«Когда же к страху прибавилось неизбежное очарование удивления и любопытства, появилось нечто, сложенное из обостренного чувства и возбужденной фантазии, чья жизнеспособность равна жизнеспособности человечества. Дети всегда будут бояться темноты, а взрослые, чувствительные к унаследованному опыту, будут трепетать при мысли о неведомых и безмерных пространствах где-то далеко за звездами с, возможно, пульсирующей жизнью, не похожей на земную, или ужасаться при мысли о жутких мирах на нашей собственной планете, которые известны только мертвым и сумасшедшим.»

Шел третий день его лазаретного заключения. Тишина не была ему непривычна, но от чего-то именно здесь, где пахло медикаментами и стерильными бинтами, она казалась ему особенно угнетающей. Слишком... Знакомой. Это не та самая тишина, которой стали наполнены улицы когда-то оживленного Нью-Йорка. Это та самая тишина в которой мысли хаотичные и сбитые, словно стая оголодавшей саранчи, забираются тебе прямо в разум и начинают жрать изнутри. Наверное поэтому Джейкоб снова и снова возвращается к началу этого абзаца, старается внимательней вчитаться в слова, в предложения. Осмыслить их и понять. Но дойдя буквально до половины, он понимает, что снова теряет суть. И возвращается к истоку, немного дрожащими пальцами, обреченно заламывая угол так и не дочитанной страницы. Дерьмо... Да, именно такой характеристики заслуживала ситуация в которой он оказался. Отсутствие хотябы частичной дееспособности убивало его. Но еще больше убивало осознание, что ни это есть главная проблема на повестке дня. Он. Облажался. Снова. Облажался настолько по-крупному, что теперь вынужден протирать бока в хоть и во вполне себе уютной, но медицинской комнате. За последние пару лет он с этим как-то зачастил. Но если попытаться уверить себя в том, что то что было в прошлом, остается в прошлом и не ворошится, наверное, ему стало бы проще дышать. Но уверовать не получалось. А короткое осторожное дыхание все еще вырывалось из груди с болезненным хрипяще-сипящим звуком. Неприятный период кровохаркания и вечной тошноты, неизменно сопровождающейся головокружениями, казалось бы, был пройден. Сегодня Райли определенно чувствовал себя лучше. Даже почти доел какой-то совершенно пресный на вкус завтрак, который заботливо принесла ему девочка-помощница из столовой. Не Джесси... И по вкусу тоже как не Джесси. В смысле, новоиспеченный медик либо умудрялся урвать что-то повкуснее, либо сегодня кто-то не особо запарился с готовкой. Как на зло. И почему-то, думая об этом, хотелось бы, чтобы первый вариант был более реальным. Почему? Наверное, просто каждому человеку приятно осознавать, что есть тот, кто о тебе думает и заботится. Простая теорема, не требующая доказательств. Аксиома. Аксиома от которой сам Райли в какой-то момент просто отказался. В какой? Наверное в один из похожих моментов. Когда стены больничной палаты давили похуже, чем обвал здания районного суда. Тогда он сказал себе: «хватит». А что теперь? Теперь душащие его воспоминания мягко утекают в сторону волнительной россыпи веснушек на чужом лице и, кажется, он снова может сделать безболезненный вдох, когда дверь в медпункт открывается.

Джейкоб старается предусмотрительно не поднимать голову, но непредусмотрительно сдается и оборачивается, обращая взгляд к... К кому? К новенькому медику? К человеку, который спас ему жизнь? К старательному, заботливому парню, который совершенно не вписывался в здешние реалии ни видом, ни характером, но от чего-то в глазах Райли выглядел так, будто как раз тут ему и место? Наверное именно это вызывает на его лице короткую улыбку. Он лишь на мгновение зацепится взглядом за тонкие пальцы, зарывающиеся в копну непослушных кудрявых волос и нехотя вернет внимание к книге. Но глаза уже не могут найти ни абзац, ни строчку, которые Джейк так старательно пытался запомнить. И страница, на которой он до этого загнул угол куда-то потерялась. Неосознанно перелистнул? Должно быть. - Что? - Вопрос звучит рассеянно и в глазах Райли явно читается, что он упустил нить начавшегося разговора. Все будет хорошо, слышишь? И, тем не менее, быстро переключается. Нет, он слышал, о чем спросил его парень. Просто сразу не сориентировался, слегка отключившись. Такое случалось. - А, нет. Наверное пока обойдусь. Я чувствую себя лучше. - Коротко кивает самому себе и снова заламывая угол страницы, закрывает книгу. Он был рад. На самом деле рад, что Джесси решил к нему заглянуть. Невольно засматривается, как медик закапывается в шкафчике с коробочками и бутыльками. Со своего места он может рассмотреть как хмурятся чужие брови, вероятно от того, что парень не может найти что-то нужное в этом бардаке. О чем он думает в этот момент? Скорее всего, уже через несколько дней в шкафах все будет стоять по-другому. По алфавиту? По назначению? По необходимости и релевантности? Да, действительно, этот человек выглядел так, будто привык вечно держать все в порядке. Начиная от сразу же преобразившегося внешнего вида, до расстановки лекарств в каком-то определенном порядке. Исключением, наверное, были только волосы. Джейкоб слегка склоняет голову, смотря за тем, как при каждом движении покачиваются непослушные кучерявые пряди и невольно ловит себя на мысли о том, что, должно быть, они невероятно легкие и мягкие. - Мои снотворные... - Райли неловко откашливается, сбивая подступивший к горлу ком. Голос снова осип. Но выравнивается, как только он снова начинает говорить. - Мне кажется, они слишком благоприятно стыкуются с тем, что ты мне колешь. Чувствую себя странно. - И правда, странно. Уже забыл, когда чувствовал себя так. Ни то, чтобы это ему не нравилось, но слегка вызывало определенные опасения. Аксиома от которой он отказался вдруг приобрела новые параллельные и превратилась в какую-то слишком сложную теорему, что запомнить он просто не вывозит. Или не хочет вывозить? Теорема, в которой чужой тяжелый выдох кажется слишком громким и каким-то даже ощутимым. - Творческий беспорядок. Раскидав вещи по комнате, ты обязательно вспомнишь, где они лежат. А вот после тотальной генеральной уборки - навряд ли. - Джейкоб тихо смеется и заставляет себя увести взгляд в сторону. На прикроватной тумбочке стояла практически пустая тарелка, которую никто так и не забрал, а сам он подумал, что выкинет остатки и помоет тарелку позже. Теперь же жалеет, что не сделал этого сразу. Принесенной медиком еды он обычно съедал меньше. Обратит ли он на это внимание и не затаит ли обиду? Его это действительно волнует. Наверное стоит сказать что-то в свое оправдание? Сказал бы, если бы не уловил чужую улыбку, украдкой брошенную ему через плечо. - Лафкрафт... - Снова замыкание, в котором он забывает название книги. Поэтому спешно опускает взгляд на обложку. - «Сверхъестественный ужас в литературе» - Будто ужасов не хватало и в их реальности. - Просто первое, что попалось под руку приятелю, которого я попросил заглянуть в свою комнату. - Коротко плечами пожимает и улыбается неловко. - В академии я и не читал. А работая копом я имел достаточно проблем, чтобы разгребать их, а не углубляться в литературу.- Действительно. Это пришло к нему позже. Как раз в тот момент, когда кроме реабилитационных процедур и тихих, неспешных бесед с Тайлером на больничной койке, заняться было больше, в принципе, нечем. Но парню об этом знать не обязательно. По крайней мере, пока. - С начала зомби-апокалипсиса многие решили переосмыслить свои прежние хобби и привычки. В этом мире мы все ищем что-то, что помогло бы нам немного отвлечься. Я отвлекаюсь так. Не могу сказать, что я большой поклонник классического ужаса, но обычно, когда я в спешке заскакиваю в книжный, у меня нет времени читать предисловие, или краткое содержание. Беру первое, что попадается под руку. - Как в подтверждение того, что он действительно в тот самый день прогуливался неподалеку от баржи. Нет, на самом деле его туда его привел обычный патруль. Но кто знает, может он и правда заскочил бы на обратном пути? - А в медицине? Хватает времени на что-то кроме чтения умных книжек? - Райли был уверен, что Джесси далеко не самоучка. Парень явно шарил. В противном случае, ему бы вряд ли удалось вытащить Джейка буквально с того света. В таких случаях на удачу уповать не стоит. Удача может случиться в моменте. В случайном совпадении. И этим совпадением в тот вечер стал для джейка этот человек. Он нисколько не жалеет. И поэтому не должен раскисать тут. Ему обещали, что все будет хорошо. И он искренне верил этим словам тогда. Верит и сейчас.

Со снотворным пора завязывать...
Джейк не замечает, как уголок его губ невольно дергается в неком подобии короткой усмешки. Случилось так, что он просто не может себе позволить "завязать" со снотворным. Снотворные - это важная и даже можно сказать незаменимая часть его жизни. Нет, не правильно. Это та самая составляющая, которая помогаем ему выживать. Человеческое тело подвержено усталости. Оно нуждается в отдыхе. Сам Джейкоб слишком часто находится за стенами Своры, чтобы позволить себе такую вольность как вечное бодрствование. Чтобы позволить себе растерять чуткость, внимательность, ощущение окружения. А ведь именно это и случалось в усталости. Тело становилось ватным, уши закладывало глухими пробками. Терялась концентрация и ориентация на местности. Зрение лишалось привычной четкости. Восприятие мира меняется в целом, когда ты несколько дней подряд стараешься выспаться, но безрезультатно. И дело даже не в мучающих тебя кошмарах. Это что-то на уровне подсознания. Когда твой сон настолько чуток и беспокоен, что ты не можешь разобрать, спишь ты вообще, или нет. Когда каждый, даже самый тихий звук ощущается кожей. - Боюсь, это невозможно. - Он отводит взгляд от все еще копающегося в шкафчике медика и щурится, присматриваясь к снующим по территории полицейского участка людям за окном. Там все еще кипит жизнь. А у него тут, кажется, все остановилось. Раздражает. Раздражает быть таким... Беспомощным? Настолько, что даже поход до сартира превращается в поистине увлекательный квест с пометкой: "Уровень боли - максимальный. Возможны эпилептические припадки, кровохаркание и асфиксия. Строго 18+". - Я слишком часто нахожусь за периметром. Они нужны мне для того, чтобы выжить. А для этого я должен высыпаться. - Констатация факта, не более. Райли не собирается ныть о том, что его мучают бессонницы. У парня наметанный взгляд. Наверняка, подолгу оставаясь в медицинской комнате, он и сам мог заметить, что Джейк не засыпает до тех пор, пока не выкидывает на руку чудодейственное колесо и не сглатывает его с коротким глотком воды. Это не его блажь. Это его спасение.

- Я не поддерживаю, - Джейк привлекает к себе внимание медика и тыкая пальцем в захламленный шкафчик, улыбается, - если что. - Вообще не в укор Аманде. Она то в этом хламе чувствовала себя как рыба в воде. Но сам Райли был приверженцем идеи о том, что все хорошо лежит там, где этому "всему" место. В его вещах всегда царил идеальный порядок. Нет, никто не спорит, он сам мог прийти после утомительной вылазки и, раздеваясь буквально на ходу, покидать все если и не на пол, то на спинку кровати и стульев и оставить вещи лежать там до тех пор, пока он хотябы немного не придет в себя. Под гриф "исключение" шел лишь один шкаф в его комнате. Большой такой. С хорошим замком, ключик от которого Джейкоб предусмотрительно таскал на цепочке на шее вместе со своим армейским жетоном. Оружие - святая святых. У него имелось личное. Неприкосновенное. Поделиться таковым Райли решился бы только с Хэдли. Но пиздюк за эти дни не удосужился к нему даже зайти ни разу. Список допущенных лиц сократился до нуля. - Беспомощным? - Слова Джесси заставляют Джейка снова вернуть к нему свое внимание. Беспомощным... Как это слово вообще можно применить к такому человеку? наверное, он сейчас выглядит просто до безобразия глупо. Взгляд удивленно-непонимающий с парня не сводит так, будто хочет что-то спросить, но нужных слов подобрать не в состоянии. Наверное, так оно и было. На какой-то момент ему показалось, что его новый знакомый просто взял и обесценил себя. А еще ему показалось, что эта мысль выбивает его из себя больше, чем осознание собственного проеба. Какого черта? - Три дня назад у тебя не было целого шкафа с медикаментами за спиной. - Дар речи к нему возвращается. Взгляд приобретает какую-никакую осмысленность, а слова вяжутся в складные предложения. Наверно. - Беспомощно ты не выглядел. - Джейкоб трет пальцами глаза, стараясь вспомнить этот момент. На самом деле, "все как в тумане" это слабо сказано. Он мало, что помнит после того момента, как спустился по лестнице в трюмные помещения. Веснушки помнит. Много веснушек. А еще то, что до щемящего сердца печальные глаза в обрамлении баснословно длинных ресниц, казались Джейку в тот момент просто бездонными. - Ты выглядел как надежда. - Да, именно так. Тогда, хватаясь пальцами за чужие запястья, Райли видел в этом человеке именно ее. Ему и правда было страшно. Может быть, со стороны он и выглядел как человек, который страха в себе не носит априори, но это было не так. Не боятся только мертвые. Живые способны скрывать. Без страха в тебе погаснет инстинкт самосохранения. Без инстинкта самосохранения ты не жилец.

- Лафкрафт - это что-то слишком... Сильное для моего восприятия. - Джейкоб неловко смеется, как бы намекая, что для подобного чтива он все еще немного туповат. - Возможно, когда-нибудь я "дорасту" до него и начну понимать высокопарные высказывания типа того, на котором я остановился. Но не сегодня. - Он коротко постучит кончиками пальцев по обложке и покрепче обхватив томик, потянется, чтобы положить его на подоконник. Поморщится от неприятных ощущений и снова почувствовав себя дряхлым стариком, вернется в прежнее положение. - В свои студенческие я не держал в руках ничего умнее М4 и это далеко не книга. - Нет, литература у них тоже была. Но не художественная. Учебная. Такое себе удовольствие, но тогда именно она казалась более чем... привлекательной? Актуальной? Уже не важно. Сейчас Райли кажется, что это было настолько давно, будто и не с ним вовсе. Он бы согласился с парнем и сказал, что ему тоже не хватило бы времени, даже если бы он захотел почитать что-то не относящееся к учебе (что навряд ли). Но тот быстро переводит тему и просит раздеться. Райли зависает на полуслове, но, к счастью, быстро догоняет, что фонендоскоп медики носят на себе не для красоты. Собственно, это Джесси и подтверждает, не слишком своевременно договаривая фразу. Тем не менее Джейк уже стягивает с себя накинутый на плечи короткий плед. Возможно детский. Впрочем, ему хватало, чтобы не мерзнуть и при этом не залезать в собственный свитер. Так было удобней. И его немного радует теперь мысль о том, что парень отвлекается на стоящую на тумбе тарелку. В темноте старой баржи его шрамы вряд ли было рассмотреть. Да и обстановка была, мягко говоря, другая. И все же выбора у него и нет как такового. Ему приходится снять с себя и майку. Вообще, уродливый росчерк вдоль левой бочины его не смущал. Его смущал факт собственной ошибки в следствии которой он был получен. И факт последствий, к которым эти ошибки привели.

Избавившись от майки, он промолчит и на слова медика об аппетите и на вопрос о тарелке. Оно все как-то само собой отходит на второй план, когда тот присаживается рядом и у Джейкоба появляется возможность оказаться к нему так же близко, как был в последний раз - на барже. Все остальное время выдерживалось какое-никакое расстояние вытянутых рук. И, нет, в этот момент он, на удивление, не зависает. Напротив, всматривается в чужое лицо, отмечая про себя всю ту же россыпь от чего-то привлекающих его внимание веснушек, которые практически невозможно было рассмотреть издалека, если не знать об их наличии. Руку приподнимает, чтобы аккуратно (не спугнув) едва коснуться пальцами вьющейся пряди чужих волос и растянуть губы в улыбке. - И правда. Мягкие. - Только после этого немного отстранится и проведет ладонью по перевязке, все еще перетягивающей его грудь. - Не спросил у тебя за швы крайний раз. Чувствую себя дискомфортно. Там все в норме? - Там-то, может быть и да. Не в норме только его потяжелевшее дыхание, которое он пытается скрыть за тяжелым выдохом, выражающим усталость от совершенно недвижимого образа жизни. Господи блядь...

Подумай.
Джейк даже наверное пожал бы плечами, но не стал. Пусть думает. Хуже от этого не будет. Только бы не уперся рогами и не начал давить. Нет, Райли может спокойно послушать его доводы, возмущения, разъяснения, лекции и так далее на этот счет. Углубиться в психологию человеческого разума, покивать, что понимает почему ему стоит прекратить употреблять таблетки на которые он присел крепко еще в прошлом столетии. Но молча. Он всегда так делал. Слушал молча и кивал. А потом делал по-своему, если его собеседник оказался не достаточно убедительным. Джесси выглядел убедительным. На барже он показал себя с убедительной стороны дважы: когда смог не дать ему умереть и когда вырвал у него из рук пачку сигарет. За дни, что Джейкоб уже провел в лазарете, он успел усвоить одну очевидную вещь: этот парень, в котором явно бурлила кипучая итальянская кровь, умел смотреть так, что ему не нужно было носить с собой ни легкого ни тяжелого оружия. Одним взглядом он мог выбить из тебя дух так, что шансов к сопротивлению не останется. Но сработает ли этот взгляд теперь? Джейкоб Райли, сам по себе, относился к подвиду людей уступчивых и сговорчивых. Но если упирался в свое стойкое "нет", то его было не пробить. Не действовали ни уговоры, ни слезы, ни обиды, ни мордобои. Он отключался. Вот так просто, да. Наверное это можно было назвать именно этим словом. Он становился глухим, слепым, невменяемым. Так вот, снотворные, как раз, и относились к этому самому "нет". Это то, от чего он не станет отказываться ни при каких обстоятельствах. Чем, в конце концов, врач способен их заменить? Терапией? Для каждой терапии требуется время, которого у Джейка нет. Время. Чертово время. Его всегда не хватает. Даже в каких-то совершенных мелочах. Таких, как сейчас. Когда Джейк слышит, как картонная коробка падает на пол и он по инерции поднимает голову, среагировав на звук. Смотрит за тем, как медик почему-то на какое-то время зависает. Повисшая тишина могла бы напрягать, но, нет. Как раз таки в ней, кажется, время и останавливается. И снова этот вопрос: "О чем он думает?" Знать. Хотелось знать. Но всматриваясь в фигуру стоящего поодаль человека, он видит только напряженные плечи и чуть опущенную голову. Он... сказал что-то не так? Чем-то задел его? В голове Райли перебирает все свои фразы, стараясь найти именно ту, которой он мог бы обидеть парня, почему-то уверенный в том, что она обязательно существовала. Он часто говорил что-то не подумав. Просто то, что считал правильным для самого себя, но могло звучать не правильно для других. Не правильно? Ну и черт с ними. Но не сейчас. Джейкоб сглатывает тяжелый ком в горе, когда врач вдруг растерянно охает. Взглядом цепляется за его запястье, когда тот опускается, чтобы поднять чертову коробку. Смотрит за тем, как пальцы заправляют вьющуюся прядь волос за ухо, чтобы наконец-то открыть обзор на раскрасневшееся лицо. И воздух, кажется, снова потяжелел. Спасибо. Вот в каком моменте хотелось остаться дольше. Но он уже ушел и Райли старается его нагнать. - Это я должен говорить тебе спасибо. - Не знает, слышал ли парень его за своими сбивчивыми причитаниями (это снова итальянский?), но его радует уже тот факт, что все обошлось. Поэтому сделает вид, что чужого смущения он не заметил и с радостью подхватит продолжающийся разговор. Точнее, взгляд этот непонимающий.

Джейкоб тихо смеется. Да, боже, он и забыл на каком языке говорит. Даже в реалиях зомби-апокалипсиса, его все еще понимали не все. Да и Джесси, как он уже успел отметить ранее, вряд ли часто держал оружие. - Это автоматический карабин. Раньше ими вооружали экипажи боевых машин. Теперь все чаще можно увидеть у мото-стрелковых бригад и обычной пехоты. - Осекается, вспоминая, что армии уже как таковой и нет. И теперь такой укороченный карабин можно было встретить у кого угодно. - Ну, так было до начала вируса. У армии США воистину большой запас оружия и раньше это ощущалось. Теперь же кажется, что это все куда-то просто провалилось. - Разграблено, спрятано и ждет своего часа. Но кем именно - вопрос тот еще. Даже того, что хранилось в Нью-Йорке хватило бы для того, чтобы вооружить до зубов не только два больших поселения, но и одиночек и небольшие группы налетчиков и кочевников. И, наверное, все-таки к лучшему, что все выше перечисленные имеют ограниченный запас. Наверное только это не дает им перестрелять друг друга в короткий промежуток времени, борясь за территории и ресурсы. Что-то же надо было оставить и для мертвецов. - Незаконченное обучение не стало препятствием для того, чтобы спасти человеческую жизнь. - Райли улыбается, смотря за тем, как парень рядом с ним прячет взгляд за опущенными ресницами и совсем чуть-чуть подсаживается ближе, при подъеме вытаскивая из-под себя сбившуюся под задницей простынь. Вот так удобней. Вовремя. Потому что медик уже прикладывает холодный метал к груди и мышцы живота невольно напрягаются от неприятного ощущения. Сам-то он был вполне себе теплый. Кожа в мгновение покрывается неприятными мурашками, но Джейк старается сделать глубокий вдох и как можно аккуратней выдохнуть. Боль все еще присутствовала. Не резкая, тупая и тянущая. Он старается держаться стойко. Но брови все равно болезненно надламываются и в какой-то момент ему даже приходится подавить в себе приступ кашля. Но Джесси, вроде бы, говорит, что он идет на поправку. Это не может не радовать. Удовлетворительные прогнозы - уже часть успеха. Ему ли не знать, да? Особенно когда первые прогнозы бывают весьма неутешительны. Но перевязка... Вообще бы не хотелось. Это отдельная экзекуция, через которую хотелось бы проходить как можно реже. На ткани же не проступает ни жидкости, что могла бы говорить о плохом заживлении, ни гноя, ни крови. Значит все было не так уж и плохо? Поэтому, пока парень еще не поднялся с кровати, Джейк мягко перехватывает его за запястье и удерживает рядом. - Ты спешишь куда-то? - Вопрос, казалось бы, невпопад. Но это не так. Джейку и правда интересно, были ли у их врача каките-то срочные дела, что он спешит сделать все и сразу. И ящики перерыть, и послушать его и внезапно сделать перевязку. Тарелки эти вообще... да черт с ними. Кто-нибудь отнесет. Не обязательно о них переживать. - Когда сходишь за перевязкой, посидишь еще со мной? Я просто умираю от скуки. - Вот такое вот откровение. Ему и правда скучно. Но Райли не относился к невероятно компанейским людям. Да, ему бывало одиноко, но он никогда не жаловался. Но в больших шумных компаниях скорее предпочел бы отсидеться в углу. Да и если бы даже сюда завалилась шумная шобла, чтобы пожелать ему скорейшего выздоровления, он бы, вероятнее умер со стыда. - Прости. - Понимает, что все еще держит паня за запястье, но отпускает только после того как укладывает чужую руку ладонью на кровать. - Ты... Черт возьми, ты такой заботливый. Я я бы на тебе женился, честное слово. - Он смеется неловко и снова отстраняется, чтобы дать медику возможность беспрепятственно встать. - Когда-то я лежал в больнице. Сначала тяжелая травма. После проходил курс реабилитации. Этот опыт показал мне, что не все можно купить за деньги. - Забота. Да, ее не купишь. Сострадание. Есть разница между настоящими чувствами и дежурными "как ваши дела?" Здесь же не было притворства. У парня были... Слишком говорящие глаза. Почему ты так печешься обо мне? Вероятно, потому что даже в условиях кромешного ада всегда найдется чистая душа? Интересно, за ее спасение самому Райли скостят хоть часть его грехов?

Вот знаете, как оно бывает? Когда нихуя не делаешь, но устаешь так, что ноги отнимаются даже у души? Так вот, Джейкоб знает. Для него нихуя не делать равносильно самому тяжкому физическому труду. А именно этим он и занимается последние две недели, черт подери. И ведь хотелось во всем винить упертого медика. Даже несмотря на то, что Райли уже чувствовал себя более чем хорошо (ну, в разумной мере, не все так идеально как казалось на первый взгляд), парень все еще настаивал на том, чтобы он меньше напрягался и все еще находился в медицинской комнате. Покой и постельный режим. Покой и постельный режим. Жрать, спать, срать. Нет, такая забота была приятна. Ежедневная компания горячего итальянского парня (а именно таким он и был. Джейк сдался и перестал пытаться отрицать это примерно пару-тройку дней назад), тоже доставляла не мало удовольствия. Но он бы лучше находил тысячу и одну причину чтобы посетить медпункт, нежели становился его заложником. За-лож-ник. Нет, это совсем не так. Заложники не обладали такими привилегиями, какими обладал Райли. Только если вдруг не страдали Стокгольмским синдромом. Джейкоб по своей природе птица вольная. Он привык подчиняться только приказам старших по званию. Заботливые просьбы медика беречь себя больше напоминали речи любящей матери, которой, к слову, у мужчины никогда не было. Ну, может быть, когда-то в глубоком детстве. По крайней мере до тех пор, пока она немного не попутала жизнь и не решила сделать из сына вторую себя, позабыв, что они принадлежат как минимум к разным половым категориям. Поэтому Райли-младший старался держаться от нее на расстоянии и даже не поехал за ней в другой город, предпочтя остаться на попечительстве бабушки и дедушки. Минимизировать любые встречи с ней было главной его задачей. С Джесси же... На Джесси было просто приятно даже смотреть. Не всегда пристально и изучающе. Чаще так, украдкой, не обращая на себя внимания. Когда медик либо в очередной раз закапывался в многострадальном шкафу, либо снова засиживается до самой ночи в медицинской комнате просто молча листая очередную книгу. Приятно. Смотреть. Приятно не мешать думая о том, что если бы была такая возможность, наверное, еще приятней было бы вмешаться. Отвлечь, переключить внимание на себя. Возможно увидеть как непонимающе хмурятся брови. Увидеть, как поджимаются губы в немом вопросе. Ради чего? Просто так. Просто для того, чтобы сморозить очередную глупость и увидеть как эти губы расходятся в улыбке, а голова качнется в безнадежном жесте типа: "Ты такой дурак, Джейк Райли". Не для того, чтобы это услышать, но для того, чтобы снова зацепиться взглядом за аккуратные, пусть и находящиеся в вечном хаосе вьющиеся кудри. Он помнит. Они мягкие.

Райли глубоко вдыхает морозный воздух вместе с дымом от тлеющей у него в руке сигареты. Нет, он не курит. Просто стоит у раскрытого окна на лестничном пролете второго этажа и гоняя щиплющий язык дым по рту, выдувает его в воздух. Хотелось затянуться. Крепко так. Чтоб уже успевшие позабыть, что такое смола и никотин легкие, свело до судорожного грудного кашля. Не знает, что это за желание намеренно и вполне осознанно, принести себе хоть какой-то вред, но думает, что это нужно ему для того, чтобы хотябы немного прояснить свою затянутую туманом голову. Ему кажется, что он вот-вот увязнет в каком-то гребаном, мать его, ебучем дерьме, о котором в будущем обязательно пожалеет. Но сейчас - не тогда. Не прошлое, что в какой-то момент повисло в разуме тяжелыми воспоминаниями о разрывающем тишину щелчке спускового крючка и брызнувшей на лицо крови. В ту секунду она казалась такой горячей. Обжигающей и без того воспаленную кожу. Прикоснись и ты сгоришь. Джейк горел. И до какого-то момента ему казалось, что внутри у него не осталось ровным счетом ничего. Казалось до тех пор, пока он не раскрыл глаза и не увидел перед собой эту въевшуюся ему буквально под корку россыпь веснушек. И все стало еще острее. Режет даже без ножа по тонким нервам, расходится по затылку дробью колких мурашек и оседает на обонянии тонким запахом лекарственных настроек и... чего-то еще. Слишком теплого.

Истлевший до пальцев фильтр обжигает и заставляет тихо чертыхнуться, выпуская тот из руки. Негоже мусорить на территории, но кто узнает, да? Время уже давно перевалило за полночь и на отдых не ушли преимущественно постовые. Кто работал, тот уже спит. Кто не спит, тот либо хуево работал, либо Джейк. Впрочем, он тоже не работал. Но у него на это уважительная причина. По крайней мере, он так себя отмазывал, но вряд ли эта отмазка сработает на других. Смотрели на него некоторые "товарищи" с пониманием, но лишь слепой не разглядит в их глазах совершенно иной подтекст. Впрочем, Райли было глубоко насрать. Чье-то мнение - это последнее, что его заботило. Просто глупость. И мысли его все - тоже глупость. Он закроет окно и перекинет полотенце на другое плечо. Прохладный душ смоет все. Приведет в порядок голову. Так он думал. Думал...

Джейк задерживает дыхание и медленно моргает, словно на самом деле пытается сконцентрироваться на увиденном. Или, все-таки пытается? Если бы ему задали этот вопрос, он бы вряд ли ответил. Не потому что бы не нашел, что. Просто потому что не услышал бы. Ведь кроме бешено стучащего где-то под горлом сердца он не слышит уже ничего. Он даже не смог бы сказать, сколько простоял вот так, в безмолвном оцепенении, но может сказать, что кольнуло. Больно так. Загнало тупую осколочную куда-то туда, где сейчас все еще были наложены аккуратные повязки. Повязки, сделанные Его руками. Ладонями, что сейчас настырно упирались в чужую грудь, желая оттолкнуть от себя другого человека. Желая оттолкнуть ли? Несомненно. Первое, что возвращается к Джейкобу - это зрение. Слишком четкое, чтобы уловить, как напрягаются мышцы на руках медика. До тонких, проступивших сквозь бледную кожу вен. Чтобы увидеть, как обычно мягкие черты лица заострились в отвращении и отчаянии. Чтобы увидеть, как грубо зажаты чужой рукой мягкие, вьющиеся волосы, которых с такой аккуратностью до этого касался сам Джейк. Дальше возвращаются ощущения. Отчаяние в выбросе адреналина, которым, казалось, был пропитан внезапно ставший душным воздух. Осязание, отозвавшееся колкой испариной на коже. Дрожью по плечам и прямиком до внезапно ставшими ватными колен. Осознание, что бьется о пришедшее в норму мышление. И во главе всего этого парада становится, конечно, Она. Злость, что позволяет Райли выйти из оцепенения и тихо, пожалуй даже не спеша, двинуться в сторону двух фигур прижавшихся к шкафчикам. Злость, как и похоть, в приступе своем не знает ни сдержанности, ни стыда, ни здравомыслия. В злости Джейкоба Райли их тоже нет. И никогда не было.

- Тогда я не понимаю, какого хуя забыл здесь ты. - Он не рассчитывает силу, когда ладонью упирается в раскрытую дверцу шкафчика. Просто вкладывается по-максимуму, толкая ту навстречу открывшемуся ему затылку. Та с противным визгом скрепит несмазанными петлями и выходит из них, чтобы тыльной стороной попасть ровно туда, куда ей и было положено. Не ожидавший такого финта человек, не успевает отреагировать даже на голос, а оборачиваться теперь уже поздно. Удар заставляет его ткнуться в железный косяк прямо над плечом зажатого им парня и вскрикнуть, вероятно, налетев на препятствие прямо лбом. Делает шаг назад, пытаясь отпрянуть, но Джейк уже готов выловить ублюка почти нежным, любящим прикосновением под затылок собственной рукой, чтобы повторить тот же самый жест, что и с дверцей, но уже прикладывая чуть меньше сил. Он не собирается никого убивать. Он собирается наказать. И слыша как упоительно хрустнула перегородка чужого носа при очередном столкновении с железной поверхностью, ему все равно кажется мало, недостаточно. Джейк примерно представляет степень разлившейся в чужой черепушке боли. Он был тем, кто напал первым и за ним было преимущество. Поэтому теперь этот выродок (как там его звали? Вообще похуй), даже не может ему ничем ответить. Но третьего удара не состоится, потому как перешагнув через лавочку, Райли сжимает пятерню в чужих коротких волосах и заставляет человека задрать упавшую от боли голову, чтобы обратить свое внимание на вероятно теперь еще больше перепуганного парня перед собой. - О, нет, нет, только не отключайся. - Свободной рукой он сгребает футболку на спине чужого обидчика и вздергивает того, призывая стоять на ногах. - Посмотри в это лицо, Честер. Что ты видишь? - Он не ждет ответа. Это чисто риторический вопрос. Это некая просьба обратить внимание на парня, которому только что хотел причинить боль. Теперь больно ему. Особенно больно, когда Джейкоб выпускает из своей руки чужую футболку, чтобы прижаться к тому ближе со спины, перехватить сзади за подбородок и до боли сдавив, медленно повернуть чужое лицо к себе. Пожалуй, даже слишком. Вырвавшийся из горла всхлип говорит о слишком сильном натяжении шейных мышц. Еще чуть-чуть и те затрещат по швам. Всего рывок и ему не придется... - Запомни его, ублюдок. И молись, чтобы я не увидел, как ты даже отбрасываешь на него свою тень. Я, блядь запрещаю тебе даже дышать рядом с ним. Ты меня понял?- И этот вопрос тоже риторический. Вопрос, после которого он, наконец, отпустит чужое многострадальное лицо и, грубо перехватив за предплечье, толкнет того к выходу из душевых помещений. - У тебя десять секунд. Пять из них ты уже подбираешь с пола свои сопли и слюни! - Еще две ему бы понадобилось чтобы в рывок пнуть ногой чужую коленную чашечку и посмотреть за тем, как мразь будет скакать отсюда на одной ноге. Но, видимо, уловив взгляд Джейка, тот решил не рисковать и нетвердой походкой зашагал в сторону выхода. Только когда чужая фигура скрывается за поворотом, сквозь раздающийся по коридорам чужой кашель, Райли слышит, как потяжелело и собственное дыхание. Чувствует, как давит виски и ломит залитые кровью руки. Глаза опускает сначала на свои ладони и только после этого через плечо оборачивается в сторону Джесси, как-то устало выдыхая. Его волосы тоже были в крови. - Ты в порядке?

Джейкоб губоко выдыхает, смотря за тем, как Джесси откидывается спиной на железный шкафчик и запрокидывает голову. Моргает. Медленно. Чистой тыльной стороной ладони стирает скатившуюся по виску каплю проступившей испарины. Взгляд скользит по плавному изгибу открывшейся шеи, спускается к нервно вздымающейся груди и Джейк тут же прислушивается к чужому сбитому дыханию. Напуган. Об этом говорит общее напряжение в его фигуре, сомкнутые веки. И почему-то в этот момент Райли не хочет знать, о чем тот думает. Как удивительно быстро могут меняться наши желания, да? Он буквально каждый день задумывался о том, как, должно быть, было бы удобно смотреть на человека и видеть все его мысли. Слышать. Буквально осязать его чувства. Быть ближе. Но теперь этого желания нет. Наверное, потому что за прошедшие пару недель успел кое-что узнать об этом человеке? Узнать кое-что о его чуткости и доброте, которых в самом Джейке Райли было настолько убого мало, что было даже немного стыдно? Нет, не стыдно. Только ни сейчас и только ни в этом случае. Это была мгновенная вспышка порывной злости. Но ни в этом же причина, да? Ох, далеко ни в этом. Джейк мог бы попытаться убедить в этом факте кого угодно, но не самого себя. Сам он уже знает, в чем именно дело. Признавать только страшно, да? Потому что не по наслышке знаешь, какими бывают последствия. По нарастающей. И это ебучее колесо уже запущенно. Так может еще не поздно отступить? Прямо сейчас. Вот в этот момент. Когда уже успел спросить у парня: "В порядке ли он?", но тот всем своим видом показывает, что далеко не в порядке. Наверное, так лучше? Для них обоих. В конце концов, чего медик мог ожидать? Не за честное слово была спасена его жизнь на барже и не за честное слово Райли будет возвращаться и делать это снова и снова. Пусть расценивает это как хочет. Настоящее ли чудо, или проклятье, но теперь так будет всегда. До тех пор, пока парень сам не попросит остановится. Затаив дыхание, Джейкоб ждет, когда это произойдет, практически на сто процентов уверенный в том, что случится это именно сейчас. Он ждет увидеть в глазах Джесси отчуждение и страх, но когда чужие ресницы наконец дрогнули и приоткрылись, ничего даже отдаленно похожего в них нет. В этом взгляде Джейк потерял себя.

Я в порядке.

Райли коротко кивает. В порядке. Но лишь по глупому стечению обстоятельств, в которых он сам просто оказался в нужное время и в нужном месте. Ведь он стал идти на поправку и последние дни беспрепятственно выбирался из медицинской комнаты, чтобы сходить в душ среди дня. Ему не приходилось прятаться от врача по ночам, а во время перевязок снова делать виноватый вид и говорить: "Ну прости. Я по-другому не могу". Он оказался здесь случайно. Так же случайно мог и не оказаться. Тогда бы все могло бы закончиться по-другому. И для Джесси, и для Джейка, и для Честера. Не иначе как три души сразу были спасены от совсем не радужной участи. Пара из них на следующий день, вероятно, могли бы отойти к праотцам. В Своре были слишком жесткие правила, чтобы прощать непослушания и ошибки. А все из-за чего? Из-за того, что кто-то решил, будто молчание - это выход. Как долго это продолжалось? С того ли дня, когда Райли просил медика сказать ему, если что-то не так? А, может быть, это началось еще раньше? Какой в этом вообще был смысл? Не желание показывать свою слабость? Не желание лишний раз напрягать раненого? Гребаное самопожертвование, ставшее широкой костью поперек горла и, слава всем богам, что в этот момент удалось ее сглотнуть. Или же дело было в другом? Что, если во всем виновато банальное недоверие? Но разве Джейкоб чем-то это заслужил? Слишком много вопросов. Но задать их становится какой-то совершенно непосильной задачей, когда чужие руки цепляются за твои запястья. Это все... Какая-то глупость. Неужели парень действительно, вот сейчас хочет знать, кто этот человек и сколько таких, как он уже удачно втрахал в эти шкафчики? Райли срать хотел, единичный это случай, или нет. Пока никто не жалуется, пока ублюдок не трогает "важных людей" и людей, которые тем, или иным образом связаны непосредственно с самим Джейком, ему, блядь, насрать. Пусть благодарит все высшие силы за то, что в этот момент руки Райли были пусты. Если бы при нем был огнестрел, он бы пристрелил уебка не найдя в себе желания даже на воспитательный разговор. Слишком много "если", уберегли их всех от таких близких ошибок. Слишком много "если" все еще осталось, но Джейкоб молчит. Не знает, что должен говорить в этом случае и боится сказать что-то не так. Когда такое вообще было? Впрочем, теперь оно не важно. Важна только прохладная вода, омывающая его руки от крови и мягкие тонкие пальцы, аккуратно обрабатывающие каждую прожилку на грубой коже.

- Нет, я пришел сюда не за тобой. - Врать не было никакого смысла. Ему просто снова не спалось. Он хотел сходить в душ, а уже после приложиться к так и не отобранным у него снотворным. Он - не герой, скрывающийся под покровом ночи. Возможно, в какой-то мере он мог подозревать, что у их нового медика имелись некоторые проблемы, но тот всегда настолько искренне улыбался, что в какой-то момент ввел Райли в заблуждение и заставил... Поверить? Да. Довериться. И сейчас он чувствует, как в душу медленно пробирается гадкий червячок обиды. Его обманули. Обманул тот, от кого он мог ожидать этого меньше всего. Возможно не со зла, но он сделал это. - Разве в этом была необходимость? - Джейкоб сам закручивает воду в умывальнике и обтирает руки все еще висящем на его плече полотенцем. Только после этого скидывает его на раковину и уперевшись в нее рукой, становится к парню в пол оборота. Снова слишком близко. Так, будто никто из них никогда и не хотел это расстояние увеличивать. - Просто мне казалось, что я бы мог заслужить хотябы немного твоего доверия. - Он поджимает губы и чуть склоняет голову, в желании заглянуть Джесси в глаза. Что он хочет видеть в них сейчас? Раскаяние? Досаду? А может быть и то и другое? Слишком сложная переменная на линии этих чувств, которую он пока не вывозит. Или до банального, просто не хочет вывозить? Не хочет, но даже не пытается себя остановить, когда снова потянется к окрашенному чужой кровью вьющемуся локону, но так и не коснется его. Рука скользнет чуть дальше, под него, раскрытой ладонью ляжет на чужую щеку и аккуратно огладит ее большим пальцем. В его словах не звучит ни намека на укор. Парень, и в правду, мог поступать так, как того захочет сам. Его право было промолчать, но и его же правом было засомневаться в правильности своих действий, когда он решил утаить правду. Естественно, не в положении Джейкоба судить своего собеседника. Но он и не похож на того, кого хотелось бы зажать у шкафчиков в темной душевой. А вот его хотелось. До чертовой, ненормальной дрожи хотелось. - Вероятно, это не так.

Джейк принимает из рук знакомого бутылку и раскручивает на ней крышку, чтобы жадно, сразу же на несколько больших глотков приложиться к ее горлышку. Чувствует как вода противно тащится по пищеводу и грузно падает в совершенно пустой желудок. Не может остановиться. Глоток за глотком. Ему кажется, что его вот-вот стошнит. Ну и к черту. Зато он дома. Все еще имеет возможность пить воду и наконец-то может отогреть до судороги окоченевшие пальцы. И, нет, он не жалуется. Совсем не жалуется. На самом деле, он был просто рад уже тому, что им с группой удалось вернуться за ограду Своры. Вылазка, с которой они еле уволокли ноги, прошла не так гладко, как ожидалось. Засевшая в церкви адвентистов седьмого дня на Хеджман-авеню группа людей, состояла не из семерых человек. Райли с собственной руки нащелкал как минимум пятерых. Сколько зачистили другие, он не считал, но они сами потеряли в этом столкновении двоих ребят. Что, естественно, не есть хорошо, но могло бы быть куда более критично, учитывая каким оружейным арсеналом те обладали. И все бы ничего, но они наделали слишком много шума... Ходячих было катастрофически много. Дюжина дюжин. Гребаная связь обвалилась и им пришлось засесть в церкви на четыре дня, хотя изначально никто не собирался провести там даже сутки. Благо, стены у здания крепкие. Двери только совсем не внушали доверия. Четверо суток. Четверо суток практически не смыкая глаз они слушали этот нескончаемый скрежет прогнивших пальцев о деревянную поверхность. День и ночь. День и ночь. Под тонкую трель скрипящего от голода желудка. Вообще, на самом деле, никто особенно не переживал, что они могут подохнуть тут голодной смертью. За стенами были те, кто знал куда они пошли и когда пошли. Их, всенепременно, хватились бы. Проблема состояла только в одном: сделают ли это до того, как ходячие доковыряют хлипкую входную? Сомнений в том, что они смогут отбиться, было чуть больше. При другом раскладе, их группа просто вышла бы отсюда, а не решила отсидеться до лучших времен. Откуда вообще в центре взялась такая толпа?

Первые сутки прошли в показушном, напускном веселье. Все старались держаться и сохранять позитив. Перекинулись в картишки, распили бутылочку виски и старательно пытались делать вид, что не слышали этого противного скыр-скыр-скыр по ненадежному деревянному покрытию, а в какой-то странной купели не были горой свалены тела поверженных противников. Утро второго дня отозвалось топотом больших ножек где-то на втором этаже. Пришлось резко подрываться и хватать в руки оружие. Пока одни отстреливались от залетных мертвецов, другие в этом хаосе пытались баррикадироваться. Именно в этот момент они и потеряли двоих. Стрелять по своим было неприятно. Становиться сентиментальным Райли, вообще, не планировал. Поэтому свалил все на усталость и голод. Какими же ощущениями и чувствами руководствовались еще двое ребят, когда чуть позже что-то не поделив, решили задраться, одному только всевышнему известно. Но когда их попытались разнять, пострадало еще четверо. Эти двое и двое их разнимавших. Кой черт Джейкоба дернул схватиться голой рукой за лезвие ножа, тоже тот еще вопрос. Но, виноватыми, естественно, оказались все вокруг, но только не он. И дрались теперь тоже почти все. До тех пор, пока вдоволь не насытились разбиванием лиц друг другу и не рассосались обиженно сопеть по разным углам. В Своре, оно, знаете ли, так бывает. И слабость тоже бывает, когда на третий день заканчивается так бережно экономленная все это время вода, желудок тянет голодной болью, а время на сон было отведено настолько ничтожно мало, что уже начинало троить в глазах. Ночью кто-то тихо сказал, что еще пара дней и они сожрут самого молодого. Джейк промолчал. Самым молодым был он.

Но еще двух дней не состоялось. Утром четвертого дня ожила связь и рация отозвалась голосами "с той стороны". Выехавшая за ними группа расчистила путь домой и уже к вечеру они вошли в ворота. Ни как герои, принесшие с собой добротный лут, но как обычные выжившие. В этот вечер Джейкоб в первый раз смог заметить, что не все бросают в их сторону короткие усмешки. Кто-то просто рад, что они вернулись. Или же ему только так казалось. Просто жизнь стала чуть краше, когда он смог через силу через боль закинуть в себя пол банки гречневой консервы и запить все это дело водой. Тошнило, да. Но, черт подери, как же было так хорошо... И казалось, что, все, он может отправляться на не очень заслуженный отдых. Но оставалась еще одна мааааленькая такая деталь, что не выходила у него из головы на протяжении всех этих четырех дней. Особенно остро с того момента, когда мозг стало коротить от усталости. Мы так много не ценим, когда имеем это в достатке, но оставшись без этого, начинаем жалеть о том, что не успели сказать и сделать. Эти мысли выгрызли в нем ебаную дыру.

Он был виноват. Ну, в каком-то роде. Ходить на эту вылазку ему было не велено, но поручение казалось настолько простым, что он был уверен, будто они вернутся в тот же день в который и ушли. Ему казалось. Часто много чего казалось и все получалось ровно наоборот. Но сейчас, определенно, не кажется. Ему не кажется, что он поступает неправильно, смиренно ожидая когда пришедшие с ним перестанут осаждать мед комнату. Боже, на самом деле, ну нахера? Райли бы и не сунулся туда, если бы ему не было "НУЖНО". И нужда эта заключалась не в разбитом чьим-то братским кулаком лице. И даже не в перевязанном на скорую руку порезе на ладони. Тканью, кстати, совсем не первой чистоты. Все это пустяки. Все это заживет. не заживет только душа. А она взволнованна и ждет. Ждет, когда последний человек выйдет из лазарета и коридор затихнет. Но, нет. Уже как минут десять ждет, когда уже побывавший там человек поднимет свою жопу со скамейки и свали. Но тот не сваливает и терпению Джейка Райли настает конец. - Ты блядь долго здесь сидеть будешь? - Джейкоб стоит напротив. Облокотившись на стену, он сверлит знакомого взглядом и хуй помет, что тот здесь высиживает. Оказалось все до банального просто. Хочет поблагодарить медика за оказанную помощь. Похвально. Хорошая попытка, но не сегодня. - Я поблагодарю за тебя. Вали. - В глазах сидящего напротив человека на мгновение загорелся протест. Но, видимо, взгляд склонившегося над ним Джейка оказался весомей. Коридор, наконец-то пустеет и становится как-то слишком тихо. Определенно лучше, чем слушать как в хлипкую дверь скребутся мертвые пальцы, но страшно от чего-то не меньше. Райли прижимается лбом к холодной поверхности двери и, глубоко вдыхая, прислушивается. За ней тишина. Не знает, как день, а вечер у Джесси точно был изматывающий. Они устроили массовый набег на мед комнату и следовало бы все остальное перенести на завтра? Но до завтра не вывезет уже он сам. Поэтому ему приходится собраться с духом и постучать. Ответа, или приглашения ждать не будет. Просто сам толкнет дверь и тихо войдет в комнату, аккуратно закрывая ее за собой. - Я обещал. - Он приподнимает здоровую руку, в которой сжат томик Аллана По. Осталось только найти в себе силы поднять взгляд, чтобы посмотреть в глаза тому, кому обещал в оставленной под дверью записке не только эту книгу, но и вернуться назад к вечеру. Не уточнился только к какому. - Прости. В этот раз я опоздал.

Джейкоб думал, что все идет правильно. Что все есть как есть и, так и должно оставаться. В каком-то роде, наверное, он даже был рад, что ничего не поменялось. Ему было бесконечно дорого то, что успело сформироваться между ним и их новым медиком за столь короткий промежуток времени. Эта хрупкая взаимная симпатия, заключающая в себе тихие непринужденные беседы по вечерам. Аккуратные, ненавязчивые прикосновения. Взгляды брошенные лишь украдкой, но задержавшиеся дольше, чем было бы позволено любыми приличиями. Держаться вот так, на расстоянии которого и не было вовсе. Это было чем-то новым, еще мало знакомым самому Райли, но оно ему нравилось. Нравилось это состояние "подвешенности", когда вроде бы все между ними до элементарного просто и достоверно понято, но как-будто имелось что-то еще, недосказанное. Когда в каждом скромном поцелуе-прикосновении откровений было больше, чем в любом страстном порыве, в котором до крови кусаешь чужие губы, потому что чувствуешь, что тебе, черт подери, ма-ло. Мало держать этого человека в своих руках. Мало сжимать пальцами его кожу до краснеющих пятен. Мало безумия, что впитываешь в себя вместе с чужими болезненными вздохами. Мало и никогда не будет достаточно. Тебе постоянно чего-то не хватает. Наверное, это было удивительно, но, именно здесь всего хватало. И именно эта мысль заставляла его все это время останавливаться. Потому что, обычно, когда тебе "хватает", но ты из жадности продолжаешь хватать еще, случатся смертельный передоз. Самым страшным во всем этом было то, что этим человеком Джейкоб был не против передознуться.

Он был уверен, что парень будет на него зол. Заходил в помещение осторожно и был готов к какой-нибудь подаче в его сторону. не важно: будь это бутылек с антисептиком, пачка с бинтами, тряпка, да что угодно. Увернуться он бы вряд ли смог. Не было ни сил, ни желания. Признаться честно, он вообще еще держался на ногах от усталости, но просто не мог не прийти. И, как оказалось, не зря. Гневной подачи так и не последовало. Райли едва успевает развести руки, чтобы в следующее мгновение принять в свои объятья бросившегося к нему врача. Ему начинает казаться, что это не иначе как судьба. Судьба терять дыхание каждый раз, когда этот человек оказывается рядом. Причем в первую их встречу, эта потеря едва ли не стала для него первой и последней. Но этими же руками, что сейчас обнимают его за плечи, касаются горячей ладонью щеки, было сотворено не иначе как чудо. И дыхание сбивается, отнюдь, не от режущей боли в подреберье, но от россыпи поцелуев на собственном лице. Джейк отчаянно, но безуспешно пытается перехватить его губы. Слишком много ненужных слов, да? Все же хорошо? Он же здесь и вернулся. Пусть не целым, пусть с немного протекшей крышей, но здесь. Скидывает книгу на стоящую рядом с дверью тумбочку и наконец-то касается чужой поясницы, мягко притягивая к себе. Просто потому что захотелось. Просто потому что думал об этом все эти чертовы дни. Жалел, что не делал этого чаще. Жалел, что не так пристально смотрел в эти глаза. Жалел, что в прямом смысле этого слова просто не позволял себе быть ближе. Жалел, потому что если не сегодня, то когда? Пора уже забыть, что они давно не живут в том мире, в котором все двигалось по заранее заготовленному сценарию. Пора, в конце концов, понять, что завтра в какой-то момент уже может не наступить. Сколько раз за эти дни Джейкоб думал об этом завтра и чуть ли не мечтал очутиться тут, именно в этой комнате, именно с этим человеком? Обнимать его вот так и бесконечно, БЕСКОНЕЧНО просить у него прощения. За что? Ведь это его работа. Он один из тех, кто постоянно находится за стеной и будет там находиться. Сколько не пытайся отсрочить этот момент, прикрываясь тяжелыми ранениями. А ни за что. Просто так. Просто потому что чувствуешь вину. Просто потому что за черт его знает сколько времени чувствуешь вообще хоть что-то.

- Джесси. - Голос предательски сел. Он попытался окликнуть взволнованного медика, тут же бросившегося исследовать его на предмет еще каких-то ранений, кроме побитого лица. Слава всем богам, таких не имелось. Было бы совсем не классно снова загреметь в лазарет на больничную койку. Ни то, чтобы он был против прекрасного обитателя тамошних владений, но он настолько устал находиться в горизонтальном положении, что вместо этого ему проще найти тысячу и одну причину, чтобы заскочить к врачу на огонек. Волнение ощущается в каждом быстром движении парня. - Джесси... - Заторможенный и выбитый из этой жизни Райли просто не успевает ни за ним, ни за его руками. Он теряется где-то в этих обеспокоенных взглядах и пропускает тот момент, когда цепкие пальцы хватаются за полы лонгслива и тянут с него. Все это кажется каким-то сбитым, нелепым, словно слишком быстро сменяющиеся кадры каких-то несуразных событий. И, в конце концов, Джейкоб просто не сдерживается и перехватывает чужие запястья, небольно, но вполне ощутимо сжимая их. Ему хочется сказать, что он в порядке. Что он не ранен. Что разбитая бровь затянется за пару-тройку дней, а рука - это всего лишь его личная нелепая ошибка. Все не так серьезно. Все вообще не имеет никакого значения вот прям здесь и прям сейчас. Когда он снова тянет Джесси к себе. Ближе! Ему нужно ближе! Жизненно необходимо! - Помолчи хотябы десять секунд. Дай мне сказать. - Шаря взглядом по его лицу, Джейк никак не может сосредоточить внимание на чем-то конкретном. Рассеянный и совершенно потерянный, он лихорадочно мечется от пронзительно темных глаз к этой чертовой, просто невыносимой, проевшей ему мозг россыпи веснушек. - А к черту. - Он пытался ухватить все и сразу, но, отчаявшись, просто прижимается к призывно раскрытым в очередном вопросе губам и, кажется, окончательно теряется в этом человеке. Джейкоб целует жадно, напористо. Требовательно сминая губы партнера, он одной рукой сжимает волосы на его затылке, а другой притягивает ближе к себе за талию. Ощущение мягких вьющихся локонов в ладони, плавного прогиба поясницы, жаркой упругости губ, точно знающих, что теперь сопротивление бесполезно, все это в совокупности с собственным помешательством длившимся целых четыре дня, не оставило Райли ни единого шанса.
С этого момента ему всегда будет недостаточно.