- Ты собирался в отпуск.
- Я только посмотреть.

Может быть и собирался. В добровольно-принудительный. Райан любил свою работу. Возможно любил так, как не любил никто другой. Его работа - это его жена, его дети, его дом, его жизнь. А какой нормальный человек при идеальной личной жизни отдыхает от семьи? Ему хочется быть с родными двадцать четыре на семь. И если не удается увезти их с собой в отпуск куда-нибудь в другую страну, то человек остается здесь, рядом с ними. Вот Райли был как раз из таких людей. В отпуск может его и собирались отправить. Типа добровольно, ведь стоило ему попытаться возразить, перед лицом погрозили пальцем. Вынужденная мера. Перед каждой "вылазкой" ему угрожали кратковременным отдыхом и на тот он, в принципе, соглашался. Но когда дело касалось чего-то более долгого, каждый раз воротил нос. На таких "передышках" он буквально умирал от скуки. Будучи человеком одиноким и ни от кого независящим, времяпрепровождение на отдыхе у него ограничивалось бездумным залипанием в телевизор, бесполезным скитанием по Нью-Йорку и лишь изредка выездным развлечение, когда вдруг захотелось подышать океаном, или горами. Но уже примерно на второй день он начинал скучать по родному городу. Тот самый случай, когда превыше всего может и не чувство долга, но точно озабоченность спокойствием городских улиц. Пусть он уже давно вышел из должности того, кто с ноги влетал в самую гущу событий, желание все еще оставаться на уровне никуда не делось. Хотя, кто уж будет спорить, в какой-то момент ему показалось, что, все, пора уходить в завязку. Денег на его банковском счету вполне себе хватало, чтобы, наконец, осесть в спокойной жизни, возможно открыть какой-нибудь небольшой бизнес. Допустим, как вот это кафе, в которое он приходит уже несколько дней к ряду, берет себе раф и неизменно дополняет его еще одной кружкой макиато. Стаканчик ему за стол подают один. Второй будет ожидать другого посетителя и официантка это знает, мило улыбаясь посетителю и спрашивая, не желает лион чего-то еще. На самом деле, наверное, и желает. Время неумолимо приблизилось к вечеру, а он все еще не завтракал. Как-то не нашлось этого окошка, в которое он с удовольствием шагнул бы и перекусил хотябы на ходу. Сначала бабуля и ее любимая болонка. Кто, как ни любимый внук променяет завтрак на заботу о тех, кто в свое время заботился о нем самом? Если к родным родителям Райли не относился от слова никак, то дедам отдавал всю свою душу. Никого роднее у него не было и вероятнее уже никогда не будет. Поэтому посидеть в душной зооклинике ему было совсем не сложно. Зато бабуля довольна, собачка здорова, а он со спокойной душой мог отправиться по звонку в управление, чтобы разжиться еще кое-какой информацией и получить дополнительные распоряжения. Хотелось бы верить, что уже финальные. Что делать он знал и без приказов вышестоящих. Хотя, признаться честно, по началу слегка стушевался. С мафией ему еще не приходилось иметь дело. Итальянская же мафия это вообще отдельный вид извращения и домыслы эти не основаны на красивых кинокартинах. В жизни, оно, знаете ли, бывает совершенно по-другому. В основном. Последнего, кто копал под Моретти, выловили из Гудзона прямо у бухты Лоуэр-Бей. Неизвестно, где бедняга Ронни нашел свою смерть, но зато было известно как. Его не пытали. Убрали быстро. Никаких телесных увечий, но девяти миллиметровый в затылке говорил сам за себя. Возможно тело Рональда было сброшено в Гудзон еще в Нью-Йорке, а то само решило отправиться в последний круиз и всплыть на пляже прям перед двадцати шести летней барышней, благо, отделавшейся только испугом. Ему всегда нравились девушки в именно этом возрасте. Она была последним прекрасным мгновением, которое созерцало его тело перед тем как быть упакованным в непроницаемый черный мешок. На опознание пришла только мать. И почему-то Райли так и не смог поднять на нее взгляд. Возможно его мучило некое чувство вины. Ведь это они не смогли его уберечь.

Если Райан сядет жопой в лужу, на опознание его тела мать не придет. Расстраивало ли его это? Нет. Вообще, он не рассчитывает на провал, ибо в его плане была совершенно другая тактика. И основная его составляющая уже звенит дверным колокольчиком этого кафе. Райли сходил в тот самый отпуск, в который его вытолкали буквально силой. И, о боже, да, ему даже не было там скучно. Потому что дело на "я только посмотреть" он забрал с собой. Потому что с первой страницы этого дела на него смотрел не босс Итальянской мафии, а человек, что сейчас садится за один из стоящих чуть поодаль от него столиков и взгляд его настолько пронзительно искрит, что не улыбнуться в ответ на благодарную улыбку знакомого незнакомца по меньшей мере нереально. Уже в следующее мгновение перед парнем на столик опускается заранее заказанный для того макиато. Это не попытка оказать внимание понравившемуся незнакомцу. Это его работа. И ее вечерняя смена начинается прямо сейчас. Он мариновал этот момент в порядке нескольких дней и тот самый день, который обычно помечают в планах большой буквой "Х"наступит не иначе как сегодня. Больше не было смысла наблюдать издалека. И кажется парень тоже был такого же мнения. Сегодня книгу он не читал.

Вблизи глаза Витторе Кьеза оказались совершенно другого цвета. Толи свет тут падал как-то по-особенному, но сидя за своим столиком, Рей не редко думал о том, что те носили в себе странно болотно-карий оттенок. Ошибался. Чисто зеленые прожилки притягивали любопытный взгляд. Цепляла и чем-то преобразившаяся в мгновение улыбка. Видит Бог, довелось бы им познакомиться при других обстоятельствах, не были бы они людьми принадлежавшими к противоборствующим кастам, или хотябы встретились бы они чуть раньше, до того как дело Моретти попало в руки к Райли, все могло бы пойти по-другому. Этих нескольких дней обычной игры в гляделки могло бы и не быть. Свой первый комплемент в виде макиато Витторе получил бы не из рук официантки, но из рук самого Рея. Жизнь сталкивает нас с разными людьми. И не со всеми именно в тот момент, в который бы хотелось. Поэтому некоторые из них в случает Райана Райли из симпатии превращаются в работу. Витторе Кьеза, к сожалению, не исключение.

Рей вздергивает брови, будто действительно удивлен тем фактом, что парень заговорил с ним на итальянском, когда выразил свое одобрение на желание мужчины наконец-то к нему присоединиться. Возможно слегка наигранно, но собеседник волен расценить это как ему захочется. В конце концов они не в первый день тут встречаются. И пусть до этого никто из них не заводил разговор, они все равно наблюдали друг за другом. Ненавязчиво и украдкой. Но Райли был уверен, сам Витторе наблюдал за ним не менее пристально. - Всегда считал, что люди никогда не пересекаются случайно. - Сначала на стол становится стаканчик. Только после этого мужчина присаживается напротив своего собеседника. - Мы все встречаемся в определенное время в определенном месте и в определенный период жизни. В позитивном, или негативном ключе, уже покажет время. Смотря какую нишу в своей душе мы готовы освободить для того, или иного человека. - Вообще, следя за собеседником, он ожидает какого-то простого жеста, обычного пожатия руки в знак нового знакомства, но вместо этого Райли наблюдает за тем, как тонкие пальцы словно играючи поправляют волосы и тот устраивает ладонь под подбородком. Возможно даже испытывает по этому поводу некий укол разочарования, но не показывает этого, просто прикладываясь к своему кофе. - Но даже если мой взгляд на подобные вещи всего лишь плот моего больного воображения, каюсь, мне было достаточно одной случайной встречи, чтобы сделать остальные не случайными. - Рей нескромно улыбается. Не даром он высиживал здесь несколько дней, подогревая чужой интерес. Теперь он может позволить себе некоторые вольности в откровениях. Хотя парень не похож на дурака. И сам все понимает. - Рей. - Представляется как же коротко. Словно говорили они уже и не в первый раз. Чувствовать себя спокойным в подобной ситуации Райли не сложно. Хотелось бы, чтобы и его новый знакомый не испытывал дискомфорта. У него было несколько дней для того, чтобы привыкнуть к его хоть и безмолвному, но все-таки обществу. - Если бы я отказался от сладкого, вероятно, где-то в Африке точно выпал бы снег в середине июля. Поэтому не смею нарушать климатические условия столько прекрасной страны. Тирамису значит тирамису. - А вот за чей счет, уже разберутся позже. Рей подзывает уже знакомую ему официантку и делает заказ на две порции сладкого. Как только та семенит в сторону стойки, снова обращает свое внимание к парню. - Все это время мне было интересно: ты просто любишь почитать в общественном месте под хороший кофе, или настолько не желаешь возвращаться домой, что предпочитаешь этому мою скромно-молчаливую компанию?

Витторе Кьеза. Двадцать седьмое июля тысяча девятисот девяноста четвертого года. Тридцать лет, под суровый взгляд полицейских не попадал, в тусовках буйной молодежи балующейся наркотой и алкашкой замечен не был. Прекрасно окончил Колумбийский университет, получил врачебную специальность (причем своими силами, просим заметить). Насколько известно, к делам Моретти причастен так сказать, косвенно. Держит наплаву семейное здоровье. Чист как гребаный агнц божий, улыбается ангельской улыбкой, голос приятный, мягко окутывающий словами подуставшее за день сознание. Такой бы на ночь глядя, в своей кровати, чтоб пока ты, полумертвый, выжатый за день, лежал у него под боком, он тихо читал тебе какую-нибудь дурацкую книгу по медицине, в терминах которой ты нихуя не понимаешь, но почему-то охеренно под них засыпаешь. Для самого Райли такая терминология звучала не иначе как что-то на латыни о призыве если ни самого Сатаны, то точно его самого ближайшего приспешника. Он часто вспоминает себя на курсах медицины. Оказание первой помощи оказалось для него куда более сложным рубежом, нежели огромнейшие физические нагрузки. Так почему же теперь он думает о том, что слышать нечто подобное из уст Кьеза было бы совершенно по-другому? Ну, наверное он был приятней чем мед инструктор на курсах. Райан смотрит за тем, как палец медленно, будто невзначай скользит по ободку чашки. Невербальный сигнал о симпатии, или просто привычка? У Райли было достаточно времени, чтобы обратить внимание на то, что раньше парень так не делал. Достаточно времени, чтобы отметить то, что он очень бережен с книгами, что вежлив с персоналом, что любит неосознанно заправлять выбившуюся кудрявую прядь волос за ухо, а брошенный украдкой взгляд из-под темного веера ресниц заставляет поволноваться даже самого Райли. Но игривая улыбка и провокационный вопрос не загонят его в тупик. Он не из тех у кого на все вопросы заранее имелось пара-тройка заготовленных ответов. Но из тех, кто прекрасно импровизирует. - Я бы сказал, что уже некоторое время эта ниша зарезервирована. -  Он тоже умеет улыбаться по-своему. Может быть не настолько откровенно-игриво, как человек сидящий напротив. Напротив, он улыбается по-доброму скромно и почти сразу же прячет эту улыбку стаканом с кофе. Глоток делает короткий, никуда не торопится. У них еще десерт. А этот десерт нужно было оттенить чем-то горьковатым. В его кофе сахара никогда не было. - Судьба-судьба. Я верю в случай. Судьба - это, наверное, что-то грандиозное. Масштабное. Типа падения Помпеи, или конца света. Даже смерть сама по себе это - случай. Маленький и внезапный по сравнению с событиями которые мы обычно называем судьбоносными. - Он и сам не понимает, как подхватывает этот разговор, но оно и к лучшему, да? Это значит, что контакт налажен. Когда тебе легко с кем-то общаться, значит у вас есть что-то общее? Такие точки соприкосновения он и должен был искать.

- Витторио, или Витторе? - В ответ на комплемент его собственному имени, Райан заинтересованно уточняется в полном имени своего собеседника. Подчеркивает, что якобы не знает его? Ни то чтобы он об этом думал. Скорее спросил на автомате. Может быть, посчитал логичным в этой ситуации, или снова же ориентировался на ходу. Подстраивался под спутника, ловил его настроение и улыбался так же часто, как это делал он. - Мое имя и в половину не так красиво, как звучат обе эти вариации. Но они определенно нравятся мне больше чем сокращение. - Райли - патологический лжец. Его работа подразумевала это "небольшое" недоразумение. Она буквально в этом заключалась своей основной составляющей. Ему так часто приходилось лгать, что порой он сам начинал верить в эту ложь. Та грань, когда реальность путается с обычной выдумкой. Опасная грань, следуя которой всегда ходишь по тонкому краю и в любой момент можешь оступиться. Но сейчас ему это не грозит. Сейчас он говорит правду. По его мнению, Вито звучало весьма суховато. Оба полных имени были более приятны слуху, звучали мелодичней и мягче. Его же имя, напротив, рычащее и резкое. Тут уже кому как удобно. Но какой-нибудь француз определенно проклинал его всеми правдами и неправдами. - Ты тоже не похож на того, кто ест тирамису на завтрак, обед и ужин. - Райли откидывается спиной на спинку сидения и ставит свой стакан на стол. И вообще не похож на того, кто потребляет в еду хоть что-то калорийное. Если что-то не пойдет ни так и им удастся наладить контакт, в следующий раз Райан отведет своего собеседника поужинать в какое-нибудь место, где вместо кофе и сладкого подают что-то более съестное. Как говорят русские: "Я бы накормил этого парня борщом". Но, к слову, его худоба не портила общей картинки. Напротив, очень даже шла ему. Казалось, что в этом человеке было идеально все. Все: от аккуратно вьющихся волос, через россыпь мелких веснушек на лице и до кончиков пальцев. Не идеально было только одно...

Райли титанически пытается сделать как можно более заинтересованное лицо, слушая совершенно ненужную ему информацию о только что принятом официанткой заказе. Ненужную не потому что он пришел сюда впитывать что-то только о семье Кьеза и Моретти. Ненужную, потому что она бы вряд ли заинтересовала его даже в том случае, если бы это была обычная встреча двух понравившихся друг другу людей. Оно бы не отпугнуло его, но закинуло червячок сомнения о том, что подобную хрень ему бы пришлось выслушивать ни раз и ни два. Но это не обычная встреча двух обычных людей. Поэтому ему приходится сглотнуть что-то о том, что расширитель жопного пространства бывает весьма полезным и даже поверить в это. Ведь он говорит с медиком, да? - Questo... è... interes-sante. - Делая напряженно-задумчивое лицо, Рей специально коверкает свою речь и не забывает приправить все это дело смущенным смешком. Типа: ну он пытался подыграть. На самом деле же, итальянская речь была ему словно родная. Хотя, почему "словно"? Его чистокровная мать итальянка с детства прививала сыну любовь к своему языку. По крайней мере до тех пор, пока не решила что любовь к родине у нее сильнее чем любовь к собственному чаду. Почему Райан не забил и не решил забыть этот язык так же, как в свое время очерствел и забыл о матери, он и сам не знает. Возможно в ребенке сыграло чувство: "Оно мне нужно. Знать два языка это классно", а возможно ребенку просто хотелось иметь хоть какую-то иллюзию о том, что родительская любовь у него когда-то была. Болезненное напоминание, но хотябы ощущение, что он не выделяется из общего стада одноклассников. Что его не нужно жалеть только потому что родителей не выбирают. Он ничем не отличался от других. Но всегда был словно белой вороной среди своих. Но это так, лирическое отступление в копилку с говенными воспоминаниями о детстве. А что может рассказать ему о своей семье собеседник? И может ли что-то вообще? Может. Пока еще самую малость. Но это значит, что у него нет запрета на любую утечку информации. Выяснить насколько глубоко можно копнуть Рею предстоит позже. Сейчас он поступательно будет делиться информацией о себе и ждать, когда собеседник откликнется ему тем же. Он никуда не спешит. У него уйма времени. - Обосновались в Нью-Йорке целым большим шумным итальянским семейством? Давно? - Он не говорит ничего сверх необычного. До всего сказанного можно дойти и не обладая какой-то информацией из вне. Парень мелодично говорил на своем родном языке и имя его несвойственно здешним местам. Он и сам выглядел непривычно и солнечно для обычно дождливого Нью-Йорка. Или Райли только так казалось? - Наверное занятно. У меня никогда не было большой и шумной семьи. Отец бросил нас практически сразу после моего рождения. Мать сдалась чуть позже. - Райли отрывает взгляд от своего собеседника и переводит его за окно. На улице уже успело стемнеть, зажглись первые фонари. Погода была на миллион, а они сидят в этом душном кафе. - Меня растили дедушка и бабушка. А они такие себе шумельщики. Я привык к тишине. - Кусочек той самой правды, которую Вито предстоит слышать не так часто. Райан мог бы выдумать что-то повеселее, но человек перед ним выглядел как кто-то отзывчивый и проникающийся чужими проблемами и историями. Возможно именно в этом случае от правды зависела расположенность. В конце концов, никакой роли в жизни самого Рея это не сыграет. Он уже давно переехал и живет от людей которые его растили отдельно. Старики проводят свою спокойную старость вместе, в выходные дни перехватывая своего внука на семейные посиделки. Наверное так и должны стареть дорогие друг другу люди. У него самого таких не было.

Предположение Витторе о жизни своего нового знакомого забавляет Райли. Он слушает с улыбкой, стараясь больше заострять внимание именно на словах, а не на плавных и, чего греха таить, весьма соблазнительных повадках собеседника. Волнует. Волноваться - не есть хорошо. И это тягучее волнение давит на затылок, растекается томной волной по плечам, но заставляет податься ближе к столу, опираясь на него локтями, когда спутник делает то же самое, но всего мгновением ранее. Вот теперь, в этой близи, Райан и правда мог пересчитать каждую веснушку окропившую нос итальянца. Казалось бы, должно было стать еще более не по себе, но, нет. Теперь в поле его зрения хотябы не попадает чертов десерт и и провокационные движения рук. - Нетфликс. Кто в наше время не смотрит Нетфликс? Мне может быть уже и прилично за тридцать, но все еще не за шестьдесят. Тем не менее, признаюсь: чаще всего я туплю в Animal Planet. Вот ты, например, знаешь, что Суматранских носорогов осталось менее восьмидесяти особей в их естественной среде обитания? - Всматривается в глаза собеседника так, будто действительно надеется найти там ответ на свой вопрос, но это не так. Слишком быстро продолжает. - Я люблю животных, но я не кинолог. Если бы завел себе собаку, то точно не большой породы и точно не стал бы ее учить чему-то кроме: "нельзя" и "пока меня нет дома ты должен ссать на пеленку". - Нет, конечно он уважает работу кинологов, но сам никогда бы не стал заниматься чем-то подобным. Он привык дрессировать людей. - Вот насчет кафе ты прав. Я действительно случайный прохожий который просто заскочил для того, чтобы взять стаканчик кофе, но застрял на несколько дней, потому что нашел что-то повкуснее. - Снова улыбка. Короткая и практически без намека. Не он здесь играет в соблазнителя. Эти лавры он передал в руки парня сразу же, как только к нему подсел. - А вкус кофе я люблю, поверь мне.

Чтож, ему понравилась эта игра. И он не против ее продолжить. Но для этого Рею приходится на мгновение выпрямиться, чтобы совершенно без стеснения устроить свою руку на тыльной стороне ладони своего нового знакомого. Делает это мягко, он не должен спугнуть собеседника, хотя казалось что эту итальянскую натуру вообще сложно чем-то напугать. Для чего он это делает. Для того, чтобы так же аккуратно развернуть чужую руку ладонью вверх и снова склониться чуть ближе. - Кожа на руках нежная, а на пястных костях ни одной мозоли. Это значит, что Витторе не занят тяжелым физическим трудом. - В подтверждение своим словам он пальцем свободной руки очерчивает тот самый ореол на ладони, который обычно покрыт четырьмя может и не грубыми, но мозолями. У него самого имелись такие. И это было нормально при его работе. - Пальцы аккуратные и ухоженные. Я бы предложил, что Вито работает с людьми и его руки не редко находятся на виду и не должны отпугивать приходящих к нему клиентов. На того, кто крутится в сфере кулинарии он не похож, но вполне бы зашел за того, кто работает косметологом, или массажистом. У первого не доводилось бывать, а вот у второго я бы не отказался отдаться таким рукам, определенно. - Только теперь он отпускает чужую руку. Физический контакт это хорошо, но правильная дозировка должна быть не только когда ты пьешь высокоградусное горячительное. - Я думаю Вито приходил в это кафе и раньше. Так же сидел за столиком, пил макиато и читал классическую литературу не потому что действительно устал от шумной семьи, а потому что ему просто необходимо личное пространство хотябы на час в день. Глаза у него добрые, с горящей в них искрой. Он любит свою семью, но возможно ему не хватает какого-то запала? Ему скучно? - Райли чуть склоняет голову, всматриваясь в лицо собеседника, стараясь уловить каждую его эмоцию на свои слова. Понять, где он мог ошибиться и что из сказанного им могло являться правдой. Ему интересно. Не только из-за той самой любимой работы, но и из личных наблюдений. Люди. Они сами по себе интересны. Неоспоримый факт для любого наблюдателя - любителя. - Смог ли я в какой-то момент эту скуку развеять?

На самом деле, Рея не интересовала семья сидящего напротив него человека. Этот парень - всего лишь промежуточное звено в его истинных целях. И всматриваясь в до безумия красивые, глубокие, искрящиеся интересом глаза, он старается напоминать себе об этом все чаще и чаще. И каждый раз это становится сделать все сложнее. Оно, знаете, так бывает. Когда думаешь, что внутри все уже давно очерствело, покрылось инеем и умерло. Тебе кажется, что ты освободился. Что властен над своей жизнью, чувствами, эмоциями и поэтому не совершаешь ошибки. Но теперь понимаешь, что и ты не идеален. Что и в твоей толстой, непробиваемой на первый взгляд корке, может появиться брешь. И Райан слышит, как от нее вот только что откололся приличный такой кусок и свалившись откуда-то с самого верха, разбился о пол на осколки. Острые такие. Починить бы, но слишком высоко. Подобрать бы, но рискуешь обрезаться. Становится не по себе, а смотреть продолжаешь. За тем, как Витторе Кьеза рассказывает о семье, о которой Райли даже с внушительной документацией по этому делу знает едва ли больше, чем сам ее участник. Смотрит за тем, как смягчаются эмоции на чужом лице, как преображается чужой взгляд. Слушает, каким мягко-мелодичным становится тембр чужого голоса. Ловит легкую усмешку, из-за которой в уголке губ появляется более четкая ямочка. Склоняет голову, чтобы увидеть как погрустнели его глаза. Что стало этому причиной? Сам Рей и его рассказ о не слишком приятной юности? Но ведь этого он и добивался? Сочувствия? Прощупать чужой порог проникновенности и посмотреть на реакцию. Узнать, на что можно давить и, наверное, на данный момент он должен был чувствовать себя удовлетворенным? Так почему этого чувства все еще нет? Почему ему хочется точно так же потупить взгляд в свою практически опустевшую чашку? Почему, едва завидев грусть в глазах совершенно чужого ему человека, самому становится не по себе? Так не должно было быть. Объект, что прописан в документации на очередное задание не должен волновать ни единую струну твоей души. Объект не должен становиться увлечением. Увлечения имеют свойство перерастать в симпатию и привязанность. Страшнее же привязанности только то, что обычно называют любовью. А любовь - это провал. Одна из причин, по которым ты можешь оказаться на дне чертового Гудзона. Стало ли это причиной смерти Ронни, Райан не знал. Насколько близко ему удалось подобраться к наследнику Моретти - тоже. Был ли он рассекречен конкретно как агент, или это просто неудачное стечение обстоятельств? Почему пытался оставить все, сойти с дистанции агента, если был еще так молод и взялся буквально за свое первое задание? Что произошло? Почему все повернулось так? Это он тоже собирался выяснить в дальнейшем, если Витторе вообще был в курсе произошедшего. В любом случае, сам Рей был благодарен бывшему коллеге. Внушительная папка с информацией во многом его заслуга. А еще, что искать стыковки с наследниками Дона Моретти напрямую чревато мгновенно неутешительными последствиями. Насколько было опасно сближение с семьей Кьеза, уже другой вопрос. Но Райан Райли никогда не искал легких путей. Главное на этом пути не оступиться. Но в какой-то момент ему показалось, что он уже едва не сделал это.

Например, в тот момент, когда чужая рука не захотела заканчивать тактильный контакт. Мягко забираясь под ладонь, она желает там остаться. А Рей, собственно и не против. Его собственные пальцы даже не дрогнули, чтобы отстраниться. Напротив, большой мягко скользнул по ребру, безмолвно говоря о том, что ему нравится этот жест. Все идет так, как он и ожидал, планируя каждый свой шаг. Каждое свое действие. Так, и даже лучше. Эти несколько дней были для того, чтобы сидящий напротив парень успел к нему привыкнуть. Успел подумать о том, что человек перед ним не несет никакой угрозы. Что он - просто незнакомец, который хотел бы стать знакомым. Что он - просто знакомый, который хотел бы стать кем-то ближе, значимей. Что он - тот, кому можно доверять. Ведь доверие - это основа каждых отношений. Обычных приятельских, дружественных, романтических. Без доверия нельзя ничего построить. Без доверия не будет диалогов. А диалоги важны. Ничего из них не будет лишним. Даже слова о том, что Витторе - врач. Да, Райли в курсе, но оно не лишнее. Потому что он сказал бы, что лед тронулся. Контакт налажен. Но... А льда то и не было. Изначально. Все было так, словно они уже на самом деле довольно давно друг друга знали, но до этого просто не выпадало шанса поговорить. Стало интересно: со всеми ли был этот человек таким? Таким милым, открытым и, черт подери, действительно красивым? Таким... - Врач? В самом деле? - Райан удивленно вздергивает брови и свободной рукой таки берется за все еще чистую ложку, чтобы отломить ей кусочек принесенного ему пирожного. В конце концов, дурной тон даже не попробовать. Он на самом деле любил сладкое, но даже для него здесь был перебор, пожалуй. И, тем не менее, это не портит приятное впечатление от не менее приятной компании. - Черт это и правда круто. У меня бы не хватило ума и усидчивости. - Рей несдержанно хмыкает. Ему и правда не хватило бы терпения. Насколько он знал, врачи проходят просто охерительную подготовку в плане мозгового штурма. Столько зубрежки, столько времени. А как же пожить для себя? Хотя... А много ли он сам, так сказать, "пожил для себя"? Он всю свою жизнь отдал армии и работе, длишь изредка отвлекаясь на обычные обыденные прелести. Зато, порой, в эти редкие случаи отрывался так, что на утро было стыдно вспоминать. Он... Тот еще шутник. Но в отличие от Витторио никогда не чувствовал себя не на своем месте. Райан считал, что пошел по правильному пути. Не смотря ни на что. Возможно нужно было изначально выбрать немного другое направление в своей работе. Взять тот курс, на котором находится сейчас. Удалось бы избежать некоторых весьма неприятных ситуаций, но кто же знал, да? Мы никогда не можем предвидеть где именно оступимся. Где оступился сеньор Кьеза, Райли примерно предполагал. Но предположение - не есть достоверная информация, да? - Не на своем месте? Ты бы хотел пойти по другому пути? - Наводящий вопрос. Навряд ли парень прямо скажет о том, что не хотел бы работать на свою семью. Что хотел бы остаться в, так сказать, народе и помогать обычным людям. Вероятно, на медиков учатся не для того, чтобы разгребать болячки одной семьи. Почему-то Рею казалось, что этому парню хотелось бы делать больше для этого мира. Но имел ли он такую возможность? - Так это все же случайность, а не судьба? - Райан цепляется за чужие слова специально. Ведь с этого они и начинали? Говорили о судьбе и случайностях, разбирали их суть. Этим он хочет показать, что их разговор не уходит в пустоту. Что он действительно прислушивается к словам собеседника и заинтересован в них, и конкретно в нем. Чистая психология к которой мы обычно прибегаем неосознанно, когда тот, или иной человек нам симпатизирует. Осознанно ли это делает сейчас сам Рей? Не знает. Даже не задается этим вопросом, ведь это не важно. Куда более важно, что ему удается перецепить эту цепочку на свою сторону и продолжить вешать на нее свои звенья. Причем все получается настолько легко, что в это даже не верится. И это волнительно. Снова. Ведь он даже не замечает, как вторит улыбке своему собеседника искренне и совершенно по наитию.

- Я знаю тебя не первый день. - Райли закидывает в рот еще один кусок тирамису и берет паузу, смотря за реакцией своего спутника. - У меня было целых три дня, чтобы присмотреться к тебе. Пока ты увлеченно читал книги, я увлеченно читал тебя. - И ведь в этих словах не было ни грамма лжи. Ему и правда было интересно наблюдать за этим парнем. Джае больше. За ним было приятно наблюдать. Не менее приятно, чем сейчас вести настолько легкую и совершенно непринужденную беседу. Когда собеседник тебе отзывается, когда собеседник заинтересован в том, что ты ему говоришь и с охотой делится с тобой своими мыслями и жизнью, ты невольно забываешь, что находишься при исполнении. Тебе кажется, что ты можешь сказать ему все, что думаешь и хочешь. Хотел ли он сказать эти слова? Определенно. Стоило ли потом отругать себя за них? Только лишь потому, что искренности в них было чуть больше, чем было положено. - Моя работа совершенно точно веселее, чем твоя. Ты вряд ли догадаешься, но я дам тебе возможность отыграться и небольшую подсказку. - Райли игриво подмигивает собеседнику. - Можно сказать, я работаю в сфере развлечений весьма небезопасного характера. Но на моем счету еще не было ни одного несчастного случая. - Такова легенда. Прыжки с парашютом. Прикрытие основного заработка. Но Рей действительно умел десантироваться. И если бы понадобилось подтверждение, он бы с легкостью подтвердил свою принадлежность к профессии-легенде. Возможно когда-нибудь он даже пригласит этого человека прыгнуть с ним. Но мало кто на самом деле способен настолько хотеть гнаться за адреналином. Райану же он, порой, был нужен словно воздух.

А никто, собственно, и не собирался заканчивать вечер в этом скучном кафе. Особенно теперь, когда Райли знает, что он сам, в отличие от этого заведения, скучным не был. - Надеюсь, ты и не думал, что после десерта мы разойдемся по домам? - Он, как и собеседник, закидывает в рот последний кусочек подаренного ему сладкого. Запивает все это дело остатками горького кофе и чувствует, что испытывает острую потребность наконец-то покурить. Поэтому предложение спутника прогуляться до развернувшейся в парке неподалеку фестивальной ярмарки кажется ему не такой уж плохой идеей. Нет, если бы тот захотел отправиться домой, то, несомненно, Рей предложил бы его подвезти. Продолжение же вечера играет ему на руку. Даже несмотря на то, что завтра его ждал крайне ранний подъем. Первый день. Первая отчетность. Благо, что позже придется делать это реже. - Не смею отказать. - Райли позволяет чужой руке выскользнуть из-под своей ладони и пока его собеседник поправляет на себе одежду, сам он раскрывает вкладыш с чеком и оставляет официантке щедрые чаевые. Возможно последние. Увидит ли она теперь когда-нибудь их здесь вместе? Только в том случае, если Кьеза сам захочет сюда прийти. Для Райана этот рубеж был пройден. Ему больше не было нужды ходить сюда. Пусть здесь и правда готовили чудесный кофе.

Услужливо раскрывая перед своим спутником дверь, Рей пропускает парня вперед. Сам же вежливо благодарит персонал за обслуживание и прощается. На улице было... свежо. Электронные часы показывали всего пятнадцать градусов, но казалось на порядок теплее. Еще утром по прогнозу стоял дождь, но небо так и не затянуло тучами. На бесконечном черном полотне можно было рассмотреть только некое подобие кучковых облаков. Возможно к утру они и соберутся во что-то более внушительное, а пока погода для прогулки была более чем идеальной. - И часто ты гуляешь на ночных фестивалях? - Не только интерес, но и жаление снова начать беседу. Но вместо того, чтобы сразу пойти в сторону парка, Райли жестом призывает Вито идти за собой, сначала сворачивая на парковку. Тут он припарковал свой мотоцикл. Нет, они не поедут. Пойдут пешком. Оставлять транспорт в людном месте где за ним особо никто не присмотрит было чревато последствиями. Поэтому поздоровавшись с охранником в небольшой "сторожке", он виляет между машин к своему транспорту. - Слышал, что там будут продавать просто охренительные яблоки в карамели. Не фанат этого фрукта, но по детству просто нереально любил. - Наконец-то они доходят до нужного места и Рей присаживается рядом с мотоциклом, чтобы с помощью телефона считать номер на бирке парковочного места. Да, он пришел сюда, чтобы продлить время парковки. Берет с запасом. До утра. Вероятно он вернется сюда раньше, но кто знает, куда их занесет. Небольшая переплата не ударит по его карману. А вот счет за просрочку выглядел бы повнушительней. Законопослушный он гражданин, в конце концов, или нет? - Не боишься? - Похлопав по кожаному сидению, он спрашивает у своего спутника о скорости, а не конкретно о самом транспорте. В пределах города, конечно, никто гонять и не собирался. Скорость была для свободных трасс. Адреналин, конечно, Райли любил. Но жить, наверное, все-таки больше. - Домой тебе придется ехать на нем. Я не стану сажать тебя в такси. - Вот так просто и принципиально. В такси сажают нежелательных спутников. С желанными ты ценишь каждое оставшееся вам на двоих мгновение. Признаться честно, Райан редкий ценитель. Но, наверное, не сегодня.

- В самом деле? - Рей удивленно вздергивает брови, но облокотившись на мотоцикл, не поднимая взгляд, смотрит в телефон. Пока приложение прокручивает загрузку личного кода на оплату, Райли свободной рукой вытягивает из кармана джинсовки пачку сигарет и закуривает. На самом деле, он не удивлен. Обычно детки богатеньких родителей с охуевшей крышей обожают околачиваться по шумным увеселительным заведениям типа дорогущих приватных клубов, где кокса на один квадратный метр больше чем ржаной муки на кухне у твоей бабули, а алкашку разливают из десятилитровых бутылей. Там им обычно обещают полную приватность, а потом их пьяно-угарные фотки утекают в желтую прессу и кто-то обязательно умирает в тот самый промежуток времени, пока заголовки подчищают специально обученные для этого люди. К слову, не только о детках "плохих парней" идет речь. Хотя... Сам Райан наверное бы поспорил, чьи детки в этом золотом стаде подросткового максимализма ведут себя прискорбней: преступных семей и мафиозников, или обычных знаменитостей и политиканов. Смотря на безупречное дело Витторе Кьеза, невольно хотелось уверовать в то, что ангелы уже среди нас. Впрочем, и его внешний вид тонко намекал. Усомниться заставлял только по-дьявольски затягивающий взгляд. - Ты любишь вечерние прогулки, но почему-то предпочитаешь отсиживаться дома? - Вообще, он не должен был так удивляться. Ибо по сути делал то же самое. Как-то так сложилась его жизнь. Приходя домой после тяжелого трудового дня хотелось только двух вещей. Либо сходить в душ и включив телек завалиться на диван в гостиной, либо сходить в душ и осесть на балконе, выкурить сигаретку, да опрокинуть в себя пару-тройку стаканов какого-нибудь крепкого алкоголя. В обоих случаях, чтобы забыться мертвым сном до самого утра. Потому что, блядь, устал. Как-то совсем не до прогулок. Вот выходные - другое дело. Но не будет кривить душой гулять в одиночестве - это не про него. Ему проще вообще никуда не пойти, чем сходить на какое-то увеселительное мероприятия типа ярмарки в одиночку. Ни то, чтобы он чувствовал себя жалко, или неполноценно, такая жизнь его в принципе устраивала, но это было... Просто не интересно? Проще было все-таки позвать кого-то с собой. Проблема заключалась только в том, что для прогулок чисто дружеского характера по подобным местам в его телефонной книге не было от слова вообще никого, а для других не менее полезных телодвижений можно было обойтись и без этого. Поговорить во время прогулки им будет все равно не о чем. Что же до Витторио? Он же уже был приятным собеседником, а ведь они только выбрались из кафе. - Я люблю скорость. Люблю адреналин. Но ты можешь не волноваться. Я аккуратный водитель. - Возможно даже более аккуратный чем каждый третий таксист в этом городе. Особенно в данный промежуток времени. Будет не круто, если где-нибудь на дороге его остановит какой-нибудь знакомый коп и обратится к нему по званию. Вот это был бы занимательный аттракцион. Но хотелось бы избежать, конечно. Береженого бережет всевышний. Или не совсем бережет, как повезет. Если что, с проблемами будет разбираться по мере поступления, как и всегда собственно. А пока глаз радует оплаченный счет за парковку и они наконец-то могут выдвинуться в сторону ярмарочного места.

- Разве я не похож на рискового парня? - Райан смеется. Если бы он не знал себя и просто посмотрел со стороны, он бы смог сказать, что этот человек, определенно, ветреный. Ветреный не только в плане отношений, но и в плане общего образа жизни. Его взгляд шальной, фразы довольно смелые. Он знает, что весьма хорош собой, поэтому может себе позволить откровенный флирт. На телосложение смотреть бесполезно. Он мог бы оказаться как и военным, так и просто тем, кто следит за собой и любит поддерживать форму в тонусе. Это то, что было видно невооруженным взглядом. Подкованное мышление Райли глянуло бы подробней. Его взгляд, определенно, упал бы на подушечки и ребра пальцев правой руки. Человека, который регулярно работает с огнестрелом он бы сразу опознал. А это значительно сузило бы выбор принадлежности того к профессии. При этих мыслях, Рей почему-то прячет свою правую руку в карман и подушечкой большого пальца ощупывает ребро указательного. Издержки профессии, да? Чтож, прыжки с парашютом тоже можно сюда отнести. Рей - правша. Кольцо он тоже дергает правой рукой. - Я... не говорил, что читал тебя скромно. - Коротко пожимая плечами, Райан улыбается. Ровно настолько же нескромно, насколько нескромно все это время рассматривал Витторио в кафе. Удивительно, он так легко может врать кому угодно, но соврать самому себе никак не получается. Он действительно засматривался на этого человека, потому что это было приятно. Кто не стал бы смотреть на то, что вызывало в нем легкое чувство удовольствия? Смотрел и все время жалел, что человек перед ним - всего лишь часть его очередного дела. Что даже когда все закончится, он не сможет больше с ним видеться. Не сможет больше приходить в это кафе. И он не должен, он обязан крепко вложить эту истину себе в голову и не выпускать ее оттуда ни на секунду. Особенно в те моменты, когда его спутник настолько красиво улыбается, что Райли приходится отвести взгляд.

Ярко. Нью-Йорк сам по себе был весьма ярким городом с огромным количеством электрических огней, вывесок, баннеров. Даже в обычные вечера город в прямом смысле сиял и сверкал. Но улица с которой они выходили, была довольно "тихой" в этом плане. Не сказать бы, что там царили кромешные сумерки, но когда они вместе с Вито выворачивают из-за угла, невольно хочется прищуриться. Ярмарка раскинулась на широкой парковой площади. Разношерстные разноцветные лавочки и ларьки гармонично укомпановались в ровные ряды. Народу было много, но при такой постановке никто из людей никому не мешал, даже выстраиваясь в небольшие очереди у некоторых ларьков с сувенирами. Скорее всего - туристы. Хотя, некоторые из местных тоже любили покупать хлам идентичный тому, что уже веками собирал пыль на полках в их домах. Подумаешь, одной кружкой с надписью "Я люблю Нью-Йорк" больше, одной меньше. Хватит на всю большую семью зато. У Рея самого было таких две. Одна на работе, другая дома. Если ему не изменяет память, в доме стариков подобную тоже можно было найти. Эх, старики. Дед терпеть не мог подобные сборища, но всегда покорно волочился за бабулей. Ни всегда, ни на каждую ярмарку, но они ходили. Прока он был совсем маленьким. Чуть старше уже начал бегать один. Со знакомыми мальчишками. - У тебя было прекрасное детство. - Говорит искренне. Вопреки всем предрассудкам незнающих людей, Райли не сомневался, что мафиозные семьи умеют жить жизнью нормальных адекватных людей. Ну, некоторые из них. Досье на Витторио Кьеза разительно отличалось от досье старшего Моретти. Но у каждого свой подход к воспитанию детей, да? Не ему судить чьих-то родителей. У него самого их вообще не было. К его воспитанию, те, будучи в добром здравии, не приложили даже мизинчик. Его воспитали улицы и кадетский корпус. - Ты... - Грустишь. Рей не успевает договорить. Прежде чем во второй раз констатировать факт о том, что Вито не устраивает его нынешнее положение, парень успевает перехватить его за запястье и утащить к лавочке с едой. И вы только посмотрите на него. Кто бы мог подумать, да? Кьеза дожидается свой хот дог и принимается с упоением его лопать. Но судя по тому, что тот говорит, подобной едой Витторио и правда баловал себя не часто. Ну, ходя по роскошным ресторанам и имея дома личного повара, быстро отвыкаешь от стрит-фуда. Это что-то типа того, когда покупаешь своей кошке охуительно дорогущий премиальный ком, а она все равно продолжает лезть мордой в мусорное ведро за шкуркой от дешевой колбасы. Понятия не имеет как часто Кьеза ходит в рестораны и чем именно питается дома, но смотря на его благоговейное лицо, можно было понять, что обычные хот-доги точно не входят в его ежедневный рацион. Впрочем, ресторанов могло и вовсе не быть. Опять же, возвращаясь к прекрасной фигуре спутника, можно было сделать вывод, что тот старается есть что-то менее калорийное. Всего лишь предположение. Хороший обмен веществ и правда никто не отменял. Сам Рей был не голоден. Но смотря за тем с каким аппетитом ест его собеседник, не может удержаться и тоже берет себе хот-дог. Травиться так на полную. Кто им запретит?

Ярмарочная площадь оказалась не такой большой, как выглядела на первый взгляд. Некоторые лотки стояли в отдалении, но пользовались не меньшей популярностью. Разница только в том, что на основной площади, несмотря на позднее время суток, в основном обитали семейные пары с детьми, а вот чуть "глубже", компании подростков. Тут был и алкоголь и запах сигаретного дыма. Интересно, куда смотрела охрана? Райан хмурится, но тут же одергивает себя, когда ловит на себе очередной взгляд своего спутника. Его не должны волновать такие мелочи. Это не его работа. Уже давно не его работа. Его работа сейчас идет рядом и все еще продолжает играть в угадайку не зная о том, что нельзя угадать то, чего по сути и нет. - На моей работе не нужно обладать какими-то особенными навыками, чтобы увидеть в человеческих глазах ужас. Там ты либо видишь восторг, либо слышишь как дрожат чужие коленные суставы. - Смеется. Сам он относился к тем, кто испытывал восторг. Ведь это действительно прекрасное чувство. Люди вряд ли научатся летать в одной из ближайших эволюционных веток. Более того, кажется, что каждое новое поколение, напротив, занимается только деградированием. Человечество обречено. И с этим ничего не сделаешь. Хорошо, что ему уже не доведется наблюдать падение такой масштабной цивилизации. Он закончит свой путь раньше. Мысль грустная и кажется Райли даже немного подвисает на ней. Но мягкое прикосновение чужой руки к его собственной, заставляет отставить это все на второй план. И он не видит ничего зазорного в том, чтобы поддаться этой ненавязчивой близости и аккуратно, словно прося разрешения, погладив подушечками внутреннюю часть ладони идущего рядом человека, в какой-то момент сцепить их пальцы в замок. - Это не суперспособность, Витторио, это психология и обычная наблюдательность. Ты же любишь читать умные книжки. - Звучит без укора. Может быть даже слегка вопросительно. Парень любит читать умные книжки, но у умных книжек существуют категории и направления. Сам Райли такие книги не любил. Он скорее наблюдатель, чем читатель. - Я часто присматриваюсь к людям, с которыми я общаюсь. Разве тебе не интересно? - Доедая свой хот-дог, Рей метко бросает бумажный пакет в ближайшую урну и попадает в нее. Скорее по случайности. Он совсем не целился. - Люди такие разные. Со своими привычками, повадками, мимикой. Ни у каждого можно найти милую ямочку на щеке, набор родинок, или, что еще более привлекательней, целую россыпь мелких веснушек на носу. - И тут тоже правда. Люди воистину интересные существа. Твари разумные, мыслящие. Ему еще не доводилось видеть абсолютно идентичных особей. Даже близнецы по своему разные. От характеров, до интонаций голоса и мимики. - Мне нравятся твои веснушки. Я не замечал их до тех пор, пока не подошел ближе.

Райан Райли относился к той самой категории одиночек, которые не только не пускали своих случайных любовников в свою жизнь, но и не давали даже близко подойти к порогу своего дома. Потому что его дом - это его крепость. Святая святых. Стены, которые предназначались только ему и никому более. Его бесило чужое присутствие на его территории, бесило когда кто-то трогал его вещи, сидел на его диване, пил из его кружек и пытался из окружающих предметов собрать хотябы отдаленное представление о его личности, о его жизни, о нем в целом. А ему ни то чтобы и хотелось чем-то таким делиться. Нет, Рей совсем не был нелюдим. У него были хорошие друзья и знакомые. Человек, которого он знал буквально с детства и считал чуть ли не братом, которого у него никогда не было. Трудно поверить, но у него даже пару раз случались долгосрочные отношения в которые он дважды наступал не подумав и дважды впускал в свою жизнь людей, которых он считал к себе довольно близкими и даже в каком-то роде родными. Еще более трудно поверить в то, что однажды Райли едва ли не женился. Наверное это и послужило причиной говорить не "вступал в отношения", а "наступал на них". Возможно это так же одна из причин по которым он больше так не делает и, как уже было сказано, "случайных любовников" и новых знакомых предпочитает не водить в свой дом. Не из тех, кто предпочитает танцевать на довольно болючих граблях, ходить по битому стеклу босиком и гореть после каждой показавшейся ему серьезной интрижки. Просто в какой-то момент ему надоело и он очертил четкие границы за которые никому не позволял заходить.

Границы.

Проснувшись где-то минут с десять назад, Райли не чувствует себя странно, или ни как обычно. Он не чувствует дискомфорта, не чувствует, что сделал что-то не так и не чувствует, что пустил выработанную позицию по пизде. Это самое обычное утро в его квартире. Солнце настырно пытается пробиться через тонкую полоску между плотными шторами и его яркий луч падает аккурат на плечо лежащего рядом с ним человека. Неровно окольцовывает силуэт и теряется где-то на кончиках растрепанных во сне вьющихся волос. Райан смотрит на эту картину ровно с того момента как открыл глаза и понял, что уже и забыл какого это - просыпаться с кем-то вместе. Какого, чуть повернув голову и ткнувшись носом в подушку, чувствовать на ней чужой запах, чужое тепло. Словно его гость всего мгновение назад лежал к нему теснее, возможно даже прижимался к нему во сне и был обнят в ответ. Нельзя сказать, что он скучал по подобным вещам, ведь когда-то сам решил что это все не для него. Встречи на нейтральной отельной территории, привычка ни в коем случае не оставаться до утра. Это помогает избегать лишних вопросов, сразу расставляет все точки над "и" и отсекает любой намек на какое-то продолжение, которого изначально быть не могло. Но вот он здесь. Он пустил чужака в свою квартиру, дал ему свои вещи и позволил остаться на ночь. В своей кровати. Более того, предложил это сам и теперь не понимает почему чувствует себя так, будто все нормально. Будто не произошло ничего необычного и это не первое их совместное утро. Да, ладно, можно сделать скидку на то, что это не основная его квартира. Что рядом с ним ни один из его случайных любовников. И на самом деле, удивительно. Он и его спутник вчера просто "загулялись", случайно оказались близко к этому району и мысль пришла в голову сама по себе. Причем настолько неожиданно спонтанно, что Райли предложил остаться у него быстрее, чем успел подумать. А Витторе Кьеза не отказал. Исход ночи тоже был весьма странным. Они, словно два измотанных пенсионера выпили на ночь по бокалу вина для легкой отключки и просто... Просто легли спать. Это тоже казалось нормальным. Нормально и то, что они не стали делить кровать и диван. Нормально что после несостоявшегося спора не легли по разным сторонам кровати. Нормально, будто это и правда нормально, просто обнявшись, уснули. Думая об этом, в голове все ложится складно. Легкий отголосок какого-то дежавю. Возможно благодаря ему никаких сожалений и нет. Жалеть просто было не о чем.

Пока.

Рей не пожалеет и тогда, когда придвинется чуть ближе. Пальцами, стараясь не потревожить чужой сон, легко проследует за солнечным лучом, очерчивая плечо рядом лежащего человека. Заберется под растрепанную копну волос, открывая вид на плавный изгиб, аккуратно переходящий на шею. Кожа там мягкая и теплая. Райли не замечает, как его собственных губ касается едва ощутимая улыбка. Сейчас он не будет думать ни о личных границах, ни о работе, ни о возложенных на него обязанностях. Нет, он не имел права расслабляться, но кто ему прикажет не делать этого? Никто. Поэтому он позволит себе скользнуть ладонью по чужому предплечью и прижаться губами к облюбованному плечу. Возможно чуть на дольше, чем следовало бы. Изначально он думал, что его спутник спит, но оказавшись ближе, убедился, что это не так. Дыхание человека во сне ровное, глубокое, и весьма отличается от того, как дышит человек неспящий. Но об этом он, конечно, говорить не будет. - Надеюсь, ты никуда не проспал и нам не придется собираться впопыхах. - Не должен был. Утро раннее. Сам Райан привык подниматься так. Ему отведенного времени хватало для того, чтобы на расслабоне привести себя в порядок, заправиться кофе, полистать ленту новостей и не спеша выдвинуться на работу. Вряд ли курсанты медицинского просыпались еще раньше. - А еще надеюсь, что ты пьешь не только макиато. У меня остался только черный. - И, вроде как, въехав сюда пару дней назад, он покупал даже сливки. - Приготовлю завтрак. Душ направо. - С этими словами он еще раз коротко целует чужое плечо и заставляет себя подняться с кровати. Про душ он говорил и вчера. Вряд ли парень успел забыть это за ночь. Просто для галочки. Квартира сама по себе была небольшая. Спальная, коридор и совмещенная с кухней гостиная. Жилье, так сказать, для "особых" случаев. Рей въехал сюда сразу как вышел на задание. Оно мало отличалось от той квартиры в которой тот жил на постоянке, поэтому все выглядело максимально по-домашнему. Кроме холодильника. Там были только яйца и бекон. То, что он был способен сам приготовить себе на завтрак. В остальное же время суток обычно что-то себе покупал. Но положение можно было спасти словами о том, что он только вернулся из отпуска. Хотя по сути так оно и было.

Когда Вито присоединяется к нему на кухне, Райли уже курит в открытое окно, а на стойке стоят две кружки с кофе и пара тарелок с яичницей. Погода сегодня была на миллион. Можно было к вечеру снова выдвинуться куда-нибудь на прогулку. Но планировать заранее Райан не любил. Мало ли как обернутся обстоятельства. - Так какие планы, господин я-выгляжу-идеально-даже-с-помятым-лицом? Может тебя куда-то подвезти? - И ведь нисколько не преувеличивает. Встречается такой тип людей, которые в любом виде и в любом положении не "теряют лица". Вот Витторе относился как раз к их компании. - К слову, давно уже не был в кино. Нет желания завалиться на какой-нибудь вечерний сеанс? Если, конечно, у тебя нет других планов.

Райан любил весну. Считал ее самым комфортным временем года. Он хронически не переносил летнюю жару и с удовольствием жил бы где-нибудь в северном полушарии, где земля покрыта вечными снегами, а полярные ночи растягиваются на целые месяцы. Там бы он чувствовал себя комфортно, но не отрицает, что через какое-то время наверняка бы заскучал по-родному Нью-Йорку. Нет, не по зеленым деревцам и теплу, как вы могли бы подумать, а просто по дому. В конце концов, он родился в Бруклине и прожил всю жизнь в шуме большого города. Он привык, что все вокруг него находится в шаговой доступности и если тебе вдруг захочется поменять работу, перспектив тут было куда гораздо больше, чем на севере. Человеку свойственно привыкать к той среде обитания, в которой он провел большую часть своего существования. Он приспосабливается к выживанию именно в ней и когда попадает куда-то в другое место, в другие условия, его организм начинает сбоить. Долгие ночи - это прекрасно, но разум не будет понимать, когда ему нужно ложиться спать. Холод быстро начнет ломить кости, ибо -50 в Нью-Йорк завезут только в том случае, если наступит ледниковый период. Болезни, воспаления, ослабление. И ты уже не человек, а овощ. Поэтому сиди на родине и не отсвечивай. Занимайся привычными делами и радуйся тому, что у тебя есть.

Райли на родине. В благоприятном климате, но в совершенно непривычной обстановке, которая сейчас кажется ему не такой плохой, как могла показаться ранее. Ему более чем комфортно. Комфортно проснуться утром не одному, комфортно приготовить завтрак на двоих, комфортно сделать две кружки кофе. Его не бесит чужое присутствие рядом и радует свежий майский ветерок, тянущий из полуоткрытого окна. Но делая глубокую никотиновую затяжку, он отдает себе отчет в том, что кости его скоро заломят даже без наличия промозглого мороза, а организм заболеет одной из самых неизлечимых болезней. Она хуже рака, что распускает свои метастазы на клеточном уровне и неминуемо подводит тебя к долгой мучительной смерти. И имя этой болезни - привязанность. Убивает она не на физическом уровне, на подсознательном. Разрушает тебя изнутри и если рак можно купировать хотябы на какой-то короткий промежуток времени, то привязанность будет гноиться и кровоточить до тех пор, пока ты либо не умрешь от потери крови, либо не сгниешь заживо. Впрочем, быстро убивать она тоже умеет. Райан свято верил в то, что бедняга Ронни принял свою кончину быстро. По крайней мере, пулевое в его голове говорило именно об этом. Сейчас, ощущая как чужие пальцы мягко скользят по его запястью и переплетаются с его собственными, он только крепче сжимает свои, но ничего не говорит в ответ. Потому что кажется он начинает забывать что вообще тут делает и ради чего это все. Лишние пять, десять, пятнадцать, вечность минут ты должен проводить в постели с человеком, который не является твоей работой. Нет, никто не говорит, на поле боя все средства хороши, но мозг должен понимать, что все не так просто и не так солнечно, как есть. Что у всего этого комфорта и уюта есть оборотная сторона и это не будет продолжаться все время. Рано, или поздно ему придется уйти. Сорвать пластырь с этой привязанности и наложить кривые неаккуратные швы. Почему он считает, что уже болен? Да потому что он - реалист. Чертов реалист, который понимает, что медленно тонет в этом чертовом дерьме, но чему-то не может нажать на тормоза. Он и не должен. Все складывается прекрасно. Сегодня он есть в доверии у этого человека, а завтра ему доверяет вся семья. И его не должно поглощать за это чувство непомерного стыда. Он не должен ни о чем жалеть. Это его работа. Его не существует. Рей Райли - это всего лишь имя, которое в любой момент можно поменять и потеряться где-то далеко в Швейцарии. И как будто не было никогда этого утра. Не было этого завтрака на двоих. Не Было теплых прикосновений, приятных слов и мягкого касания губ на скуле. Ни-че-го. Только воспоминания о человеке, чья улыбка светила ярче чем майское солнце, запутавшееся в чужих вьющихся волосах. Это и будет той самой кровоточащей раной для которой Райли уже подготовил глубокий надрез. И это горькое чувство он запивает глотком свежесваренного, еще горячего, черного кофе.

- В университет? В какой из? - Райан, естественно, в курсе где обучался его гость. Колумбийский университет. Вероятно, сейчас он проходил какие-то дополнительные курсы и именно поэтому ему нужно было туда. Насколько знал Райли, в профессии медика нет совершенства и те могут продолжать стремиться к своему идеалу хоть на протяжении всей жизни. Главное, чтобы оно шло на пользу обществу. Шли ли на пользу обществу навыки Витторе Кьеза, вопрос, конечно, спорный. Лечить людей это - прекрасно. Латать целую мафиозную оружейную ячейку - ну, такое. И смерти им вроде бы не пожелаешь, ибо живут себе да не отсвечивают, и здоровья как-то не хочется. Вокруг них гибнут другие люди. - Да, я работаю сегодня. - Райан кивает и тушит сигаретный окурок в пепельнице. Окно не закрывает. С улицы и правда тянет приятной свежестью. Он живет на седьмом этаже и до сюда не дотягивает смог проезжей части. А еще, ему наверное просто нравилась сегодняшняя погода. - Мне же нужно на что-то жить. Яйца, бекон и кофе мне за красивые глаза никто не выпишет. - Рей улыбается, смотря за тем, как его собеседник с удовольствием поедает его стряпню. Готовить он не умел от слова вообще. Это - высшая степень его кулинарных навыков. Благо, что ничего не сгорело и им не приходится сейчас звонить в пожарную службу. - Хотя могли бы. Я очень даже ничего. - Шутка, конечно. Шутка про халявную жратву. Не про то, что он весьма не дурен собой. С самооценки у этого человека было оторви и выкинь. Новая нарастет. Поэтому он смеется и присаживается на высокий стул по другую сторону от своего спутника. Подтягивает к себе тарелку. На самом деле, есть совершенно не хотелось. Но он понимает, что перекусить ему светит еще не скоро, а значит стоило заправиться хоть чем-то сейчас.

- Я мог бы и забрать тебя с учебы, отвезти домой и подождать тебя. Как видишь, особенно торопиться мне некуда. Здесь меня никто не ждет. - Эти слова могли бы звучать немного навязчиво, если бы не были смягчены последней частью фразы. Реей знает, что, когда и как нужно сказать. Он ловит любую возможность за хвост и сейчас эта возможность посмотреть на дом Кьеза изнутри мельтешила буквально перед самым носом. Не факт, что Вито предложит ему войти и подождать его внутри, но попытка ведь не пытка. Опять же, нужно было помнить, что он тут не личную жизнь налаживает, а занимается совершенно другим делом. Работа-работа-работа! Это не должно было уходить у него из головы ни на мгновение. Даже когда очень хотелось, чтобы она таковой не была. - Предпочитаю более простые местечки, но раз уж речь зашла о комфортабельности диванов, то я за. Только еду наберем в ближайшем общепите. Попкорна я могу и дома нажарить, а вот заправиться какой-нибудь картошкой фри, это уже совсем другой разговор. - Говорит с наигранно-поучительным тоном. Будто есть в кинотеатре фаст-фуд - это действительно хорошая идея. Работники заведения обычно не одобряют, но и не запрещают приходить со своим. Абы не гадили. И раз уж Витторе хочется на Манхеттен, значит будет Манхеттен, ведь тот уже увлеченно полез в телефон, наверняка для того, чтобы глянуть расписание сеансов. Но дисплей запестрил кучей уведомлений. Райли не стесняется и не отводит взгляд сразу. Какое-то время задерживается взглядом на одном за другим всплывающих окнах, но в содержимое не вчитывается. Это не к чему. Действительно важные вещи телефонными разговорами не обсуждаются. Ни в сообщениях, ни голосом. Важные вещи партнеры обсуждают глядя друг другу в глаза. - Не делай такое лицо. Беспокоиться за родных - это нормально. - В каком-то смысле он понимал девушку. Если бы у него был брат и тот куда-то провалился на целую ночь, он бы тоже обеспокоился и кину бы ему пару сообщений, чтобы убедиться, что тот не влип в какую-нибудь жопу. Но, благо, ему беспокоиться было не о ком. Его названый брат был уже большим мальчиком и сам мог кому угодно отгрызть пол ебальника. При желании - весь. Смотря насколько он голоден. - Не безосновательно ведь беспокоится. Могу украсть тебя прямо сейчас и кто мне что за это сделает? - Вероятно, целый мафиозный клан объявит на него охоту. Может даже оба сплоченных клана. Если этот парень считается действительно ценной единицей в семье, а не торчит назойливым бельмом на глазу, то жить после столь опрометчивого деяния Рею Райли оставалось бы не долго. Его бы не спасла даже программа защиты свидетелей. Потому что похищение - это тоже статья. Ему бы повезло, если бы полиция нашла их раньше. Отмотать срок за похищение и в половину не так страшно, как столкнуться с теми, кто обычно семью ставит превыше всего. Тем более, превыше жизни какого-то незнакомого никому ноунейма.

Райли делает очередной глоток из своей кружки с кофе и склоняется над чужим телефоном, когда Вито уже сам разворачивает к нему дисплей с описанием фильма. Очередной "Хитмен". Выглядит едва ли привлекательней, чем приквел "Безумного Макса". Но Рей давит в себе желание провести пальцем по телефону, чтобы выйти на предыдущую страницу и ознакомиться с описанием научной фантастики. Даже сам по себе жанр уже звучал интересней, чем оба других фильма вместе взятых. Райан любил научную фантастику не только в книгах, но и в кино. Его завораживали эти миры. В убийствах в стиле Хитмена не было ничего прекрасного, а за Макса ему даже нечего сказать. Это что-то на трешово-молодежном. Ему нечто подобное могло понравиться только под добрую порцию дешевого пойла в не менее дешевом кинотеатре в самом неблагополучном районе Бруклина. Хапнуть безумия в зрительном зале, чтобы потом выйти после сеанса и безумно дать кому-нибудь по лицу. Просто так. Чтоб выбросить всю накопившуюся за бесполезным просмотром энергию. - Ужасы и хорроры это что-то совсем на позднем. Наши полуночные прогулки за такой короткий промежуток времени уже стали мне привычны. После них спится лучше. - И ведь не врет. Да, рабочие будни иногда выматывали его до отказа рук и ног. Засыпалось быстро, но спалось беспокойно. Как он спал сегодня? Как младенец. Ему кажется, он даже видел что-то приятное во сне и теперь находится в весьма легком расположении духа. Нужно будет меньше улыбаться, когда он наведается в головное управление. Серьезный вид на его должности еще никому не вредил. - Чем ты вообще любишь заниматься в свободное время, кроме как проводить его в одиночестве в кафе за кружкой макиато? - И книги. Конечно книги. Он помнил о них, но не стал упоминать. Ведь книга не делает тебя менее одиноким, насколько не был бы красочен ее мир. - Сезон загородного отдыха не за горами. Всегда приятно выбраться куда-то к озеру, чтобы оторваться от душного города, как считаешь?

Ну вот все и становится на свои места. Действительно, совершенству предела нет. Видимо, Витторе думает так же. Значит обучение продолжается и это... похвально? Да, действительно похвально. Райан и сам в свое время стремился к некому идеалу. Поэтому и решил, что просиживать свою прекрасную задницу затянутую в форменную одежду в обычной патрульной машине до скончания века - это не для него. Нет, он не верил в сказочки типа того, что со временем патрульная жопа раздувается до размеров Юпитера на постоянном пожирательстве пончиков. Им руководили немного другие стремления. Не знает, правильно ли он поступил в свое время, но все, что произошло, так, или иначе, привело его туда, где он находится сейчас. И не важно, какие события этому предшествовали. Райан Райли был из тех людей, которые привыкли не оглядываться назад, даже если о прошлом постоянно напоминали оставленные им шрамы. Можно даже сказать, что теперь его жизнь стала чуть спокойней. Нет, риск, конечно же, присутствовал. Не малый. Но не в таком обороте в котором присутствовал, когда он одевался по форме, натягивал на голову балаклаву и шлем и обвесившись оружием выходил на тропу войны. Опасность. Она присутствовала всегда. В его работе - тем более. Но он жил этим. Рисков в работе самого Витторе было тоже не мало. Человеческие жизни... Они настолько хрупкие. Кому как ни Райли это знать? На его руках была ни одна человеческая жизнь. Точнее, ни одна человеческая смерть. И, наверное, это не то, чтобы хотел узнать о нем человек с таким вдохновением говорящий о своих достижениях и планах в сфере медицины. Особые клинические случаи. Звучит внушительно. Какой-то профессор, который его вдохновляет. Действительно прекрасные стремления. И душа у человека с такими стремлениями должна быть прекрасна. - Мне приятно, что мои слова помогли тебе принять такое решение. - И правда приятно. Ведь парень и правда выглядел заскучавшим. И если слова Рея о том, что возможно стоит что-то поменять и натолкнули его на желание двигаться дальше, значит он сам был не настолько потерян, насколько думал. - Я бы не смог работать со студентами. Меня бы вряд ли кто-то воспринимал всерьез. - Вот тут он слегка преувеличивает, вероятно. Хотя, с какой стороны посмотреть. Дети, возможно, и не воспринимали бы. Но он бы мог вернуться воспоминаниями на несколько лет назад и вспомнить с каким уважением, доверием и преданностью смотрели ему в глаза люди, которых он вел за собой. Люди, перед которыми он виноват. И вина эта настолько глубока, что даже Марианская впадина показалась бы на ее фоне крошечной лужей.

Райан коротко улыбается и быстро доедает свой завтрак, толи стараясь заесть подступивший к горлу неприятный ком, толи глотая вместе с ним слова Витторе о своей скромности. Скромность. Райан Райли не был скромен. Особенно когда дело касалось его персоны. Понятное дело, что парень тут скорее смеется, чем говорит всерьез, особенно учитывая контекст его фраз. Но это не обижает. Напротив, забавляет мужчину. - Ой ли? И какая же работа по мнению синьора Кьеза мне подходит? - Райли облокачивается локтями на стойку и смотрит за тем как парень сам по-хозяйски убирает тарелки в посудомойку. Ему бы думать о другом, а мысли медленно утекают в сторону того факта, что Витторе Кьеза и правда смотрится в его квартире так, будто эта картинка уже имела место быть когда-то. Что они не в первый раз завтракают вместе. Что все эти движения, поступки уже давно заучены и словно давно распределены по ролям. Сейчас парень прячет тарелки в посудомойку, а через пару минут Райан поднимется со своего места, заберет пустые чашки и небрежно смоет их под краном в раковине. - По бабушкиному рецепту? - Вопрос не звучит удивленно. Он даже боится предположить сколько в этом человеке еще скрытых талантов. За всю жизнь, что рей прожил один, готовить он так и не научился, хотя в какой-то момент даже был заинтересован в кулинарных шоу. Так, на фон, не более. Воистину интересные люди их делают, предполагая что свежезамороженные омары и жопа виверны всенепременно притаились в морозильной камере любого среднестатистического жителя Нью-Йорка. Видимо, эти люди ни разу не бывали в Бруклине. Там в морозилке вместо заморских и волшебных чудес можно было найти кое-что поинтересней, но оно вряд ли было пригодно в пищу. - Не смею отказать. Но надеюсь, что  сама бабуля присутствовать не будет. Уверен, я ей не понравлюсь. - Смеха не сдерживает. Рядом с Витто он определенно выглядел бы как плохой парень. Он не понравился ни одним родственникам, с которыми успели познакомить его бывшие. Ни то, чтобы ему было не насрать, но факт есть факт.

- Расскажешь мне о своей скучной жизни, когда прыгнешь со мной с парашютом, а пока я вижу только намеки на прогресс. - Рей подмигивает своему собеседнику и подтягивает к себе свой телефон. В отличие от мобильного парня, на его собственной трубке не было ни пропущенных, ни сообщений. Это была его личная сим-карта. Сюда поступали звонки только от близких, родных и друзей. Но те обычно старались не дергать его без повода. Вторая же из карт была заблокирована до тех пор, пока он не оставался наедине с собой и не мог засветиться в сети для других структур. Рабочих, так сказать. Впрочем, не всегда наедине. Райли сам выбирал, когда снова выйти из вне зоны доступа. Служебные звонки в самый неподходящий момент ему бы определенно не были на пользу. Возможно сейчас кому-то стало бы грустно. Весьма неприятно наблюдать за кем-то, о ком так сильно беспокоятся как о Витторе, но не получать такого внимания к своей персоне. Кому-то, но не Райану Райли. Он рад, что ему не приходилось держать ни перед кем отчет, кроме старших по званию. А таких было не много.

И вот, как и было сказано выше, Рей и сам поднимается из-за стойки, чтобы собрать с нее чашки и смыть под водой в раковине. Смотрит на время на своих электронных часах, чтобы мысленно прикинуть сколько ему его понадобится, чтобы отвезти своего спутника к университету и добраться до управления. Не сказать бы, что у него был какой-то нормированный график, но отчитаться за первое время он был обязан. Ему не шибко дохера было о чем говорить. Никаких продвижений нет. Возможно, оно случится сегодня, когда Райли удастся попасть в дом Кьеза. Но пока думать об этом рано. Пока он ставит кружки вверх дном и оборачивается к своему собеседнику, покорно впитывая его интересы. Живая музыка это и правда красиво. НО. В досье Витторе Кьеза (которым занимался сам Рей) в отличие от досье Маттео Моретти (которым занимался ныне покойный Ронни) не было написано о том, что парень умеет играть на музыкальных инструментах. Их недочет, или небольшая ложь со стороны "музыканта"? Для кого-то эта деталь могла бы показаться совершенно неважной, но не для Райли. Такие нюансы говорили ему о многом. И могли быть использованы как предлог для очередной встречи. Впрочем, теперь уже парень сам косвенно предлагает посетить заведение с живой музыкой. И на этом стоит поставить галочку. - Я не против. Живая музыка это красиво. И много вас в семье таких разносторонне-одаренных? - Витто и сам говорил, что у него большая семья. Считал ли Витторе семьей и ответвление в виде Моретти? Если да, то он вполне может упомянуть и другую единицу владеющую музыкой. Кто знает, может сейчас ему удастся установить какова связь между этими "родственниками" и насколько ему стоит опасаться, что те близко контактируют друг с другом. Вообще, выстроить схему отношений в семьях было бы полезно. Впрочем, тоже рано. А что тогда своевременно? Наверное, разговор о том, что отдых дикарями для мафиозного выводка - это что-то из рода фантастики. Райан не скрывая своего удивления слушает как Кьеза живописно описывает все прелести вероятно весьма дорогостоящего уик-энда и не перебивает его. Действительно, наверное, красиво расслабляться так. А где-нибудь на заднем дворе таких домиков еще стоит джакузи с подогревом и имеется мини-бар. Не сказать бы, что сам Рей отказался бы от такого отдыха, но он привык немного по-другому, от того и смеется тихо, подтягиваясь ближе к собеседнику. Рука аккуратно ложится на его спину и ведет вдоль талии, провоцируя на сближение. - Боюсь, что я имел в виду немного не такой отдых. - Райан позволяет себе опуститься подбородком на чужое плечо и немного понижает голос, оказавшись ближе. - Обычный отдых в палатках. Никаких домиков, электричества и других благ цивилизации. Только свежий воздух и никого на огромное расстояние вокруг. Тишина и покой, потрескивание костра и бескрайнее звездное небо над головой. Вот это я понимаю - отдых. А посмотреть телек и пожарить мясо на плите можно и дома. Как считаешь?

Актером.
Время для самой ироничной улыбки, которую только видывал свет. В каком-то роде, Райан Райли и был актером. Признаться честно, не знает когда именно он обнаружил в себе этот талант. Может быть, он был в нем с самого детства. Почти беспризорнику приходилось часто врать своим старикам, чтобы уже и без того расшатанные нервы и сердечки бабули и дедули не тревожились лишний раз. Рей, как бы оно сказать, всегда был проблемным ребенком, но чем старше он становился, тем чаще приходилось решать эти проблемы самому. Он редко тревожил опекунов, принимая отдачу за свои косяки на себя и многое от них скрывал. Потому что любил. Потому что считал, что он сам по себе является проблемой в их спокойном пенсионном проживании. Райли в свое время пришлось слишком быстро повзрослеть и стать тем, на кого можно опереться, но кто не опирается сам. При всей своей бесшабашности он имел мечты, цели и ровный курс для их достижения. Но актером он становиться не планировал от слова вообще. Целей он своих достиг, но не смог удержаться на этой вершине настолько долго, насколько хотелось бы. Райан никогда не считал себя слабаком. Более того, он был уверен, что сильнее большинства людей и силой и духом. Но даже самые сильные имеют свойство падать. Рей сделал это с красивым размахом. Падение было малоприятным и, к сожалению, почти на самое дно с которого он все-таки нашел в себе силы подняться. Чтобы идти дальше, ему пришлось задуматься о "высшей школе" вышеобсуждаемой профессии. Оказалось, к этому таланта у него было не меньше чем идеальному убийству. И именно по этой причине он сейчас здесь. Вторит своему собеседнику на наигранное возмущение идеально искренним смехом. Мол: "да ну, какой из меня актер?" и отвечает с легкой улыбкой на губах. - Возможно я бы не плохо смотрелся в каких-нибудь "Спасателях Малибу". Та самая роль, где я бы под эпичную музыку бежал по пляжу с серфом в руке и соблазнительно играл сосками в лучах палящего солнца. Главное - без слов. С остальным бы я справился идеально. К слову, серфил когда-нибудь? Я вот недавно вернулся из отпуска. Прелестно отдохнул. - Да, из того самого, большую часть времени в котором он провел за изучением деталей дела и бессмысленным накачиванием организма алкоголем. В меру, естественно. Райли редко не видел берегов в этом деле и пил только хороший дорогой алкоголь. Не ради пьянства но удовольствия для. Серфинг тоже входил в программу. Куда же без него. Если он перестанет вести активный образ жизни, то обленится и одеревенеет. Рановато. До пенсии еще далеко. Но если говорить таки о пенсионерах... - О, какая жалость. - Вот теперь голос Рея звучит наигранно. Так он выражает свое якобы разочарование в том, что старшие родственники Кьеза таки остались в Италии и не поволоклись за относительно молодым поколением в Нью-Йорк. Тут и без них становилось душновато, если брать в учет весь товарооборот который проходит через обе мафиозные семьи, представляющие собой целую оружейную империю. Совсем не добродетель. Известно куда уходит такое оружие. Точно не правительству и в правоохранительные органы. Самые распространенные скупщики это низшее звено общества. Райли ли не знать насколько процветает преступность и терроризм не только в Нью-Йорке, но и во всей стране и даже за ее рубежом. Именно настолько раскинулись паучьи лапы Моретти-Кьеза? Знал ли этот добрый, солнечный, мечтающий стать хорошим врачом парень, как глубоко закопалась его семья в этом дерьме и сколько жизней было загублено по их вине? Если нет, то наверное Райан искренне желал, чтобы никогда и не узнал. Ему самому просто не верилось и не хотелось верить в то, что Витторе Кьеза причастен. И, наверное, он бы даже смог стать тем, кто выступил бы в его защиту, если клан все-таки возьмут за горло. Разочаровываться в чем-то больно, да? Но однажды неизбежно приходится. Особенно в его работе. - Так значит только вдвоем? Звучит неплохо. Но ты вроде как говорил, что у тебя большая семья. Живешь отдельно от них? - Рей мысленно перелистывает страницы ранее изученного им дела. Там совершенно точно не упоминалось о том, что Вито проживает отдельно. Потому что тогда бы Райли точно подумал, что это проблема и поставил бы на этом пункте галочку. Неужели парень решил съехать совсем недавно?

- Посчитали нужным... - Рей очень понимал, когда родители "считают что-то нужным". Он и сам стал жертвой подобного обращения. - Мои родители врачи. Можно сказать "потомственные". Моя мать никогда не хотела этим заниматься. Она из тех мечтательниц, которые грезят Бродвеем. Так вот в какой-то момент она решила, что если не она, то это должен сделать я. И я бы не сказал, что находился от этого в великом восторге. - Сцена - это вообще не его. Большая сцена - тем более. Ни то чтобы его пугали люди... Просто он бы чувствовал себя крайне неудобно. Да и вообще, все эти песни и танцы вгоняли бы его в смертную скуку. Посмотреть-послушать только с удовольствием, но заниматься этим сам - нет. - Я быстро порвал связки. Из-за чего моя нога продолжила болеть после того, как они срослись, ни один врач так и не смог сказать. - И ох уж эта заговорщическая улыбка. Ясное дело, почему не смогли сказать. Нога и не болела вовсе. Но, как уже было сказано выше, Райан - хороший актер. Он так картинно хромал и падал от якобы "перенапряжения" в больших нагрузках, что от мечты пришлось отказаться. А дальше... А дальше она просто ушла. И надобность изображать раненую орущую чайку отпала. - Потом она упорхнула. И, нет, дело не в моей немощности. У нее появились более важные дела. Слыхал, что у меня есть младший брат, жалкая пародия на неповторимый оригинал. Ничего интересного. - На самом деле, посмотреть там было на что, но Райан в этом никогда не признается. Ни себе, ни уж тем более Вито. И, к слову, почему-то он не испытывал никакой ненависти к этому человеку. Наверное понимал, что парень ни в чем не виноват. Его еще не было в проекте, когда женщина решила оставить своего первого ребенка ради новых любовных приключений. Немного обидно, что после уезда она решила принять участие в жизни старшего лишь единожды. Было уже поздно. Он уже находился как раз в том возрасте, когда люди обычно начинают принимать свои личные неоспоримые решения. - Считаешь, что этот Маттео играет лучше, чем ты? Я могу позволить себе сказать что-то типа: "говнюк играет и в половину не так круто, как ты?", или вы слишком хорошо общаетесь и с моей стороны это будет неверный ход? - Если не удалось прояснить отношения между двумя объектами дела с первого раза, он попробует еще раз. Чуть прямее, через очередную шутку. Тоже своего рода игра. Но даже в ней следовало быть осторожней. Даже если осторожность это совсем не про Райли.

Он неосторожен и сейчас, когда вслушивается в слова Витторе и, что уж говорить, поддается этому спокойному мягкому тембру голоса. Этот парень определенно умел "правильно говорить". По крайней мере на самого Райана его голос действовал гипнотически-успокаивающе. К нему хотелось тянуться. Ему хотелось доверять. Ему хотелось поддаться и правда представить все, что говорил собеседник. Звучало прекрасно. Все ровно до "но", которое в каком-то роде ломает эту уже давно несвойственную Райли романтику и снова заставляет его тихо засмеяться в плечо парню. - Знаешь на что это похоже? - Рей берет Вито за предплечье и разворачивает лицом к себе. Так проще заглянуть ему в глаза, увидеть, насколько тот серьезно говорит о реальной зависимости от благ человечества. И на самом деле удивляется, видя, что он и не шутит вовсе. Все настолько плохо? Неужели и правда никогда не выбирался на обычный семейный отдых как самая обычная американская семья? Да черт с семьей. Как обычный подросток, решивший выехать за город вместе с однокурсниками? - Это что-то типа того, когда долго и упорно приучаешь котенка к лотку, а потом вывозишь его на ранчо, где все окружающее пространство буквально туалет. Как думаешь, насколько долго он сможет терпеть прежде чем надует у ближайшего куста? - Как предупреждение, что закрытого туалета со сливным бочком там тоже нет. И если выезжать на целый день, то будет весьма неловко если кто-то решит до разрыва замучить свои почки. О кишечнике он даже не говорит. С этим вообще все плохо. - Все не так страшно, как тебе кажется. Твой душ - это мать природа, что сотворила для тебя целое озеро. Хочешь, я даже могу взять с собой мыло и мочалку. На Чаутокуа в твоем распоряжении целых семнадцать миль чистого бассейна. С удовольствием потру тебе спину. - И ведь серьезно говорит. Раз уж все обернулось так, он всегда найдет выход даже из самой плачевной ситуации. А это - не самая плачевная. Уговаривать он конечно не будет, но удочку закинуть стоило, да? Как раз перед тем, как перевести взгляд на настенные часы, а затем опустить его на чужие руки, мягко поправляющие ворот его футболки. Вообще, у него самого масса времени. Столько, сколько пожелает Витторе. Но тот вроде бы говорил что-то об учебе, да? - Я никуда не спешу. - Отвечает уклончиво и опустив руки на чужие бедра, сам подтягивается ближе к собеседнику, чтобы тот не имел возможности выскользнуть от него, будучи прижатым поясницей к кухонному гарнитуру. - Ты спешишь? - Ладони мягко скользят выше, цепляют пальцами небрежно выправленную из штанов рубашку и аккуратно касаются подушечками кожи под тонкой тканью. Контрастно теплая по сравнению с его руками. Или ему так просто кажется? Касаясь кончиком носа виска парня, беззастенчиво зарывается в мягкие вьющиеся волосы и почему-то даже не пытается себя остановить. И не будет пытаться. Потому что это приятно. Так почему он должен себе в чем-то отказывать?

Импровизация.
Вся его жизнь в последние несколько лет и есть импровизация. С того самого дня, как он очнулся в одной из клиник своего любимого города и не почувствовав собственных ног, понял, что так, как было раньше, уже не будет никогда. Сложно знаете ли, да простите за откровения, ходить под себя в туалет и тешить себя надеждами, что когда-нибудь еще сможешь вернуться к любимому делу. Да-да, к тому самому, ну которое ты потратил ни много ни мало но всю свою прожитую жизнь. Казалось бы, да, ни так уж сложен и тернист был путь (Ну тут он приврет. В некоторые моменты было настолько сложно, что он даже думал сойти с дистанции), ни так уж много он прожил на этом свете, чтобы вот так просто взять и поставить на себе крест. И все-таки когда ты находишься в состоянии крайнего отчаяния, в котором не перестаешь пролистывать личные посмертные дела своих коллег (друзей, братьев), ты не перестаешь думать только об одном: а что дальше-то? Что будет дальше? Как с этим жить, куда двигаться и двигаться ли вообще? Все так долго начиналось и так быстро рухнуло, оставив за собой огромный кровавый росчерк загубленных душ товарищей на его дороге, что идти по ней дальше ни то что не хотелось, но и просто не представлялось возможности. Ему показалось, что он устал. Что выгорел и больше ничего не хочет. Что пора наконец-то успокоиться и превратиться в офисный планктон на какой-нибудь тихой низкооплачиваемой работе. Так у него бы было больше времени. Так, возможно, он смог бы на что-то отвлечься. Завести семью? Собаку? Морскую свинку, черт бы ее побрал. Выглядело... Весьма перспективно... До того момента, пока он не перевелся в реабилитационный центр и не встретил там одного замечательного человека. Его звали Остин. И вместо руки у Остина был стремный, кукольного вида протез. Но это не мешало ему постоянно шутить и строить планы на жизнь. Так вот, в один прекрасный день за обедом, чинно перелистывая пластиковым пальцем страницу чертового "Белого кита", он задумчиво произнес: "Не знаешь, что делать дальше? Импровизируй". И почему-то эти слова произвели на Райана такой неожиданный эффект, что все его мысли, все его ощущения беспомощности и жалости к самому себе в один момент испарились. Кто знает, может ему и правда понравился смысл, а может эти слова были сказаны именно в нужное время, в нужном месте, с нужной интонацией, чтобы до Райли наконец-то дошло, что если ты оступился однажды, это еще не значит, что стоит все бросать. Нужно импровизировать на ходу и пробовать. На смену старому любимому делу ты найдешь новое. Не менее любимое. Возможно Райану и не хватало сейчас чего-то... Власти? Адреналина? Разрешения на стрельбу на поражение? К этому можно было привыкнуть. Да и не всегда в его нынешней работе бывало спокойно как сегодня. Сегодня все напротив напоминало обычную размеренную жизнь. Ту самую, о которой он думал тогда, лежа на больничной койке, и которую так и не выбрал, когда в первый раз поднялся на свои налитые свинцом ноги. Он прошел тяжелейший курс по восстановлению не для того, чтобы по глупости своей случайно запасть на невероятно соблазнительную улыбку парня с фотографии из дела под грифом "секретно", и точно не для того, чтобы едва узнав его, строить с ним какие-то планы ни то что на будущее, но и на ближайшие выходные. Он сделал это для себя. Для того чтобы продолжить заниматься если и не любимым делом, но чем-то хотябы отдаленно похожим на него. Сделал это для того, чтобы не вгонять себя в рамки общества, повинуясь выработанному веками эволюции желанию к поиску своего "стада", инстинкту размножения. Он должен был об этом помнить. Постоянно об этом думать. Думать каждый раз, когда близость к Витторе Кьеза становится катастрофически опасной. Когда датчик красной тревоги зашкаливает и орет до боли в голове.

Думать-думать-думать-думать. Это не было бы проблемой, если бы здравое сознание не отключалось каждый раз, когда взгляд парня менялся с по-детски озадаченного, заинтересованного, вдохновленного на... Это. Вот это. Райан Райли все еще не мог подобрать определение этому взгляду. Соблазнительный? Нет. Тут было что-то другое. Совершенно на другом уровне. Когда чужие пальцы прикасаются к его лицу, вынуждая повернуться и попасть под этот взгляд, все устои куда-то резко теряются. Правила идут коту сами знаете куда, а работа резко уходит на второй план. Было в этом взгляде что-то... Гипнотическое? Нет, слишком примитивно. Колдовское. Определенно, этот взгляд был пропитан такой по своей силе магией, что сопротивляться ей просто не было сил. Может быть, он просто не пытался? Может быть, только в первые дни, в кафе, когда эти взгляды были кратковременными и больше походили на игривые гляделки, нежели на что-то по-настоящему серьезное. Что же происходит сейчас? Сейчас Райли в прямом смысле тонет в этих глазах. Это уже не игра. Это крепкая, обжигающая нутро хватка, пронизывающая до самых тонких нервных окончаний. Магия, не иначе. Может быть, и слова его - это какие-то магические слова. Слышит он одно. Что-то противоречащее, говорящее о том, что они слишком спешат. Но в этом тоне совершенно другой подтекст же, да? Они спешат, но следующий за этой фразой поцелуй словно говорит о том, что они заждались. Что шли к этому моменту слишком мучительно долго. Голодали несколько лет и теперь жадно пытаются забрать от этого момента больше. Насытиться им, но жажда настолько велика, что сил хватает лишь на короткие глотки воздуха между в короткое мгновение ставшими откровенными поцелуями. Ощущение, что такого и не было еще между ними. Ощущение, что все это время они существовали только на сухом пайке, а теперь сорвались и все пошло к черту. Сопротивляться этому оказалось выше сил Райана и он даже не пытается уйти на попятную. Лишь выдерживая расстояние, которого и не осталось между ними вовсе. Все еще стараясь сохранить остатки рассудка. Но и он окончательно сыплется, когда парень сам прижимается ближе и этой же близости требует в ответ.

К черту значит к черту. Потому что его руки, уже кажется - везде. Беспорядочно скользящие по бокам, они то прикасаются к напряженному животу, то скользят выше, к груди, но опасаясь окончательно измять одежду на своем спутнике, ныряют за спину, пересчитывают пальцами позвонки. Наконец дойдя до поясницы, подчиняясь неосознанному порыву, требовательно давят, заставляя податься ближе, соприкоснуться теснее, почувствовать друг друга острее. В какое-то мгновение Райан отрывается от чужих губ, смотрит на Витторе в упор и почему-то думает о том, что в дневном свете, при котором они встречались так редко, тот похож на видение из другого мира. Необычный, какой-то другой, словно воплощение странной, влекущей красоты, и Райан забывает как дышать когда чувствует как чужое бедро скользит по его собственному. - Да пошел к черту этот твой профессор. - Беззлобно, но с настойчивым намеком на то, что если Кьеза и не суждено сегодня забить на свои занятия совсем, то точно суждено как минимум опоздать. Потому что Райли не собирается ждать, когда к парню снова вернется просветление. Ему требуется всего секунда, чтобы скользнуть руками по чужим бедрам и легко подхватить парня под них, чтобы... Нет, не усадить на кухонный гарнитур, как бы ему не хотелось. Они вернутся в кровать. Пусть весьма нетвердой походкой. Пусть по пути Рей несколько раз остановится, прижимая свою ношу к очередной ставшей у него на пути стене. Нет, он не старается не уронить Витторе по пути. Веса в этом теле было едва ли больше чем в огромном вещмешке, что ему когда-то приходилось носить на своих плечах на полевых. Благо, это осталось в прошлом. Витторе Кьеза же был в настоящем. Горячий, соблазнительный, так и манящий снова и снова прижаться губами к тонкой коже на шее, сорвать с чужих губ очередной нетерпеливый выдох и сам почувствовать, как возбуждение стремительно скручивается в тугой ком чуть ниже живота. Тянет в приятном нетерпении. Путь до комнаты совсем недалекий, но, кажется, проходит целая вечность, прежде чем не особо рассыпаясь на аккуратность, Райли заваливается вместе с парнем на мягкий матрац и обхватив того рукой под поясницу, тянет выше, практически до самых подушек. И, нет, он не будет ебаться с этими хреновыми пуговицами на рубашке, просто бесцеремонно задерет ее как можно выше и наконец-то прикоснется губами к груди. Расчертит влажную дорожку вниз до живота, прикусит чувствительную кожу у пупка и зацепившись за чужие джинсы, все-таки преодолеет единственную преграду в виде пуговицы и молнии, чтобы потянуть одежду вниз. Он может позволить себе ни в чем не отказывать. Может позволить себе бросить на партнера заискивающий нескромный взгляд, прежде чем обхватить ладонью его возбужденный член и сдвинув крайнюю плоть, языком собрать с головки выступившую смазку.

За семь дней Бог создал целую землю. За чертовых десять дней Райан Райли, кажется, умудрился проебать свою жизнь. Семь дней в масштабах божественного ткацкого станка - это семь вечностей, что не исчислимы человеческими мерками. Десять дней по человеческим же меркам - едва ли равняются секунде из семи невероятно долгих вечностей, но за этот промежуток времени волне реально уничтожить одну вселенную. Знал ли Райли, что его мир, его вселенная, станет на порог уничтожения тогда, когда он возьмет в руки папку с именем "Витторе Кьеза"? Вероятно, нет. Его взгляд надолго задержался на чужом фото, но он ни на секунду не задумался о том, что это дело не для него. Напротив, ему показалось, что с ним не справится никто лучше него. Наверное, у Ронни, держащего в руках папку с делом Маттео Моретти были такие же мысли. Только в отличие от неопытного мальчишки-новичка, Райану довелось увидеть в жизни некое дерьмо. Он спокойно перешагивал через чужие чувства и хладнокровно относился к каждому, кого встречал на своем пути. Работа. Работа-работа-работа. Четко отчерченная грань за которую переступать было недозволительно. В этой работе нет места приятельству, дружбе, привязанностям. В этой работе нет места проявлению чувств. Ты можешь улыбаться и казаться теплым и отзывчивым. Потому что ты - другой человек. Тебя настоящего не существует, никогда не существовало и не будет существовать для этих людей. Их лица - десятки сотканных твоими руками масок. Сегодня ты здесь и любишь их. Завтра ты где-то еще и не помнишь даже их имен. Смог бы Райан сегодня отвезти своего спутника к зданию университета, со спокойным лицом попрощаться и не появиться в его жизни больше никогда? Смог бы на следующий день забыть о том, что когда-то знал Витторе Кьеза? Забыть его лицо, его легкую улыбку, мелодичный акцент и, что самое главное - имя? Ему бы очень хотелось солгать себе и попытаться поверить в ту ложь. Но наверное это было бы слишком даже для него, ведь он не привык отрицать очевидное. Никогда не знаешь, как именно повернется твоя жизнь, ведь она, знаете, как вышивка. Некоторые люди не понимают, что смотрят в основном на ее изнанку. Смотрят на спутанные цветные линии, узлы и нитки, каждая из которых тянется в свою сторону, мешается, путается. Может быть, в какой-то момент оно все даже кажется бессмысленным. Но стоит перевернуть тканевую основу и эта путаница превращается в прекрасное, до невозможности кропотливое произведение искусства. Рей знает. Успел научиться тому, что он сам вышивает свою судьбу. Знает, что в данный момент под его руками не иначе как настоящее произведение искусства. В дыхании неровном и сбитом тихо обращается к Богу, но зарываясь рукой в чужие волосы, о продолжении просит ни кого иного, как человека. Потому что тоже знает - Бога здесь нет. Бог давно отвернулся от своего творения, устав наблюдать за тем, как мир полностью погряз в войнах и грехах. Оно и к лучшему. Всем воздастся на страшном суде, и лично Райан не желал бы думать о предстоящей вечности, находясь сейчас здесь, в этом моменте. Прикасаясь к чужому телу, полной ладонью ощущать, как оно отзывается на каждое из этих прикосновений. Как под каждым соприкосновением губ с мягкой, теплой кожей на животе, напрягаются упругие мышцы. Понимать, что каждый особенно шумный выдох, что случайно роняет парень - это его и только его заслуга. Осознание остро режет по нервным окончаниям, заставляет коротко прикусить кожу на внутренней стороне бедра и только после этого позволить себе широко провести языком по всей длине возбужденного члена и наконец-то, повинуясь чужой просьбе, принять его в рот практически до основания. Ему нравится, как Витторе пытается взять положение под свой контроль. Не сопротивляется, расслабляя горло, и плотно обхватив ствол губами, позволяет партнеру самому задать правильный темп. Подстраивается под каждое короткое движение его бедер и только придвигается ближе, когда чужая нога оказывается на его плече. Чувствует чужое напряжение и ни то чтобы был против, чтобы парень спустил ему в рот. Раз уж они обоюдно (почти), решили проебать все свои дела, то каждый из них достоин урвать свою частичку удовольствия. И пусть свою первую порцию сначала получит Кьеза, Райли совсем не против потерпеть. Оно того стоит. Стоит каждого звучного стона, срывающегося с чужих губ. Стоит осознания чужой нетерпеливости, что ощущается в каждом его движении. Стоит всего одно шальной мысли о том, как это гибкое тело вот-вот содрогнется в оргазме. Он, черт возьми, хочет этого, то специально набирая темп в своих движениях, то полностью выпуская член изо рта, чтобы на кроткий миг перевести потяжелевшее дыхание, помогая себе рукой, языком поиграться с чувствительно головкой и снова обхватить ее губами. Он мог бы продолжать. Продолжать до тех пор, пока не доведет партнера до пика. Но в какой-то момент тот сам заставляет его оторваться от оральных ласк и подтянуться выше, к себе.

И снова ни грамма сопротивления. Привыкший все всегда контролировать, от чего-то именно сейчас, именно в этот момент, Райли получает удовольствие больше, чем когда-либо. Ему нравится, как нетерпелив его партнер. Нравится, что тот не просто хочет, а на самом деле стремится принимать участие в процессе. Прежде позволить чужой ноге соскользнуть со своего плеча и повестись за ним, Райан не откажет себе в удовольствии оставить ощутимый прикус на его бедре. Потому что он может себе позволить делать то, чего хочет и он сам. Может позволить себе на контрасте с чужой нетерпеливостью нарочно не спешить и оставить обратную россыпь коротких поцелуев на его животе, груди, ключицах. Подчиниться слепому желанию прикоснуться к этому человеку везде. Провести руками по пока еще расслабленным бедрам и подумать о том, как те напрягутся едва Витторе почувствует первое болезненное проникновение. Захватить губы в поцелуй и представить как те приоткроются в измученно в нетерпении протяжном стоне. Все это уже близко. Ощутимо буквально на кончиках пальцев, которыми Рей беззастенчиво скользит в ложбинку между ягодиц, но не позволяет себе двинуться дальше. Потому что он знает, чего хочет от него парень. Все еще хозяин положения, требовательно заставляет разомкнуть губы. Рей смотрит своему партнеру прямо в глаза. Улыбаясь, дразняще прикусив подушечки, собирая на языке слюну, он медленно втягивает чужие пальцы в рот. Подчинение в его положении не так плохо, если знаешь где и когда нужно отступить. И за это тебя всенепременно будет ждать награда. И что может быть приятней откровения сказанного, казалось бы, на чужом языке? Момент истины, в котором во взгляде Райли отражается понимание. Он знает, что говорит ему его спутник. Потому что прекрасно говорит на этом мелодичном языке сам. Ошибка, допущенная в порыве, в котором совладать с собственными эмоциями - выше всяких сил. И он едва не совершает вторую, уже почти ответив, но в мгновение его губы снова перехвачены чужими и фраза тонет в очередном поцелуе. Неосторожность, заставившая сердце панически дрогнуть, а свободную руку сжаться на чужом бедре чуть сильнее, чем следовало. Он не должен забываться, но Кьеза из раза в раз заставляет его забывать думать о забывчивости. В его голове - пустота. Только желание подхватить парня под поясницу, придерживая его для того, чтобы тот смог беспрепятственно проникнуть в себя пальцами. И, ох уж эта львиная доля сожаления о том, что он не может видеть всей картины в полной ее красе. Что не может видеть как эти пальцы медленно погружаются в горячую плоть, чтобы позже уже он сам смог позволить себе не переживая за чужое состояние наконец-то взять его так, как этого хотелось бы. Грубо, на одном протяжном рывке. Чтоб чужую поясницу свело судорогой, а тугие мышцы обхватили его собственный член так крепко, что ему едва ли бы удалось уйти от позора и не спустить в же минуту. Никаких сожалений. Никакого здравомыслия. Этот парень, обжигая губы горячими стонами заставляет его терять окружающую реальность и путаться в собственных джинсах, когда тот свободной рукой ловко справляется с застежкой и вынуждает его помочь себе, чтобы избавиться от ненужной вещи вместе с бельем. Райли прижимает своего спутника к себе снова зарывается носом в мягкий шелк волос на его виске. Словно одержимый вдыхает чужой запах и понимает, именно так его не вело уже очень давно. Рядом с ним не человек. Определенно. Он просто не верит в это. Ибо как тогда объяснить все происходящее? Как объяснить полное нежелание понимать, что возможно сейчас он совершает одну из самых больших ошибок в своей жизни. И, нет, речь совсем не об интимной близости. Секс это просто секс. Речь о чем-то более сокровенном. На уровне чувств в которых хочется прижаться еще ближе, чем они уже есть. Буквально слиться, кожей к коже. Забыть, что за стенами этой квартиры еще существует другая реальность. Реальность в которой Райан Райли когда-нибудь разобьет Витторе Кьеза сердце и так, как сегодня уже не будет никогда. Эта мысль, острая, болезненная, внезапно неприятно полоснувшая по ребрам в момент заставляет Рея замереть в замешательстве и это замешательство выходит ему резкой потерей равновесия. Мир в глазах перевернулся, но взгляд шальной, расфокусированный, все еще ищет и цепляется за россыпь мелких веснушек на чужом лице. За пронзительную изумрудную красоту чужих глаз. За припухшие от поцелуев губы и раскрасневшиеся острые ключицы. Ничто так не ласкает слух, как откровение, вновь сорвавшееся с чужих уст. И кажется, он пропал. Пропал в этих ощущениях, пропал в чужом взгляде, пропал в своих собственных смешанных чувствах, ощущая как провокационно чужие бедра скользят по его собственным. Еще немного и его сорвет. Руки неугомонные, жадные до прикосновений скользят по худым бедрам, большими пальцами растирают паховые мышцы и обхватывают талию как раз в тот момент, когда парень наконец-то позволяет головке скользнуть между ягодиц, надавить и медленно войти в свое тело. В этот момент кажется, что выровнять дыхание уже не получится. Но он на глубоком вдохе подхватывает парня под талию, чтобы вместе с ним приподняться и уже на выдохе прислониться лопатками к спинке кровати. Так ему проще дотянуться до чужих губ, чтобы снова и снова перехватывать чужое потяжелевшее дыхание. Да. Не утаивая от себя и мысли, что ему хочется буквально дышать этим человеком. Работа? Да пошла нахуй эта работа. Пальцами правой руки сдавив бедро до белеющих под ними пятен, левой он надавит на поясницу, делая следующее проникновение медленнее, глубже. Заставляя опуститься на себя полностью, до основания. Уловить это ощущение заполненности, прочувствовать его прежде чем хватка ослабнет и новый толчок навстречу станет более резким, размашистым, несдержанным. Разжав хватку на измученной коже, скользит рукой между их тел и обхватывает чужой член. Сжимая в плотное кольцо, скользит по нему в такт рваным движениям бедер. И пусть весь мир сгорит к чертовой матери, ибо он никогда не станет отрицать того, что дело не в работе. Дело в нем и только в нем. В том, кому он не может ничего обещать, но ему бы очень хотелось. Хотелось забрать его у всех. Хотелось забрать его у этого мира и оставить только себе. Вот так по-детски и глупо. Так, как не должно было быть. Вот так. Примерно так выглядит отчаяние, в котором он жмется носом к чужой щеке и сбито шепчет: - Я уже это сделал. - И Витторе не представляет, сколько еще сделает. Но сейчас он резко подастся вперед, снова опрокидывая партнера на спину. На контрасте мягко скользнет ладонью по его ноге, прикоснется губами к ямочке у коленной чашечки и отпустит, чтобы склониться ниже. Ладонью прижмется щеке, большим пальцем огладит нижнюю губу и двинется дальше, под затылок. Без сопротивления соберет в ладонь мягкие вьющиеся волосы, потянет в желании открыть себе доступ к безупречному изгибу шеи и прежде чем снова войти, сразу же подхватывая более быстрый и беспорядочный темп в своих движениях, он опускается к ней губами, чтобы ощутимо прикусить кожу и там. Желая как шкодливый подросток оставить на ней след, но сдерживать себя, выпуская напряжение в другом. В сорванных, резких толчках, практически доходя до развязки он будет то сбавлять обороты, то с новой силой приниматься довести своего партнера первым. - Давай, детка, кончи для меня.