. Слава всем богам и всевышним силам, Ронан держит своего подопечного на поводке. Кажется, теперь Дрэйк начинает понимать, о каких именно "доверительных" отношениях говорили Мартин и Рей при их общем сборе в кабинете. Во взгляде этого парня столько ненависти и обиды, что Луис, усомнился бы в его слепоте, если бы информация не была получена из достоверного источника. Такие глаза бывают только у истинно зрячих. Или у тех, кто когда-то мог видеть, но с годами потерял эту возможность. Наверное, это страшно: жить и понимать, что скоро, все, что тебя окружает, погрузится в мутный, непроглядный мрак. Но еще страшнее остаться в этом мраке одному. И маг не один. Рука его наставника сейчас лежит у него на плече. И от чего-то волку кажется, если бы не она, тот бы уже давно пустил в ход свою магию. Не хотелось бы, да. Мягко говоря. Лу с удовольствием бы согласился выжить чертово дитя из тела своего напарника, но, по определенным причинам, сделать они этого не могли. Пока еще. Не будем в очередной раз заикаться о Надежде. Она их все еще не покинула. Но и обещаний никаких не давала. Сидит себе такая офигенная, наблюдает со стороны, попивает бурбончик, крепко настоянный на их личных нервах и вообще не парится. Нормально ей. До тех пор, пока они снова не коснутся наболевшей темы и повесив голову после очередной неудачи, не скажут друг другу: "Когда-нибудь, нам, все равно, повезет". Мог ли сказать шаман те же самые слова своему спутнику, Луис Дрэйк не знал. Но ему была понятна одна простая истина: обида в этих глазах была вызвана не тем, что маг когда-то помог им, зачаровал для Салливана артефакт, помог им найти охотника и даже поделился своим номером мобильного на случай непредвиденных обстоятельств. Эта обида захлестнула его из-за Вайсса. Понятно, какого уважения он требует. Но неужели действительно рассчитывает, что их с Мартином дуэт сейчас вот возьмет и рассыплется в извинениях? Скажет, что они были не правы, упадет на колени и попросит их об извинениях? Слабоумие? Беспросветная глупость? Или здесь таится что-то еще? К черту. Неважно. Единственно важная вещь для Луиса - это ясность ума напарника. И Дрэйк наплюет на все условия сделки с демоном, если что-то пойдет не так. Он любит деньги. Но эта ценность не стоит ни одной круглой суммы на подписанном кем-то чеке.

И, тем не менее, несмотря на то, что они тут стоят, видите ли, без уважения, Вайсс соглашается на переговоры. Не без условий. И эти условия тоже весьма интересны. Почти как претензии со стороны другого мага. Да что, черт подери, с ними вообще не так? Что творится в их головах? Эти вопросы явно читаются на недоумевающем лице Луи. Да, они вот прям сейчас выложат имя их заказчика. Да, вывернут сумки и сдадут все, что у них имеются. Сразу же после того, как принесут свои извинения и проявят уважение. Господьбоже, это даже звучит смешно. Неужели они действительно похожи на тех, кто может сделать нечто подобное лишь потому, что их попытались пристыдить? У них вообще стыд есть? Был ли когда-то? Дрэйк готов обокрасть даже самую старую дряхлую старушку, если у той в закромах заваляется что-то ценное и не испытает при этом ни единой толики угрызений совести! Салливан сделал бы так же, он уверен. При других обстоятельствах, они бы не сработались. Хотя, в последнее время волку стало казаться, что это совсем ни так. Что любовь к деньгам, редким побрякушкам и схожесть методики в некоторых взглядах это не основная закладная фундамента их... Отношений? Тогда... Что?

Вопрос, конечно, может быть, и животрепещущий, но может подождать. Нет, он, определенно подождет. Потому что то, что происходит в библиотеке дальше, как-то резко выходит на первый план. И если до этого момента Луис Дрэйк чувствовал себя более-менее расслабленно, напрягаясь только из-за скользящего по затылку холода, то теперь, когда этот холод заполняет все помещение, становится как-то уже не до расслабленности. Луи глубоко вдыхает его полной грудью и понимает, что, нет, странные ощущения от присутствия рядом потусторонних сущностей в разы отличались от того, что он чувствует сейчас. Обида и злость Маркуса Эмона даже рядом не стояли с тем жгущим чувствительным нос безумием, что буквально сковывает все тело по рукам и ногам. Волк чувствует, как тяжелеют его ноги. Как покалывают кончики пальцев на руках. И Лу поддерживает Мартина раскрытой ладонью под спину, когда тот опасливо к нему отступает. Дела идут не совсем хорошо, если даже Салливан напрягся. Спрашивать что происходит не приходится. Вампир сам говорит о том, что он видит. И само слово "одержимость" режет по ушам неприятно. Вокруг становится слишком беспокойно. Даже другой маг не сковывает их ловушками, а просто указывает оставаться на месте. Но если тот думает, что они с Мартином будут просто стоять и ждать, пока тот отходит своего подхватившего какой-то трипер наставника... Так сильно духовидец еще никогда не ошибался. Это их шанс. Нужно было рвать когти, пока Эмон старается наладить контакт со стражем. Это их время для того, чтобы унести ноги до того, как этот дуэт оклемается, или же вселившаяся в Вайсса сущность разнесет здесь все к чертовой матери. А она хочет это сделать. Очень хочет. Кому, как не Луису Дрэйку знать, как пахнет безумие? Он чувствует его запах каждый раз, когда срывается сам. Будучи оборотнем, в таком состоянии он несет за собой не малые разрушения. И ему совсем не хотелось даже думать о том, что может сделать дух, вселившийся в тело от макушки до пят пропитанное магией. Страж. Господьбог, насколько он мог быть силен?

- Черт с дневниками. Уходим. - Не поддержать Мартина здесь бы не согласился только умственно отсталый. Луи, может быть, и был глуповат по своей натуре, но в развитии не отставал точно. По крайней мере, раньше за ним такого не замечалось. Поэтому он не прислушивается к словам мага и уходит за своим спутником, в одно движение помогая тому забраться на ближайший библиотечный шкаф. Следом подтягивается сам и быстро перепрыгивает с одного на другой, не отставая от напарника ни на шаг. На мгновение ему показалось, что окружающее пространство пошатнулось, когда Салливан использовал припрятанные в кармане игрушки. Скорее всего, он сделал это для того, чтобы ослабить очередной щит, поставленный здешним обитателем. Им нужно, чтобы сущность, поселившаяся в Ронане, выбила им проход наружу. И было бы прекрасно, если бы никто из них при этом не попал под раздачу. - Мы не потянем бой с ним. Тем, что у него внутри. Если он зашибет слепого пацана, нам крышка. - Каковы вообще шансы на то, что Маркусу не удастся договориться с потусторонней тварью? И что для них будет более выигрышным вариантом? Сложно даже предугадать, по какому пути им было бы пойти выгодней. У них есть шанс сбежать, да. И черт с магами. Пусть сами раскапывают то дерьмо, в которое влипли. Это их не касалось. Но коснется, если их план побега не удастся. И при таком раскладе им было бы выгодней остаться там, где сказал Эмон. Возможно, темные провалы на полу защитили бы их и они смогли бы помочь тому, кто умеет говорить с духами. Тот вряд ли бы отказался от помощи. - Да, черт. Бред. Если Хельсон был в курсе, я убью его... Ибо тогда откуда такие неприкосновенные условия?!

Маркус одной рукой перехватывает наставника за локоть, в то время как другой поддерживает под затылок, не давая опустить голову и разорвать с ним зрительный контакт. Пусть он сам не в силах заглянуть в глаза Ронану, но тот вполне способен концентрировать свое внимание на его темных зрачках. Он должен смотреть. Видеть перед собой знакомое лицо и бороться. Дать Маркусу время опустить собственную завесу и попытаться заглянуть за чужую. Глубже. Туда, откуда веяло чужими, беспокойными, совершенно отличающимися от Вайсса чувствами чужака. Эмон думал, что маг доверяет ему. Никогда не проявил ни единой толики возмущения насчет того, что тот не желал делиться тайнами Стражей, потому то понимал, что каждый из знающих если и не подписывал никаких соглашений, то совершенно точно давал клятву на неразглашение. Но он никогда бы не подумал, что наставник смог бы утаить от него нечто подобное. Чертов добродетель, не желающий обременять окружающих своими проблемами, но с удовольствием вешающий на себя чужие. Он всегда был таким. С самого начала. Он привык бороться сам, хоть подопечный ни раз говорил ему, что тот ни один. Ему так проще. Может быть, оно и к лучшему. Но сейчас, когда воздух вокруг тяжелеет настолько, что собирается в горле огромным душным куском пыли, перемешанным с вязкой слюной, оно так не кажется. Не к лучшему. Пространство вокруг трещит по швам. До этого вполне себе спокойные вампир и оборотень, переполошившись, фонят так, что Эмон до боли стискивает зубы, пытаясь заглушить их, отгородиться. Но в нарастающем хаосе это кажется ему непосильной задачей. Поэтому, когда воровской дуэт не прислушивается к его словам и бросается наутек, он даже не пытается их остановить.Чем дальше эти двое будут от него, тем у него больше шансов точнее перестроиться на Вайсса и помочь ему. Маг только делает короткий жест рукой, призывая духов, оставленных под ногами воров, прицепиться к ним и следовать за ними по пятам. Он мог бы опустить библиотечный барьер и дать им уйти. Наверное, так бы поступил сам Ронан. Он бы поставил приоритет. Он бы поставил их жизни выше своей и потратил бы время на снятие защиты, вместо того, чтобы защищать себя. Но Маркус Эмон готов повторять тысячи раз: он не такой, как его наставник. Эти двое ему никто. Он не обязан ставить для себя похожие приоритеты. Даже отдаленно. Его первоначальная задача - не дать Вайссу отключиться. Не дать чужаку забрать его тело. Его пугают не масштабы разрушений, которые может понести за собой разбушевавшийся призрак в теле, что носит в себе огромнейший запас магической силы. Его пугает мысль, что если чужая душа захватит контроль не только над телом, но и над разумом Рона, вернуть того уже не будет возможности. Одержимость имеет свойство пожирать личность. Страх убивает разум, Маркус. - Regarde-moi, Ronan. Tu ne peux pas abandonner maintenant. - Имеет свойство давить хозяина физической оболочки и запирать его в самых дальних уголках сознания. Там, где эта личность будет забывать, кто она и кем является на самом деле. Там, где, в конце концов, она потеряет саму себя и исчезнет, уступив место другому владельцу. И в этих мыслях Маркус пытается зацепиться хоть за что-то. Хоть за едва слышный отголосок эмоций Ронана, которые он еще способен чувствовать. Он перестает биться в нерушимые двери чертогов чужого разума и хватается за каждую бледную, тонкую нить, рассыпающуюся в его пальцах, едва он касается ее.

Все зря. Он не справился.

На короткое мгновение Эмону кажется, что пространство вдруг успокаивается. Что все вокруг погружается под глубокую глухую толщу воды. Опусти голову - не увидишь дна. Подними - ни единого проблеска дневного солнца, только вода - на сотни метров вверх. Вокруг - ни единой души и давящая на барабанные перепонки тишина. Не смей дышать, или вода зальется в носоглотку и ей понадобится всего минута, чтобы ты захлебнулся. Маркус крепче сжимает руку на затылке наставника, понимая, что перестает его чувствовать. Это провал. И именно в этот момент кто-то сдергивает пробку и вода начинает стремительно уходить. Марк не успевает вдохнуть живительный воздух. Потому что реальность врывается в его сознание произнесенным заклинанием на каком-то неизвестном ему языке, напоминающим отголоски жгучей пустыни. И ему кажется, что эти слова действительно обжигают ему кожу. Звук битого стекла разнесся по помещению, когда огромная, сбивающая с ног магическая волна проносится по пространству, сметая буквально все на своем пути. Эмон не успевает отступить, произнести защитные чары в ответ, потому что ему приходится сначала разорвать нити, связывающие его и его спутников, пришедших сюда на помощь. Уберечь их от поднявшейся бури и спрятать за дверьми родных миров насильно, хоть те и не желали уходить. Он должен был защитить тех, кто отзывается ему беспрекословно. Кто доверяет ему как проводнику. И пусть они позже будут злы на него, но он будет знать, что те в безопасности и случайно не канут в небытие под давлением чужих чар. Лишь тот, кто не был с ним связан и следовал по пятам словно тень, остался здесь с ним. И вопреки всем ожиданиям, ожил и стал на его защиту. Только благодаря ему, магу удалось устоять на ногах. Темное, полупрозрачное кольцо, охватывающее его тело, хоть и не уберегло Маркуса от выжигающего чары заклинания, но не дало принять ту же участь, что приняли на себя парочка воров. Он стоял на ногах крепко и теперь старался взять под контроль лишь свои собственные эмоции. Он не был зол. Он был в ярости. Чужак посмел не только захватить тело его наставника в свои руки, но посмел разнести то, что ему принадлежало. Артефакт на шее Эмона обжигал кожу от напряжения, когда тот пристально осматривал масштабы разрушения, будто и не замечая кружащую вокруг пещано-стеклянную бурю. Страх убивает разум. Он поддался ему и проиграл битву за наставника, но теперь нити этого чувства связанны в крепкие узлы и убраны слишком далеко, чтобы чувствовать их так ярко, как маг чувствовал до этого. И снова слыша незнакомую речь, ненависть, вышедшая на первый план, зреет только сильнее. Ее раскрывшиеся бутоны сочатся черной смолой, и Марк не брезгует ступать по ней, на пару шагов приближаясь к тому, кого он еще недавно называл своим наставником. В такой близи ему проще зацепиться за духовные нити такой же темной злости пришедшего в этот мир духа и связать их со своими. Теперь он чувствует больше. Обиду. Непонимание. И суть вопрошающих слов становится магу ясна еще до того, как тот решает заговорить с ним на английском. Так значит, с ним вполне можно вести диалог.

- Чужой разум - клетка лишь для тех, кто не умеет подбирать правильные ключи к нужным дверям. - Маркус останавливает стеклянный, слепой взгляд на чужаке и понимает, что больше не боится. Его руки больше не дрожат. Ему нестрашно смотреть на того, кто, возможно, вполне способен убить его. Потому что он не боялся смерти. Смерть - лишь избавление. Он умирал однажды и знает, что это не так страшно, как думали об этом смертные. Умирает лишь тело. Сущность же уходит в далекую вечность. Это ли не желанное упокоение? - Останови это безумие. Или мне придется открыть двери, за которыми скрываются те, кто с радостью поохотится на заблудшую в чужом теле душу. - Чтобы постучаться в нижний мир, Маркусу не понадобятся спички. Ему будет достаточно вытянуть руку за духовный барьер и дождаться, когда кружащие вокруг околки надрежут кожу. Кровь свяжет его с темными духами и вытащит их сюда. И ему все равно, что и он сам может попасть под удар. Главное - избавить Ронана от лишнего пассажира. Остальное - не важно. - Меня зовут Маркус Эмон. Меня обучала община шаманов с глубокого Севера. И мне не страшна обжигающая жара пустыни. Остановись и скажи зачем ты пришел. Возможно, я смогу тебе помочь.

Их план был безупречен. Мартин Салливан был знаком с сотнями видов ловушек, прекрасно разбирался в магии и его мозг всегда работал на всё сто процентов, когда ситуация выходила из-под контроля. Лучшие мысли всегда приходят тогда, когда мозг судорожно ищет варианты отступления. Инстинкт самосохранения. Желание выжить и жить. Это нормальная реакция любого организма на, казалось бы, совершенно безвыходные ситуации. В скольких из них за долгие годы сотрудничества успели побывать Лу и Марти? Сколько голов перепрыгнули? Сколько этих же голов отсеки во имя своих личных целей и скольких из них достигли? За тридцать лет и не пересчитать. Их дуэт могли называть необычным, странным, нестандартным. Абсолютно нетипичным и, в конце концов, ненормальным. В своей ненормальности они могли бы воспользоваться поднявшимся хаосом и рискнуть. Сильнейший из присутствующих здесь магов был, грубо говоря, обезврежен неожиданным участником этой незапланированной встречи. Другому же, скорее всего, будет важнее привести своего наставника в чувства, нежели броситься вслед за ворами и не дать им забрать то зачем они пришли. Тем более, судя по всему, внутренний пассажир старца был увлечён совсем не ими. До волчьего слуха доносятся слова на чужом языке и не удивительно, что ни одно из них он не разбирает. Зато он отчётливо чувствует ненависть, которой эти слова сопровождены. И он не завидует адресату. Потому что страдания и боль ждут того, кто примет их и ответит. Луис бы побоялся. Но крепко сжимая в руке ладонь своего напарника, он находит в себе силы, чтобы обернуться и сквозь поднявшийся песчаный вихрь, выцепить взглядом, казалось бы, даже не дрогнувшего перед стихией мага. Немыслимо. Либо в нём действительно нет ни капли чувства самосохранения, либо павший перед чужеродной сущностью Ронан Вайсс был настолько дорог ему, что тот даже и не подумал отступить. Если это так, то Дрэйк мог бы его понять. Волк не отступил ни разу с того дня, как ему довелось увидеть кроваво-красные глаза своры. Но не будет отрицать, что каждый раз, всматриваясь в пустые зрачки, он испытывает такой отчаянный животный страх, что дрожат колени. Не за себя. За того, чей разум он боится потерять. За что именно сейчас борется Маркус Эмон, Лу не знает. По сути, ему всё равно. Что бы это ни было, наверное, теперь он понимает, что именно имел в виду Рейнард, когда говорил, что этот маг не пошёл бы ни на какие уступки даже по старой дружбе. Понимает, потому что чувствует, что магия, заполнившая собой весь воздух, пахнет далеко не привычной сладкой жвачкой. Эта магия пахнет той самой режущей жаждой, что не смогла бы принести за собой ни одна самая жаркая пустыня. Это жажда убийства. Настолько сильная, что ее хватит для того, чтобы зацепить как минимум троих.

Первое, что ощущает волк, это адскую, пронизывающую каждую, даже самую мелкую косточку боль. Магическая волна, прошедшая по библиотеке, не дает ни единого шанса ни защитным брошкам, ни желанию спрятаться хоть где-то. Оберег трещит и раскалывается еще до того, как в голове мелькает мысль о том, чтобы хотябы попытаться спрятаться. Но был бы в этом хоть какой-то смысл? Массивные шкафы складываются как карточные домики под разрушающей силой чужих чар. И как бы крепко Луис не старался держать за руку Мартина, терпя ломающую тело боль, та, все равно, выскальзывает из хватки. Всего мгновение для того, чтобы оказаться друг от друга настолько далеко, насколько они уже давно не были друг от друга. Пожалуй, хватило бы всего секунды для того, чтобы понять, что их идеальный на первый взгляд план пошел по всем известному месту. Он осознает это. Ровно в тот момент, когда на лету цепляет один из книжных стеллажей и заваливаясь за него, закачивает свое грандиозное воздушное путешествие у дальней стены. Больно. Господибоже, как же больно! Настолько больно, что он не в состоянии открыть затянутые ярким маревом глаза. Настолько больно, что он просто не может выбраться из-под посыпавшихся на него книг. Тело его не слушает. Оно будто и не принадлежит ему больше.

- Секрет в том, что с каждым разом ты будешь чувствовать боль все меньше и меньше, до тех пор, пока не потеряешь способность что-либо чувствовать.

И боль отступает. Он снова может свободно дышать. Лу открывает глаза и видит, что происходящее вокруг просто остановилось. Голос, говоривший с ним, знаком ему. Сколько бы лет не прошло со смерти этого человека, он будет помнить его так, будто тот все еще жив и говорит с ним каждый день. Дрэйк легко разгребает книги, поднимается на ноги и оглядывается. Он ищет глазами не обладателя родного голоса. Он ищет того, с кем пришел в эту чертову библиотеку и чью руку отпустил всего мгновение назад. Вот он - чужак находящийся в теле старого мага. Взгляд его пронзительных глаз колкий и холодный. Он зол и, кажется, действительно желает смерти каждому, кто находится в этой комнате. Вот он - другой маг. Изменившийся внешне настолько, что волк никогда бы не признал того, если бы встретил его на улице. Что произошло за тот короткий миг, в который он, должно быть, отключился? Почему, протягивая руку, он не может ни к кому прикоснутся. Стоит только потянуться и ты будто оказываешься на несколько шагов назад.

- Если ты перестал что-либо чувствовать, значит, ты уже мертв. - Эти слова заставляют Луиса обернуться и выцепить взглядом знакомую фигуру. Отец не смотрит в сторону своего сына. Старик стоит прислонившись к одному из завалившихся шкафов и сам по себе выглядит в этом помещение абсолютно по-чужому и неестественно. Лу не будет ему отвечать. Последнее, что ему сейчас хотелось бы видеть, это призраков своего прошлого и, уж тем более, слушать от них какие-то наставления. Отец был дорог ему. Поэтому, он никогда не должен стать именно тем призраком, который проводил бы его в мир иной. Поэтому, он никогда бы не хотел встречи с этим призраком при таких обстоятельствах. Если ты перестал что-либо чувствовать, значит, ты уже мертв. Нет. Он не верит в это. Даже и не подумает верить. Он не мог умереть так глупо. Не мог оставить Мартина Салливана сейчас, когда у них впереди было столько планов. Да и, черт подери, к черту все планы. К черту дневники, которые они пообещали Хельсону. Это все было не так важно. Важно было то, что они только начинали жить. Жить вместе, искренне, близко. Так, как всегда хотелось. И, что? Все закончилось вот так? Просто? Нет. Нет-нет-нет-нет! Никакие нежелательные призраки прошлого не убедят его в том, что он взял и испустил дух. Ведь они с Салливаном оказывались и не в таких передрягах. Попадали ни под одно злое проклятье и всегда вылезали в практически добром здравии. - Ну, нет. Ни сегодня. - И ни завтра. И ни послезавтра. И ни раньше, чем через добрые две сотни лет. Он продержится на этой грешной земле ровно столько, сколько было отведено ему биологическим возрастом, убитым алкоголем и чужими кривыми чарами. В его планы никак не входит сдохнуть в шестьдесят и оставить Мартина на одиночное существование именно сейчас. ТОЛЬКО НЕ СЕЙЧАС. Еще столько не сделано. Еще столько не сказано. Сейчас время ощущается настолько остро, что никакая предшествующая этим видениям боль не сравнилась бы по своей силе с тем, что он чувствует теперь. Чувствует. А значит он все еще жив. А значит, пошел к черту гребанный старик со своими умными фразочками. Черта с два он подохнет. Ведь он не успел сказать Мартину Салливану самое главное. Его время еще не пришло.

Лу задыхается от книжной пыли, когда реальность наваливается на него звенящим треском в голове. Его шуи оглохли, в легких пыль и песок, а из груди рвется душный сухой кашель, разрывающий кости в мелкую труху. Он в сердцах пинает чертовы книги, чтобы освободиться и выбраться из-под них. Зрение практически на нуле, пока пытается проморгаться. Что-то не так. Что-то определенно не так. Он чувствует себя болезненно, но в то же время легко и непривычно. Знакомо. Он уже ловил эти ощущения. Когда попал под чертовы кривые чары. И теперь, грузно усаживаясь на пол, волк цепляется руками за свою одежду. Не лезь под чары. Эхом в голове голос Маркуса Эмона. Чтож, прости, слепой маг, но как-то не получилось прислушаться к твоим словам. Но еще хреновей признавать, что ты был прав. К черту. Это сейчас не самое важное. Дрэйк запускает руку в карман и не удивляется. Все броши, что были при нем, просто выгорели под магией стража, которой решил воспользоваться чужак. Но от чего ему теперь защищаться? Действие ведьминского эликсира Алекто кануло в бездну. Рано, или поздно, это должно было случиться. Куда гораздо важнее сейчас найти Салливана и убедиться, что тот более-менее цел. Он должен забрать его. Забрать, пока маги заняты друг другом. Пока значимость воров вдруг обесценилась, а библиотека уже не окружена барьером.

Луис трет забитые мусором глаза и поднимается на ватные ноги. Зрение и обоняние и слух возвращаются к нему. Он кидает беглый взгляд на виновников царящего вокруг хаоса и концентрируется на поиске напарника. Сначала туда, где он видел его в первый раз. Где теперь были только книжные руины. Дальше - другой угол комнаты, куда предположительно могло отбросить заклинанием вампира. Добежать до туда и уловить его запах. Не здесь. Где-то ближе к эпицентру. За очередным завалом. Где тень скрывает собой крадущегося за магической кровью зверя. Опасного и неконтролируемого. Того, кто вот-вот вляпается в такое дерьмо, которое разгрести не сможет даже уцелевший и, казалось бы, на какое-то время взявший ситуацию под контроль Маркус. Свора, взбесившаяся внутри напарника, принявшего на себя магический удар не имеет разума. Только инстинкты. Она голодна. А капающая кровь с пальцев Эмона пахнет по-иному. Она щекочет чувствительные обонятельные рецепторы оборотня не до тошноты. До скручивающего желудка. Что в этой крови? Что заставило в прошлый раз отрезвить разум вампира? Что заставляет сейчас задерживать дыхание, чтобы не чувствовать его? Что, мать его, с этим парнем не так?!

Дрэйк зарывается пальцами в волосы, стискивает зубы до боли и зажмуривает глаза до белесых пятен. Остановиться. Перестать концентрировать внимание на маге и снова обратиться к Мартину. Пока не стало поздно. Ничто не должно заботить его больше, чем сохранение шкуры напарника. И он выполнит свою задачу. Дернется вперед, прежде чем свора решит прервать контакт духовидца со сторонней сущностью и перехватив того за предплечье, рывком затащит за заваленный шкаф, крепко придавливая к накренившейся деревянной стенке. - Тсссссс. Спокойно. - Может быть, кривые чары и имеют свойство менять его тело, но силы в нем нисколько не поуменьшилось. - В прошлый раз мы неплохо сработались. Может быть, попробуем договориться и сегодня? Эта кровь не нужна тебе. У нее странный запах. Могу предложить тебе альтернативу, а ты вернешь мне Его. - Попробовать договориться со сворой? Почему бы и нет? Это может сработать. Если же нет, он найдет десятки способов, чтобы вернуть своего напарника в этот мир. Придумает тысячи способов досчитать до десяти. Заставит выслушать бесчисленное количество дурацких считалочек, но багровый отблеск уйдет из этих глаз. Луис Дрэйк сделает что угодно, чтобы вернуть себе Мартина Салливана. Это та самая битва, которую он не может себе позволить проиграть. Ни сегодня и никогда.

Да, вот она, эта сумасшедшая дама с такой жаждой крови, что жажда убийства чужака меркла на ее фоне. Ребенок, что снова смог одержать верх над сознанием старика вампира и выбрался наружу из своей клетки. Маркус чувствует ее. Прямо за своей спиной. И ему не нужно оборачиваться, чтобы знать, куда двигается обезумевший Мартин Салливан. Магическая кровь для вампиров всегда была привлекательней, нежели кровь любого другого живого существа. Так что, в этом случае, вряд ли бы он решил поохотиться на оборотня. Остальных же в библиотеке - ровно два с половиной. И если не считать нежелательного пассажира в теле наставника, целей оставалось немного. Эмон чувствует, как вдруг ставшая на его защиту сущность, медленно перетекает за его спину, желая прикрыть проводника, поделившегося с ним своей силой от более вероятного хищника. Неужели дух думал, что вампир более опасный враг, нежели тот, кто стоит перед ним? Кто смотрит на него сейчас глазами его дорогого наставника и заставляет задуматься о том, что в жизни Маркуса Эмона появилась еще одна причина возрадоваться тому, что он почти слеп. Уже видеть одно очертание фигуры Ронана вызывает в нем чувство безграничной тоски. Переступая порог библиотеки сегодня, он знал, что, несомненно, получит свою может и не заслуженную, но успевшую полюбиться за прожитые годы в Аркане дозу тепла. Хотябы немного. Чтобы разум напитался этим привычным спокойствием, без слов помог расставить последние детальки по местам и принес с собой душевное равновесие. Так ведь было всегда, да? Знал ли сам Вайсс, как именно он влияет на своего подопечного и не делалось ли это намеренно, едва были заслышаны беспокойные, неровные шаги между книжных полок? А ведь... Он никогда даже не думал о том, что такое имело место быть. Ронан всегда делал для него слишком много, а он еще ни разу в своей жизни не ответил ему тем же. Все это походило на какой-то дурацкий замкнутый круг. Круг, в котором один отдавал все, а другой не делился ничем. И от этой мысли становится противно. Всегда должен был присутствовать равноценный обмен. Ибо же в другом случае, это все абсолютно не правильно. Так не должно было быть.

Эмон не дрогнул когда вокруг него взвилась разрушительная магическая буря. Не дрогнет и теперь, когда чужак в теле наставника станет к нему ближе и снова заговорит с ним знакомым голосом. Знакомым и таким чужим. Настолько чужим, что любой бы, кто хоть раз слышал как разговаривает Ронан Вайсс, почувствовал бы неладное. Он был другим. Тембр, интонация. Слова Ронана как та самая любимая песня в твоем плейлисте, которую ты готов слушать сутками напролет. Но тут, очевидно, кто-то записал не совсем удачный кавер и тебя душит это чувство: "Зачем?" "Для чего?" "Кто этот неудачник, что решил посягнуть на прекрасное и, как всегда, все испортил?" Режет по ушам невыносимо неприятно. Но Эмон умеет себя контролировать. Ни единой негативной эмоции не скользнет дальше его собственного, закрытого разума. Он лишь немного приоткроет эту дверь. Только для того, чтобы выскользнуть из нее сам и потянуться к разуму наставника. Если он все еще не готов потерять надежду помочь ему, значит он должен быть осторожен.

- Сомневаюсь, что в условия сделки выходило уничтожение библиотечного фонда. - Маркус кривит губы и разводит руками. И только теперь чувствует противное склизкое ощущение на своих пальцах. Растирает его между подушечками и прислушивается к себе. Порез на руке не глубокий. Но кровоточит так, словно был сделан тонким листом бумаги. Самый отвратительный и неприятный. И хуже всего, что несмотря на все свои угрозы, он все-таки, не собирался прибегать к крайним мерам. Нет, не из-за угроз говорившего с ним человека. Чужак в этом теле всего один. Духи нижнего мира жестоки и беспринципны, но они не станут вредить чистой душе, не тронутой недобрыми помыслами и проклятьями. Не посмеют. Они - не демонические сущности, что могли бы справиться с человеком, до краев наполненным магией. Они всего лишь пришельцы в этом мире. Как и этот, так и не назвавший своего имени чужак. Его душа уже давно покинула землю и притерлась к карманному измерению. Сколько она протянет здесь прежде чем кануть в небытие - вопрос времени.

- С отпечатком кицунэ? - Марк склоняет голову и только теперь на его губах можно заметить легкую тень улыбки. Короткой и уж точно совсем невеселой. Отпечаток кицунэ на груди. Кто бы мог подумать. Его связь с Рейнардом была разорвана еще до того, как успела окрепнуть и набраться силы. Разорвана так некрасиво и неаккуратно, что от нее не должно было остаться ни следа. Эти слова, словно пощечина, сильная жгучая, заставляющая на мгновение потерять контроль. Это ощущение собственной слабости, которую он проявил в несколько дней назад в своей квартире, позволив этой связи оборваться. "Отпечаток". Звучит так, будто он был кем-то заклеймен и это клеймо мог рассмотреть любой, кому было дозволенно видеть и чувствовать больше, чем обычному человеку. Чьи это глаза? Незнакомца, или Ронана Вайсса? Неважно. В любом случае, сейчас это не хорошо в обоих вариантах. - Духовидцы способны лишь общаться с духами. Я же ношу с собой ключи от их миров. И я не намерен драться с твоей измученной душой. - Марк небрежно вытирает руку о жесткую ткань своих джинс. Сущность, что его защищает, чем-то обеспокоена. Он ощущает ее давление на своем теле то на спине, то на боку, то на груди, будто та не знает, откуда именно исходит теперь опасность сильнее. Эмон же в свою очередь, пытаясь разделить окружающие его фоны и при этом не потерять последнюю нить связи с наставником, теперь старается угомонить и это нарастающее беспокойство. Ему сложно. Он боится во всем этом потеряться и выйти из-под контроля. И, возможно, именно эта его оплошность, дает незнакомцу время на то, чтобы сделать ситуацию еще хуже. Эмон едва сдерживает внутри себя вереницу нецензурной ругани, продолжая оставаться снаружи абсолютно непоколебимым. Да, ему плевать. Ему действительно плевать на эту решившую обворовать их парочку. Он не поборник добра и не благодетель. Ему все равно, что он чувствует от волка смесь таких диких страха, злости и отчаяния, что невольно перехватывает дыхание. Это не его война. Его война здесь, за сущность Ронана Вайсса и ни за чью больше. Поэтому он ступает вперед решительно и перехватывает наставника за руку, оказываясь с ним практически вплотную. Прикосновение дает ему шанс всмотреться в чужой разум глубже и протянуть ладонь Ронану. Если тот все еще верит в его верность, несмотря на то, что незнакомец сболтнул явно лишнего, то отзовется. Непременно. А пока он отвлечет чужака, пытаясь заставить призадуматься над тем, что тот делает. - Мне плевать на них. Плевать на их противоестественную связь и плевать на то, в каком веку в твоей стране отрубали руки ворам. - Маг сжимает чужое запястье так крепко, что если появится желание вырваться, придется еще постараться это сделать. Его прикосновение холодное и колкое. Оценил бы истинный гурман, но таковой, вероятно, уже исчез из его жизни и никогда в нее не вернется. - Смерть - это то, что нужно заслужить. Я смотрел ей в лицо, когда еще мог видеть глубокие провалы ее бездонных глаз. И я никогда не чувствовал себя более свободным чем в этот момент. Когда то, что может выйти из разлома заполонит забитый наглухо Аркан, эти воры испытают такую боль, что будут молить о ней. Не ставь меня перед выбором, который я не имею права делать в присутствии своего наставника, не желающего ни чьей смерти. Ни их, ни моей, ни твоей. Оставь свой гнев и прислушайся к себе. - Правда. Вот, что чаще всего лучше доходит до вдруг отказавшего работать мозга. Она проходит через сам разум, через душу, а уже потом дает импульс в физическую оболочку. Если она не усмирит обезумевшего чужака, то не усмирит ни что. - Твоя душа измучена и слаба. Сколько лет ты уже мертв?

Обычно, говорить с детьми совсем не сложно. У Луиса Дрэйка мелись вагон и целая тележка двоюродных племянников и примерно столько же мелких прицепов в виде братиков и сестричек из побочных ветвей. Волчья стая. Что уж поделать. Детей Луи любил. Любил даже тогда, когда сам едва ли выбрался из этого нежного возраста и впал в еще более нежный - подростковый. А дети, в свою очередь, любили его. Зато не жаловали сверстники. Уж больно много на себя брал и слишком часто доказывал, что умеет и может и может идти против системы, оставаясь при этом живым и относительно здоровым. Почти невредимым. Взрослые как дети: завистливые, обидчивые, капризные и вредные. Дети как взрослые: тянутся друг к другу и даже если не показывают этого, все равно, боятся остаться брошенными и одинокими. Свору, живущую внутри Мартина Салливана, тоже, в каком-то роде, можно было назвать ребенком. Одиноким и оторванным от своей стаи. Злым, обиженным и голодным. Практически младенцем. Но, младенцем, обладающим здравым, осознанным рассудком, имеющим при себе чертову каменную волю и сверхчеловеческую силу. Существо страшное, существо опасное, существо не поддающееся никакому контролю, если вдруг срывается с цепи. Жалкое, отчаянно порющееся за свою жизнь. Но теряющее единственно важное в этом деле чувство. Чувство самосохранения. Кидающееся на амбразуру, едва до обоняния доносится пряно-стальной запах человеческой крови. Магической крови. И не важно, что чертов "донор" может обладать такой силой, что даже большой зверь, порой, не успевает понять, что он уже мертв. Но, стоит признать, иногда, у своры бывают проблески сияния чистого разума. В потасовке с охотником, после того как та блеснула таки смекалкой и поняла, что на одной жажде голода и убийства эту катку не вывезти, Дрэйк даже успел уверовать в невозможное. Это было их первое совместное сотрудничество и внутри, от чего-то, вдруг зародилось чувство совсем немимолетной надежды. Они могли существовать вместе. Оба. В одном теле. И если бы зубастая пошла на уступки и договорилась с клыкастым, им обоим, жить стало бы проще. Но они две грани одного целого. А такие просто не умеют договариваться. Право за владение территорией пересилит всякое желание быть в гармонии с самим собой и со своим уже природнившимся пассажиром. Кто Луис вообще такой, чтобы говорить Мартину: "Разберись со своим внутренним бесом", если он даже своего беса унять не в состоянии. Это выглядит так просто со стороны. Так и хочется сказать: "Хотябы попытайся", но на деле оказывается сложнее, чем взобраться на Эверест. И нам не остается ничего, кроме как просто взять и примириться с этой удручающей действительностью. Ведь смирение, один из самых простых выходов в любой из имеющихся проблем, как бы прискорбно это не звучало.

Но еще прискорбней звучит неразумный рык, отзывающийся на вполне себе заманчивое предложения волка совсем невнятно. Сегодня у своры разума не было. Сегодня ее инстинкты молчали. Все, кроме одного: желания полакомиться магической кровью. Салливан в руках оборотня дергается, и шипит, но тот вдавливает напарника в завалившийся библиотечный шкаф крепко и не позволит вырваться. Он не в первый раз смотрит в эти багровые глаза и не в первый раз говорит себе, что не боится. Не боится, о крайней мере, саму бунтующую мерзавку, запершую его дорогого человека где-то там, в глубине его собственного разума. И это бесит. Бесит! Бесит-бесит-бесит-бесит! Потому что Луис знает, что стерва вполне себе может соображать. Хочется психануть, взять напарника за ворот и хорошенько тряхнуть и, знатно приложив того спиной о гладкую деревянную поверхность, заорать во весь голос: "Борись! Я знаю, что ты все еще там!" Но вопить как не в себя - это вообще не их вариант сейчас. Сейчас они должны были позволить Маркусу Эмону разобраться с разбушевавшимся духом. Это же, как раз, его профиль? Думается, тот должен был из кожи вон вылезти, чтобы освободить своего наставника от лишнего пришельца в его теле и прогнать наглеца куда подальше. Но он как-то не торопится. Осторожничает? Черт бы его побрал! Но злиться за это на мага было бы глупо. Мы всегда слишком осторожны, когда дело касается тех, кто нам дорог. И Луис понимает, что оборотень и вампир, находящийся не совсем в себе, вряд ли ему сейчас помощники. И были бы ими вообще? Магия, собравшаяся вокруг, давила настолько сильно, что, казалось, своими песчаными волнами резала кожу. - Давай, Мартин, мы же уже ни раз это проходили... - В последнее время, довольно часто. Надо же, а ведь он действительно не думал о том, что раньше такого не случалось вообще. Значило ли это, что сейчас их жизнь стала куда более напряженней, чем была раньше? Что Мартин стал терять контроль, когда напряженность их совместного существования вдруг пересекла все допустимые нормативы? Впрочем, они всегда ходили по самому тончайшему лезвию ножа и... Может дело в другом? Может быть, это сам Дрэйк стал причиной потери самоконтроля вампира? Ведь что действительно изменилось за прошедшие месяцы, это не вечное рабочее напряжение. Это отношения. Их отношения. В которых так много перемен, но так много недосказанностей, что иногда хочется собрать все в кучу и, наконец-то высказаться. Расставить все точки над "ё" и перестать сомневаться. - Я знаю, что ты там. Давай, возвращайся ко мне. - Сегодня какой-то странный день. День полной уверенности в том, что у них все должно получиться. Это чувство преследовало его еще сутра. Он шел сюда без единой крупицы сомнений и страха. Но чем больше ты надеешься на удачный исход, тем больнее понимать, что такого исхода просто не могло быть. Забравшись на самый верх, падать всегда больнее. И он падает. Снова. Подхваченный очередной магической волной, его опять относит куда-то далеко от вампира. Возможно, было бы еще дальше, если бы не очередной шкаф, остановивший его не совсем грациозный полет забитыми книгами полками.

И снова провал. Но в этот раз совершенно темный, без странных призраков прошлого и без предшествующей им боли. Боль Луис Дрэйк чувствует, когда в очередной раз открывает глаза и понимает, что не может даже пошевелиться. Тело просто не слушается его. Будучи похороненным под очередной грудой книг, он думает о том, что, кажется, у него болит даже кожа. Все! От чертовых кончиков коротко стриженных волос на голове и до самых кончиков пальцев на ногах. Ему сложно дышать. Кажется, что все жизненно важные органы отказали к чертовой матери и только мозг все еще отчаянно продолжает бороться за его жизнь. Поэтому сначала ему приходится прислушаться к своему сердцу. Благо, то не скрывает свой оглушительный быстрый стук о, вроде бы, безбожно переломанные ребра. Если сердце и мозг все еще функционируют, значит ускоренная регенерация скоро возьмет свое. Черт знает, насколько он отключился снова и сколько времени провел под завалом, но мысль о том, что Салливана тоже могло зацепить и теперь его "подружка", как обозвал свору слепой маг, находится в невероятном бешенстве, заставляют его отчаянно пытаться разгрести попадавшие на него книги. Мартин, конечно, без него не пропадет. Он больше ста пятидесяти лет прожил даже не зная, кто такой Луис Дрэйк, но, все равно, волнение росло где-то под адски болящими ребрами, прогрессируя буквально в геометрической прогрессии и, как оказалось, совсем не зря.

Если волк думал, что находясь там под библиотечными сокровищами, он не мог дышать, то, значит, его мозг в это время все-таки не работал. Потому что настоящий отвал дыхания у него происходит сейчас. Как только его взгляд цепляется за огромную песчаную лапу, крепко сжимающую Мартина в своей хватке. Кажется, духовидец терпел поражение в своих мирных переговорах и чуткий слух улавливает угрозы пришельца из другого мира. И, кажется. Еще никогда он не был так близок к настоящем нервному срыву. Вот теперь он действительно не мог сделать ни один нормальный вздох. Вот теперь, действительно, разум отказался работать в ту же чертову секунду. Он упустил тот момент, когда не обращая внимания на боль, пересек расстояние от того места к которому он прирос прямиком до Мартина Салливана, перепрыгивая через оставленные чужаком руины и шкафов и полок с книгами. Сознание возвращается к нему тогда, когда ладони тонут в поднятом магией песке и он понимает, что добраться до напарника вот так просто - не реально. Как бы он не пытался извернуться и что бы не предпринимал. От волнения заложило уши, затошнило и скрутило желудок. Потому что если бы ему предоставили такой выбор, какой ставили сейчас перед Маркусом Эмоном, он бы даже не сомневался. Ни секунды. Ради Мартина Салливана он был готов убивать. Женщин, детей. Вырезать целые поселения и жечь города и топить круизные лайнеры. И сейчас, оборачиваясь к магам, в его глазах горит бешеное отчаяние. Ему не остается ничего, кроме как молиться за то, чтобы ученик не посмел нарушить предписанные учителем заветы. Хотябы сегодня. Хотябы в этот момент. Черт подери, пусть убьет кого угодно, но только не ЕГО!

- Мартин! - Последняя отчаянная попытка докричаться до вампира. Пробиться сквозь сознание беспомощно трепыхающейся в хватке своры. - Мартин, черт бы тебя побрал, Салливан! Приди в себя! - А ведь они были так близки. Пусть и не к достижению своей цели, ради которой сюда пришли, но всего в одном шаге от побега. Но гребаный померший ублюдок, будто знал каждый их шаг наперед. Будто смотрел сразу не в оба, а в, как минимум, четыре глаза. Будто знал, что ученик ради своего учителя готов сделать не меньше, чем именно этот волк ради этого вампира. Он умудрился всего за несколько мгновений загнать троих сверхов в угол, но не предусмотрел одного. Если Луис Дрэйк был подвержен панике, а Маркус Эмон таки решил продолжать убеждать того остановиться и не предпринимать ничего сам, то Мартин Салливан ни тот, кто будет просто сидеть и дожидаться, пока за него кто-то что-то решит. Ни тот, кто позволит просто так взять и убить себя.

Это была лопнувшая сфера. Одна из тех, что хранил в своих карманах вампир. Расколовшись, она выбросила электрический разряд и вскользь зацепив руки оборотня, заставила того отступить, несдержанно чертыхаясь, а песчаную лапу обвалиться на пол. На короткий миг, неподготовленного Луиса ослепило вспышкой и зацепившись за лежащую на полу доску, он неловко перевалился через груду книг, грузно кидая свои и без того переломанные кости вслед за песком. В глазах мутная дымка, а в носоглотке собрался сухой пыльный ком. Он практически не чувствует рук и ног, а в ушах звенит так, будто кто-то прям рядом с ним разрядил целую обойму из "Пустынного орла". Крупный калибр. Без должной защиты вышибает барабанные перепонки только так. Неумелым в руки давать не рекомендуется, или тот грозится остаться и без ушей и без запястий. Собственно, Дрэйк сейчас ничем не отличается от такого несчастного. Пожалуй, еще хуже. Он какое-то время просто созерцает высокий потолок, смотря за тем, как там все еще кружит несколько страниц какого-то, наверное, очень редкого произведения и слабо понимает, где все находится. В его голове становится совершенно пусто. И только протянутая ему мальчишеская рука кажется отдаленно знакомой. Переводя взгляд на не менее знакомое лицо, он сначала как-то недоверчиво сводит брови, а потом, словно по щелчку, резко поднимается, заваливаясь на Салливана заметно преуменьшившимся весом, но сжимая того в своих объятьях так крепко, как, пожалуй, не сжимал даже тогда, в лесу. - Ты... Ты снова чуть не подох, придурок. Ты убить меня хочешь?! - Теперь он не будет медлить ни секунды. Теперь он затолкает Мартина дальше за шкафы, чтобы полностью уйти из-под обзора истеричного духа и предоставит все остальное Эмону. Салливан и так сделал для него слишком много, пусть теперь разбирается сам со своим чертовым наставником и тем, что тот умудрился в себя подцепить. Если бы он меньше трепал языком, возможно, этого вообще бы не произошло. - Либо хватай то, что кажется тебе наиболее ценным и сваливаем, либо пошло все нахуй и путь в окно открыт уже сейчас. Если Вайсс не очнется, здесь все вот-вот превратится в руины. И я не хочу оказаться под ними. Тем более не желаю видеть под ними тебя. Выбор, Мартин. Или я лично выброшу тебя в окно.

Чуткое, напряженное восприятие Маркуса, сосредоточенное теперь только лишь на одном человеке, вдруг чувствует перемены. Он склоняет голову, практически скрывая свое лицо за копной длинных вьющихся волос и какое-то время просто прислушивается, снова пытаясь отделить эмоциональный фон наставника от того, кто аккурат до этого момента почти полностью перебивал вообще все линии связи. Аккуратно, ненавязчиво, ниточка за ниточкой. Не беспокоя, не раздражая тонкую оболочку чужих миров. Боясь навредить ни только Ронану, но и его внутреннему гостю. Нет, это ни в коем разе не чувство сострадания конкретно к человеку, что сделал одержимым Вайсса. Это трепетное отношение к чужому миру. К каждому из миров. Получилось так, что для Маркуса Эмона, физическая оболочка - это лишь сосуд для того самого содержимого, что воистину прекрасно и, главное, вечно. Вечно, по крайней мере, до тех пор, пока какой-нибудь ушлый дурак не решит покопаться в чужом сознании и не нарушит то, что там укоренялось долгими годами. Он и сам, порой, бывал таким. Но даже в панике, или злости, старался контролировать себя и действовать с точностью бесконечно влюбленного в свою работу хирурга. И работа эта во многом зависела от самого человека, что ложился к нему добровольно, или же принудительно, на хирургический стол. Гниль. Разрезав физическую оболочку, несложно почувствовать ее смердящую вонь. Значит все потерянно. Если душа насквозь прогнила, значит каждая из тонких эмоциональных нитей, словно раковые метастазы, въелись в оперируемого настолько глубоко, что сколько не вырезай их, все равно, они прорастут снова. Эту жизнь уже не спасти. Все безнадежно. Лучшее, что может сделать в этой ситуации врач - избавить и больного и окружающих от мучений. И пассажир в теле наставника явно намекал, своими действиями на то, что уже давно болен. Но буря, которую Эмон чувствовал буквально мгновение назад ни только здесь, во внешнем мире, но и внутри стоящего перед ним человека, в одно мгновение стихла и наступил полный штиль. Двери открылись, а за ними - тишина и лишь одинокий, облаченный в потертые пустынные одежды человек.

Вглядываясь в бездонные глаза цвета настоящего горного хрусталя, Маркусу Эмону кажется, что ему снова удалось заглянуть в чистый магический шар мадам Дюпон. Ясновидящая, что когда-то смотрела в лицо еще совсем молодому Маркусу с просто невообразимой печалью, но лишь сейчас этот глупый, самодовольный мальчишка понимает: почему. Спросите: "Почему не предупредила?" Потому что знала все наперед. Он бы не послушал ее. Даже ни на секунду не сомневаясь в ведьминском даре, не стал бы слушать. В нем кипела жизнь. Кипел азарт. Плескалось бесконечное тщеславие. Сейчас же, прислушиваясь к стоящему перед ним человеку, он тонет во всепоглощающей печали и не понимает, кому именно она принадлежит: ему самому, или тому, кто так и не назвал ему своего имени, но в данный момент, должно быть, разделил с ним это чувство. Магический шар мадам Дюпон показывал ей будущее. Смотря в такие же невероятные глаза пустынного путешественника, Марко видит, отнюдь, ни его. Скорее, слабые отголоски прошлого, что приходят к нему размывчатыми эмоциональными образами. Он понимал, что незнакомец мертв давно. Но и подумать не мог, что настолько. Вот откуда эта тоска. Вот откуда эта печаль, пронизывающая до самых кончиков пальцев. Маркус сжимает чужую руку в ответ, снова, но теперь уже безмолвно прося остановиться. Придя сюда, он думал, что увидит давно разложившееся, насквозь прогнившее существо, уже давно потерявшее даже образ человечности. Но вместо этого он вдруг вспомнил, что существует такое чувство как сочувствие.

- Я и не собирался. - Эмон протягивает к духу руку, держа между пальцев ту самую нить тоски, что показалась ему самой ощутимой в этом мире. Дело незнакомца - довериться магу или нет, но тот оставит ее тут и будет надеяться, что если и не сейчас, то чуть позже, эта измученная душа примет его помощь и коснется этой связи, возьмет ее себе и выйдет с ним на контакт в дальнейшем. Ни только для того, чтобы сказать: "Я верю тебе", но и для того, чтобы объясниться. Какие еще двери открывают его ключи? Возможно, если бы в разговор не вмешался Вайсс, он бы спросил об этом сейчас. Но думать о себе сейчас он не в праве. Если он слышит голос наставника, значит тот, все же, приходит в себя и Маркусу нужно уходить, чтобы быть с ним рядом. Там, во внешнем мире. Он не будет прощаться с чужой душой, но, как и задумал, оставит тонкую нить связи, другой ее конец намотав на своей левый мизинец. Пусть она будет там. Со временем, не получив отдачи, она опадет и растворится. Незнакомцу придется принять решение побыстрее. Потому что Маркус Эмон не предлагает свою помощь дважды. Он терпелив, но принципиален и покинет чужие чертоги мягко, почти бесшумно прикрыв за собой дверь.

Чужая хватка на его руке не ослабевает, когда Ронан начинает приходить в себя и Марк не знает, почему все еще сжимает ее в ответ. Не отпускает и тогда, когда Ронан тихо просит у него прощения. Кажется, напротив, только усиливает давление на его ладони. Вайсс не должен был извиняться. Потому что его подопечный не нуждался в этих извинениях. Они были не нужны ему. Ни сегодня. Ни сейчас. - Нет. - Это короткое слово срывается с его губ ни необдуманно. Ни в горячке, или ни из-за того, что его голова все еще пребывает в зыбком тумане. Он говорит это беззлобно, позволяя наставнику найти в себе опору и свободной рукой обнимая его крепко, не скрывая своих облегчения и радости от того, что тот снова с ним. Он не скрывает, что был напуган той силой, которую ему пришлось увидеть, но ни может не сказать того, что уже собрался сказать. - Я хочу, чтоб ты сказал мне: что со мной не так, Ронан? - Он понижает голос до тихого шепота, чтобы его мог слышать только Вайсс. Его тон мог бы звучать волнительно, расстроенно, или разочарованно, но голос ровный, задавленный собственным даром, звучит не совсем привычно в этом теле. Слишком тихо и монотонно. Настолько безразлично к произошедшему, будто ему и вовсе не важно то, о чем он говорит. - Насколько велико твое недоверие, что ты не смог рассказать мне даже об этом?

Он не требует ответа прямо сейчас и выпускает наставника из своих объятий, когда тот решает выругаться на вампира. Раздраженно сдергивает с себя ставший ему тесным пиджак и оставляет в руке, отходя от Ронана в ту сторону, что была дальше от посетивших их сегодня гостей. Он полагает, что на сегодня его работа окончена. Вайсс знает, как общаться с Салливаном, а вампирская собачка не фонит желанием кого-нибудь разорвать на куски. Его моральная усталость чувствуется даже отсюда. И Марк перекрывает все каналы доступа к своему сознанию даже Ронану, желая остаться наедине с собой и немного подумать. Остается лишь одна, тоненькая щель, через которую все еще тянется та самая нить. Если пустынный дух захочет - он потянет за нее и Эмон откликнется. Возможно даже пустит к себе. Но лишь за первую дверь. За второй ему делать нечего. За вторую пока не ходит даже сам шаман. Там все еще хаос который он так беспечно бросил и сбежал. Все еще хаос, оставленный демоном. Отпечаток кицунэ на груди... Марк опускается на один из завалившихся шкафов, подбирает с пола сборник зарубежной литературы и ведя пальцами по его обложке, поднимает глаза, цепляя мутный силуэт наставника поодаль. Сейчас у него нет желания касаться чувств наставника даже поверхностно. Он не хочет знать, что тот чувствует. Наверное, потому что понимает, что ничего хорошего. И он, больше чем уверен, что является одной из причин этого. И, все-таки, он не смог сказать все. У него все еще остался один вопрос: "Как я могу верить тебе, если ты не хочешь верить мне?" В этом вопросе просто не было смысла. В свое время Маркус сам решил, что между ним и Ронаном Вайссом не будет тайн. Тот же, в свою очередь, ничего подобного не озвучил. Это не обида. Это желание прояснить хоть что-то. Действительно ли он настолько идеализировал для себя этого человека, что не смог заметить очевидного? И если это так, то почему это произошло именно в тот момент, как сам Маркус едва коснулся тьмы?