Аркан стал слишком шумным. И Маркусу Эмону приходится учиться жить заново. Говоря о новой жизни в отношении мага, можно полностью обходиться без преувеличений. Он не привык к такому шуму. Он не привык к такому сильному потоку чужих эмоций, который сшибает его с ног, как большая океанская волна в самый люто бушующий шторм. В такие моменты ему кажется, что вокруг воняет тиной. Поднявшейся с самого дна и принесшей на тихий берег внутреннего состояния Эмона кучу мусора. И вот, он поднимается с песка и чувствуя соленый ветер, что дует с океана, всматривается в бесконечно далекие песочные дюны. Он думает о том, что ему во век не разобрать это все. Он может взять отпуск, закрыться в своей квартире и уйти в медитацию. Поселиться на чертогах своего разума и разобрать каждую водоросль по отдельности. Каждую из них высушить и перемолоть, чтобы потом сжечь. Так он избавится от незнакомого, чужого эмоционального фона. Но всего лишь одного. Именно поэтому его и пугают масштабы этой работы. Потому что людей в аркане проживает немало. И они здорово подзагадили его личное убежище. В таком случае, его отпуск подзатянется. И ему бы не хотелось, чтобы через неделю по истечению затяжных выходных, кому-то пришлось вытаскивать его из бессознательной комы. Время на чертогах разума идет совершенно по-другому. И если быть неосторожным, ты слишком далеко уйдешь вдоль берега от своей хижины и уже не найдешь ее средь непроходимых джунглей. Воды и еды у тебя с собой нет. А обувь ты оставил там, где начинал. Идти босым в беспощадные заросли равносильно смерти. А палящее солнце иссушит тебя еще до того, как ты успеешь найти чистый родник. Поэтому Эмону остается только привыкнуть. Когда-нибудь. После смерти, очевидно.

Странная придорожная кафешка с кричащим для Эмона название даже отдаленно не походит на усыпальницу французских королей Базилика Сен-Дэни в Париже. Когда он проходил по этой улице в первый раз - всего лишь искал тихое убежище, чтобы выпить какого-нибудь вкусного необычного кофе. Наверное, судьба-насмешница привела его именно сюда. Причем он даже понятия не имел, как называется сие прекрасное заведение. Он просто почувствовал запах халвы и крепких кофейных зерен. И не смог отказать себе в удовольствии попробовать. На удивление, кафе пустовало. Практически всегда. Где хозяин доставал деньги на содержание известно лишь одному богу. Цены здесь совсем невысокие, ассортимент весьма богат, а услужливые официантки настолько обходительны, что не оставить чаевых - наивысший земной грех.

Эмон приходил сюда практически каждый день. Ему все реже хотелось появляться дома. Бессонница накрыла тяжелым одеялом плечи и с каждым днем его вес увеличивался. Маркусу казалось, еще немного, и оно похоронит его под собой. Кто-то сказал бы, что кофейничать в таком случае - затея весьма сомнительная. Но сам маг с этим утверждением поспорил. Спать он, все равно, будет плохо. Темные круги залегли под его глазами надолго. До тех пор, пока он не наладит связь с собственным телом и не решит что делать со всеми навалившимися на него проблемами. А кофеин придавал ему бодрости и прояснял затянутое серой дымкой сознание. Вот и сегодня был еще один из таких вечеров, когда домой возвращаться не хотелось. Он бы лучше прошелся по какому-нибудь окрестному парку, подышал свежим осенним воздухом, но сюда его привели духи. Особенно шальные и беспокойные сегодня, они перекидывались клубками его эмоций, пока хозяин, завесивший свое собственное сознание, занимался делами более приземленными. Библиотечными. Когда спохватился, было уже поздно. Злиться и ругаться он не стал. А за это игривые сущности помогли ему прибраться и запросили в награду сладкого. Может быть, недостаток сахара в организме сказался на тонкой неземной материи, но казалось, если он не съест пол тонны сливок, кто-то изнутри съест его самого.

Французское приветствие застает Маркуса врасплох, едва не заставив выронить из рук какую-то чрезвычайно маленькую для большого десерта ложку. Даже чайная, и та обычно казалась ему больше. Эмон оборачивается через плечо так, будто действительно надеется увидеть того, кто с ним поздоровался. Собственно, уловить его тонкий силуэт - не проблема. Проблема - это то, что кто-то вообще захотел найти его в этом НЕСПОКОЙНОМ городе именно СЕЙЧАС. И слова о мастерстве своего дела как-то не добавляют спокойствия в кувшинчик с собственными сомнениями и осторожностями. Времена неспокойные. Геноцид вампиров лишь маленький переспевший клиновый листик в огромную кучу на неминуемое сожжение. И учитывая как переполошились духи за спиной мага, эта встреча сама по себе становилась необычной. Неразборчивый шепот прямо на уши. Они перебивают друг друга и не дают Эмону слушать непосредственно собеседника. Но как только вылавливает чужое имя из общего шума, Марк оставляет миниатюрную ложечку и как-то бездумно делает широкий жест рукой, убирая сущности подальше от своих раздраженных шипением ушей и выглядя при этом по меньшей мере странно. Его спутники сбавляют тон и начинают перешептываться между собой. И только лишь один, темный, безликий, как всегда, наблюдает со стороны. Тот еще странный тип. Со своими причудами. Но ведь и он сам не лучше?

- Надо же, какое совпадение, мсье Салливан. - Марк в привычке склоняет голову, фокусируя взгляд на своем неожиданном визитере и берет в руки салфетку. - Удивительно. Ваше имя на таком широком слуху, но найти вас - то же самое что искать иголку в огромной копне сена. Уже без малого четыре дня я нахожусь в поисках, кто бы мог подумать, вампира в компании оборотня. - Ловит задумчивую паузу. Не для нагнетания обстановки и создания более красочного эффекта в своем недоумении. Сотрудничество двух противоборствующих особей вообще слабо укладывается в его голове. Но уточняться по этому поводу у Ронана то же самое, что прийти к нему с повинной и сказать, что сомневается в собственных силах забрать у нарушителя книгу. Вампира в одиночку он мог бы, может быть, заставить что-то отдать ему. Возможно даже насильно при оказанном сопротивлении. Но вот наличие рядом крупой особи волчьего выводка вносило в его душу некие сомнения. Против двоих в одиночку он бы точно не вытащил. Слишком много быстрых движений вокруг него. Он просто не успеет среагировать, учитывая как безнадежно он слеп. - Звучит как-то фантастически, не находите? - Эмон тянет время. Он думает. Мартин Салливан, собственной персоной. Красивая история для нежных ушек. Хочется... Заглянуть. Что за человек вызывает в Вайссе такой... весьма странный поток чувств. Маг даже не сможет обозвать это каким-то определенным словом. Оно, в любом случае, будет звучать ревностно. - Вы хорошо прячетесь. Ваши посредники куда-то канули, или без должных связей к вам и вашему спутнику не подобраться? - Рука мягко отставляет тарелку недоеденным десертом и шушуканье за спиной на время прекращается. - Но куда более мне интересно, зачем вам понадобилось искать такого, как я? - Действительно. Эмон - затворник. Он прячется между библиотечными полками, как старая загнанная крыса, пытаясь спокойно дожить свои неспокойные дни рядом с человеком не дергающим его за тонкие нити личного самообладания. И весьма в этом преуспевал. До этого дня. Кто вообще вывел вампира на него? Кто еще интересовался его персоной, если вдруг теперь его ищет мсье вор? У Эмона даже нечего взять. Самое ценное в его вещах - это потертый гримуар. Но тот, пожалуй, маг бы не отдал даже под страхом смерти.

Эмон прикусывает нижнюю губу и касается кольца на безымянном пальце своей левой руки. Но зачарованная безделушка рисует более-менее четкие контуры только окружающему помещению и очертанию фигуры сидящего перед ним вампира. У мага невольно возникает ощущение, что к нему на встречу пришел один из его студентов. Но возраст в отношении вампиров это понятие весьма растяжимое. Не стоило делать поспешные выводы. В конце концов, даже он, вампиром не являясь ни по сути, ни по сущности, пользуется некоторыми фокусами, чтобы выглядеть так, как сейчас выглядит. Жаль, что ему не удается уловить ни единой черты лица.  Проклятье неприятно щиплет глаза при долгой фокусировке и сопротивляется артефакту. Давит на слезные железы и заставляет таки одну влажную дорожку прочертить по щеке. Маркус выдыхает, оставляет артефакт в покое и утирает ее длинным рукавом джинсовки. Ему кажется, что чем больше у него возникает желание что-то увидеть, тем хуже он это видит. Либо прогрессирующее проклятье снова совершило свой скачок и зрение неумолимо приближается к непозволительному минусу. Печально, что сделать он с этим ничего не может. Но огонек надежды, загоревшийся в его душе буквально чуть меньше недели назад, приятно греет. Наверное так же, как легкая и непринужденная беседа со стороны его собеседника. Слухи такие слухи. Они становятся даже веселыми, когда приобретают абсурдный оттенок. - Первый шаг к славе — это сплетни, мсье Салливан. Но я бы не отказался узнать, чем можно было очаровать оборотня, чтобы заставить его сотрудничать с вампиром. Ведь ваше внушение им безразлично. Может быть, некоторые слухи не так уж и лживы? - Маг тихо хмыкает и на манер своего собеседника, тоже склоняется к тому ближе. Вряд ли это обычное желание слышать друг друга при пониженном тоне. Вампир мало похож на того, кто собирается что-то скрыть от лишних ушей. И это еще больше подогревает интерес.

Интерес?

Соблазн. Самое легко контролируемое чувство в душе каждого человека. Оно всегда подогрето десятками различных чувств и вело к дюжинам неожиданных последствий. Кому, как ни Маркусу Эмону знать, что это за эмоция. Он так часто с ней игрался, что точно не сосчитал бы, сколько людей подбил на несусветные глупости и как дорого они за это потом заплатили. Красиво и легко. Если это чувство не сидит в тебе самом. Оно зарождается где-то глубоко внутри тебя, сначала мягко поджучивая. И лучше вовремя ему ответить и погрозить пальцем, мол: яй-яй, вот тут ты совсем не вовремя запело. А еще лучше - отрезать распушенный ворстинчатый кончик нити и сразу же спрятать его куда-то глубоко в клубок. Чтобы тот не щекотал тебя заискивающе, подбивая с ним поиграться. Марк почувствовал, что ему становится щекотно еще тогда, когда вампир сел напротив него, и духи переполошились. Обычно, они не реагировали так на окружение. К вампирам, зачастую, вообще были равнодушны в силу почти отсутствующих у них настоящих эмоций. Своим непревзойденным обманом эти существа могли обмануть даже самых опытных эмпатов, если те вовремя не ушли за завесу. Эмону же было все равно. Он слеп. Внушение на него не подействует. А от общего эмоционального фона от всегда может спрятаться как нашкодивший ребенок и не показаться до тех пор, пока раздражитель не уйдет. Но данное ему природой любопытство, маг так и не смог выжить из себя за все прожитые годы. Потому что он всегда считал, что если ты сталкиваешься с чем-то новым, если это новое тебе интересно, то почему бы к нему не прикоснуться? Чуть откровенней, чем ты делаешь обычно. Что, в конце концов, в этом Салливане было такого необычного? Настолько, что Маркус в очередной раз отмахивается от тянущейся к вампиру почти бесформенной руки. Что видят в нем духи? Что они чувствуют? Сам маг не ощущает звенящего трепета опасности. Мартин настроен доброжелательно и ведет настолько расслабленную беседу, что Эмон невольно дергает уголками губ в легкой улыбке. Наверное, ничего страшного не случится, если он заглянет? Одним глазком. Он даже не будет трогать. Просто посмотрит. Опустит скрывающую его завесу и... И едва не выпустит своих вечных спутников за грань. Потому что как только маг получает желаемый фон эмоций своего вечернего гостя, сущности дергаются так угрожающе, что ему приходится отстраниться и снова принять прямое сидячее положение и попросить официанта унести его угрожающе задребезжавшую тарелку. Иии... Маркус не видит причины такого поведения его сущностей.

Ярких пятен на вампире много. Он не скрывается никакими артефактами и пока рассказывает магу цель своего визита, Эмон мягко прощупывает их. Прислушивается. Вот кричит накопленная временем злость. Не такая давняя, но оставившая хороший такой темный осадок, разнящийся с вполне позитивным тоном голоса. Интерес, скорее всего, направленный на самого Маркуса, ибо шушукающиеся за занавеской сотрудники здешнего заведения вряд ли могли бы заинтриговать любое уважающее себя существо. А вот и насыщенный отпечаток чего-то невероятно теплого, что заставляет сердце мага зайтись в волнительном, почти неконтролируемом стуке. И на фоне этого самого стука слухи о супружестве странно дуэта уже не кажутся такими слухами, ибо чувство это подкреплено таким жестким оттенком собственничества, что Эмону невольно становится неудобно сидеть в такой непозволительной близости к собеседнику. А дальше - греющее душу ощущение семейного очага, в который кто-то совсем недавно подкинул дровишек. Но пламя в нем волнительное и непостоянное. И все? Это все, что лежит на поверхности. Да, это ярко и красиво, но что вызывает такое странное поведение сущностей, магу непонятно. И... вводит его в совсем нелегкое замешательство, заставляя слегка нервно убрать опавшие на лицо волосы.

- Какой жгучий флер, мсье Салливан. И вы искали меня только для того, чтобы попросить зачаровать для вас новую вещичку защищающую от солнца? - Звучит, как-то странно. На самом деле. В конце концов, зачем обращаться к кому-то настолько приземленному и скрывающемуся, как Маркус Эмон, когда вампир имеет связь непосредственно с одним из стражей города и тот смог бы сотворить нечто действительно превосходное по своей силе. Мсье вор не ищет легких путей? - Я согласен на сделку, но деньги меня не интересуют. - Вопрос в другом. Согласится ли собеседник на цену, которую собирается запросить сам маг? Собственно, он может назвать ее прямо сейчас.

Эмон отодвигает край своей распахнутой куртки и запускает руку во внутренний карман, чтобы достать оттуда библиотечную карту. Кладет ее на стол. Но прежде чем развернуть правильным положением к новому знакомому. Прикасается пальцами к ровному выведенному на обложке имени, вытягивая из него жемчужную нить чужого спокойствия. Мартин не заполнял карточку сам. На ней был почерк Ронана. Эту писанину Маркус вряд ли бы с чем-то спутал. - История Аркана. Она числится на вас. Я - помощник библиотекаря. И хотел бы вернуть книгу домой. Посодействуете? - И в его жизни дела имеют свойство складываться удачно. Зачарованный предмет - это самая низкая плата, которую он мог бы предложить за драгоценную книгу, что злостный нарушитель не желает возвращать. Ценен каждый оригинальный экземпляр. И он намерен его забрать. Через сделку, или просто так.

Эмон мягко тихо смеется. Так, что даже духи за его спиной притихают, улавливая такое странное настроение своего проводника. Для них, на самом деле, очень странная и почти незнакомая эмоция. Даже от чего-то вдруг так заинтересовавший их вампир, на какое-то время, остается без их внимания. Повелись на что-то новое, еще плохо распробованное. И Марк чувствует чужие холодные прикосновения к себе. Но не сопротивляется. В конце концов, сущности находятся во внешнем мире и подчиняются ему покуда он согласен кормить их своими силами и эмоциями. Для того, что быть сильнее, они должны питаться. Веденый на тепло и позитив серединный мир мог сказать, что кормилец из мага такой себе. Но, в конце концов, и он не всегда находился в бесконечном всеобъемлющем унынии. Он был подвержен позитиву как любой другой человек. И если Марк не улыбается, это еще не значит, что он не радуется. Просто постоянно пребывает где-то внутри себя. Копается, перебирает разноцветные клубки, ярче чертит ограничительные линии на полу и следит за тем, чтобы в определенные моменты шторы на его окнах были тщательно задернуты. Его друзья - это тишина и книги. Самые болтливые, самые приятные и самые умные, к слову. Товарищи - это игривые духи и один безликий, вечно висящий над ним темной тенью. Кушающий настолько редко, что в пору подумать, будто он вскоре просто сдохнет от голода. Эмон привык. И, временами, сам, молча, подталкивает ему немного тщательно отфильтрованной из природы энергии. Мол: "Я про тебя помню. Я тебя не обижу". Мало ли, что за вселенское одиночество, а Марко показался ему интересным.

Маг в первый раз слышал, чтобы кто-то настолько легко отзывался о Ронане. Создавалось впечатление, что для вампира он был каким-то очень давнишним другом. Впрочем, возможно, так и есть. Сам Маркус вряд ли бы когда-нибудь назвал наставника вот так: "Старый пройдоха". Для него он был мудрецом, концентрацией великой силы и огромным фолиантом со знаниями. Старость же для Эмона вообще всегда была понятием растяжимым, особенно по меркам сверхов. Они жили дольше, чем обычные люди. И ощущение взросления как-то непозволительно растягивалось. Если люди в свои шестьдесят уже считались повидавшими жизнь старцами, то те же маги в таком же возрасте казались Маркусу если не желторотиками, то, как минимум, подростками. Интересно, как исчисляли возраст те, кто имел при себе целую вечность? - Старый пройдоха... Мне всегда казалось, что у тех, у кого в загашнике целая вечность, немного другое восприятие возраста. Жизни смертных для вас - всего лишь короткий миг. Признаться честно, я бы, наверное, так не смог. Смотреть за тем, как быстро сменяются поколения и как уходят от меня мои родные и близкие. - Для самого Маркуса - весьма больная тема. Его улыбка уже не такая веселая. А в уголках губ заметно залегли тени. Навязчивые касания снова отходят. И, наверное, ему даже становится легче дышать. Пока Салливан разбирается со своей библиотечной картой, Эмон просит принести ему кофе. Обычный черный. Больше сахара. Никакого молока и сливок. Желательно - не из кофе машины. Напитки сваренные в технике прогрессивного поколения кажутся ему пресными и невкусными. Теряют свою насыщенность и отдают синтетическими материалами. Нет, он не относится фанатично к здоровому питанию. Но следовало бы. Как говорится: в здоровом теле - здоровый дух. Только был ли в этом смысл? Его дух не здоров уже семьдесят лет и дело совсем не в еде.

- Из предоставленного списка, лично мне нужна только История Аркана. Но остальные книги должны вернуться домой. Поэтому, я могу забрать и их, раз вы так не желаете лично пересекаться с мсье Вайссом. - Марк стягивает с головы шапку и, откидываясь на спинку своего мягкого сидения, невидяще смотрит в окно. Судя по размытым очертаниям блеклых фонарей на абсолютно темном фоне, на улице окончательно стемнело. Эмону казалось, что с дня закрытия Аркана, сумерки стали быстрее опускаться на город, а ночь, так и вовсе, пожирала собой остатки дневного света настолько быстро, что он не успевал добраться до дома. - Ведь в противном случае, вы скорее бы обратились за помощью к нему, а не ко мне. Он смог бы сделать для вас более... Грамотную вещь. Предмет для зачаровывания у вас при себе? Или предложите мне выбрать что-то на свой вкус? - Скорее всего, что-то мелкое и сложно доступное. Сам Эмон носил свои артефакты бережно. И чтобы отобрать их у него, недоброжелателям бы понадобилось сначала отрезать ему голову и отгрызть палец. И сделать это весьма проблематично, учитывая, что он может заставить их заплакать и проявить милосердие еще до того, как те подумают о краже.

- Ронан мне не начальник, мсье Салливан. Он - мои глаза, сердце и душа. А я - всего лишь тот, кто старается отплатить ему за его безграничную доброту. Поэтому, в первую очередь, вам необходимо, чтобы от вас отстал я. - И снова не может сдержать легкой улыбки. Говорит, впрочем, по факту. Если хорошо разобраться, Эмон заинтересован в восстановлении библиотечного фонда не только по причине своих собственных хочу. Но и по причине хочу наставника. В первую очередь. Вайссу, наверняка, было бы очень приятно, если бы все книги вернулись на свои места на полках. Библиотека Аркана хранила в себе много тайн. И, к сожалению, некоторые личности жаждут их слишком сильно. Вплоть до того, что разворовывают казенное имущество. История Аркана могла быть выкрана потому, что именно там есть ключ к разгадке города. Поэтому она имела наивысший интерес со стороны Маркуса, учитывая кой черт сейчас творится в городе, а он словно попал в другое измерение и ничего не понимает.

Нервозность вампира не уходит от эмпата и он хмурит брови, когда Мартин касается темы духов в окружении мага. Он в первый раз встречал вампира, который мог бы слышать их шепот. И с ответом Эмон не торопится, медленно поворачивая голову в его сторону и снова пытаясь всмотреться в чужое лицо. Он не чувствует ничего необычного. Все те же следы чужих и собственных эмоций. И он бы с удовольствием сейчас  зашел за грань. Уже близок к этому. Но едва он собирается переступить через порог чужого сознания, кто-то крепко хватает его за руку и Марк оглядывается, видя того же безликого. И черт его знает, желает ли тот помочь, или навредить ему. Он не проронил ни слова за три года. Ни единого звука. Только скалился, иногда, угрожающе, но не давал ни единой крупицы знаний о себе.

- Incroyablement... - Маг зарывается пальцами в волосы и глубоко вдыхает. Думает о том, что пауза как-то неприлично затянулась и, наверное, надо сказать что-то еще, помимо своего искреннего недоумения происходящим. Такого еще не случалось на его опыте. - Не столь важно, как с этим могу жить я. Их голоса - это всего лишь тихий фон по сравнению с тем, что в последнее время мне приходится принимать от закрытого города. На фоне десятков криков задавленных ненавистью вампиров, которым я не в силе помочь, оркестр слепых маленьких девочек - это самая благоговейная музыка, которую мне когда-либо приходилось слышать. - Эмон приподнимается со своего места, чтобы опереться локтями на стол и снова приблизиться к сидящему напротив вампиру. Глаза прищуривает, ловя размытые тонкие очертания собеседника и склоняет голову в вопросительном жесте. - Поэтому я не могу понять, почему вы пришли сюда на встречу с совершенно незнакомым вам человеком один, имея на себе такой мощный отпечаток сильного спутника рядом. Но еще больше меня вводит в недоумение другое. - Звучит как укор. Ронан доверяет этом существу. Значит, тот представляет для него определенную ценность. И если смельчака раздерут где-нибудь на улице гневные обвинители, скорее всего, наставник будет не в самом лучшем расположении духа. Сломанный реликварий... Да кто ты вообще такой? Маркус давит в себе желание коснуться пальцами чужой руки. Тогда бы тень безликого точно не смогла бы остановить его. Но почему-то не решается, просто отбив спонтанный ритм подушечками по гладкой поверхности стола где-то совсем близко от ладони вампира. - Как ВЫ живете с тем, что скрывается у вас внутри? - Вот теперь решает понизить тон. Разговор, явно не для лишних ушей. - Мой самый "деревянный" дух почтил за честь сдвинуться с места и не дать мне перешагнуть чертог вашего разума, чтобы посмотреть собственными глазами на то, из-за чего так переполошились сущности серединного мира. Они, знаете ли, большие охотники за сливочными пирожными, но вы, мсье Салливан, показались им более сладким на вкус.

Печаль - одно из основных эмоциональных проявлений каждого человека. Вместе с радостью, страхом и гневом она составляет основу мира человеческих эмоций. Те самые клубки, чей цвет не окрашен никакими оттенками. Самые яркие и сильные по своим ощущениям. И часто переживание грусти связано с телесными ощущениями типа температуры и недомогания, поведением или мыслями. Чувство... подавленности. Маркус не может не уловить этот горький привкус личных душевных переживаний. Да, именно душевных. Так получилось, что с некоторых пор мсье Эмон так вот внезапно взял и поверил если и не в полное наличие души в мертвецки холодных телах, то точно в каких-то ее тихих отголосках. Тихих... Маркус Эмон еще не встречал на своем жизненном пути вампиров более ГРОМКИХ чем Солер и Салливан. Он вообще старался держаться подальше от того, кто внезапно мог бы посчитать тебя своей кормушкой. Но переезд в Аркан, снова же, научил его жить по-новому. Может быть, просто раньше не было причин, прислушиваться? Наверное, стоило об этом пожалеть. Потому что чувства вампиров были не менее прекрасны, чем человеческие. Яркие, насыщенные. Красивые? Да. Как оказалось, у некоторых из них даже помыслы были чище, чем у большинства других прямоходящих. Эдакий плевок в лицо прожитому столетию. Но Эмон может оправдать себя тем, что бОльшую часть своей жизни он провел кочуя по миру и редко останавливался в городах. В основном, это были близлежащие деревушки, где улицы не кишели сотнями автомобилей и тысячами галдящих людей. Где можно было выйти куда-нибудь босиком в бесконечное поле и устроившись в высоких побегах молодой ржи, провалиться в медитацию. Долгую, тягучую, глубокую и спокойную. Да, определенно, жить тогда было приятней.

Слова Мартина о наставнике в очередной раз заставляют удивляться. Не подпускает к библиотеке? Кого и когда Ронан Вайсс вообще не подпускал к библиотеке? Чего такого успел натворить Салливан, чтобы вызвать гнев в таком человеке как Вайсс? В безгранично добром, понимающем и... прощающем? Да, Маркус не рассказал наставнику всей правды в таком виде, в котором должен был. В котором был обязан. Но и этого бы вполне хватило, чтобы разгневать любого. Но, нет. Буря обошла Эмона стороной. Может быть, Мартин просто чего-то недопонимает? В любом случае это не его дело. В некоторых вещах нужно было знать свои границы и Маркус для себя слишком ярко очерчивал границы мага-библиотекаря. Не лезть, не трогать, не прикасаться. Ежедневная мантра повторяющаяся из раза в раз. Если Ронану захочется с ним чем-то поделиться, он даст это. В миллионном размере. Впрочем, он сам выдал Эмону библиотечную карту вампира. Не доверяй маг Мартину, он бы даже не сказал, что знает у кого можно забрать Историю Аркана. Возможно, эта встреча вообще была неминуемо предрешена и наставник сделал это нарочно. Никогда не узнаешь, что происходит у него в голове. Это слишком сложно для понимания Марко. Куда ему до чужих чертогов разума, когда он боится даже прикоснуться к его эмоциям, словно неправильный паразит, питаясь только тем, что лежит на поверхности.

Испуг. Весьма неожиданно, но не заставляет Эмона вернуться на своем место. Мгновенный, неожиданный испуг - это почувствовать себя словно какая-нибудь лилия с озера. Оторванная от своих корней, испуганная, неспособная дышать в новой среде. Маркус чувствует это. Чувствует так ярко, что, кажется, это чувство можно попробовать на ощупь. Но... Чей он? Было такое ощущение, что чувство исходит не от самого Салливана. И хочется ткнуть пальцем ему в лоб и в этот же лоб спросить: "кто ты?", обращаясь отнюдь, не к вампиру. Иногда, это желание возникает спонтанно. Когда сталкиваешься с чем-то странным и необычным. А собеседник был необычным, определенно. Что и почему так испугалось мага внутри? Или это что-то боялось, отнюдь, не магической силы, а того, что она под собой скрывала? Сущность не из этого мира, с которой оно было незнакомо? Эмон всегда старается держать все под контролем. Не заигрываться, не лезть туда, где может быть для него слишком опасно. Он глушит в себе это вечное желание увидеть больше, докопаться до истины, узнать. Личный порок, который не изжить и не вытащить из себя, сколько бы узлов ты не вязал на чертовом клубке. Сколько раз не рвал бы эти нити и не пытался привязать их к чему-то еще. Становилось только хуже. Завеса? Отстранение? Полное отключение собственных эмоций? Он, определенно, пожалеет об этом позже. - Слышу? Мартин, если я слеп, это еще не значит, что я не могу "видеть". - Поэтому, он не станет этого делать. В конце концов, если бы вампир плохо контролировал то, что он держит внутри себя, он бы вряд ли был так похож на обычного человека. Или... Не совсем? Ведь откуда взялась эта резко резанувшая по эмоциональному фону жажда крови, едва расстояние между ними сократилось?

Нет покоя старику в облике семнадцатилетнего мальчишки.

Маркус болезненно сводит брови. Не потому что в очередной раз улавливает чувства Салливана, что, скорее всего, в этом порыве, ругает его оскорбительно. В этот раз зашевелились собственные чувства. Заныли где-то под ребрами безбожно, издавая такие жалкие звуки, что у мага перехватило дыхание. Это была... Очень грустная песня. Даже такая черная душа, как душа Маркуса Эмона способна плакать. Он и подумать не мог, что возникший перед ним образ мальчишки-студента и есть истина. Боже, он был слишком молод, чтобы умереть. Нет. Он был слишком молод, чтобы провалиться в вечность. Скитания по миру наградили Марка знаниями. И он знал об обращенных в раннем возрасте вампирах. Испуганные голодные дети, сбивающиеся в группы с одним лишь желанием - выжить. Безумные, дикие и невозможно голодные. Во многих местах от таких просто избавлялись, не давая им ни единого шанса на дальнейшее существование. И это снова вешало еще один вопрос: "КАК?". Как вампиру удалось сохранить разум и делать вид, что он - самый обычный. Что его внешний возраст - просто обманка. Ведь так бывает, что люди, порой, выглядят младше своего настоящего возраста. Таким нынче, за пределами Аркана, не продают алкоголь и сигареты без документов. - Поразительно... - Пожалуй, это будет первый раз, когда Эмон возьмет на себя смелость задать наставнику вопрос претензионного характера. Он должен был предупредить. Или это такой своеобразный урок? Не дергать за эмоциональные нити всех, кого встретишь на своем пути? Тогда в чем был виноват сам вампир? Существу внутри него это вряд ли бы понравилось.

Маркус выдыхает восхищенно и прикасаясь большим пальцем к своим губам, опускает взгляд. Он едва видит нечеткие очертания чужой руки. Он слышит предостерегающий шепот над ухом. Ему хочется посмотреть. Всего на мгновение. Всего короткое прикосновение ребром ладони для физического контакта. Одно движение. Движение которое он не улавливает сразу, но слышит голос подошедшей к ним официантки. Эмон редко злится. Злость - это тоже одно из основных чувств. Контролировать его, порой, бывает сложно. Но сейчас он позволяет себе такую вольность, возвращаясь на свое место на скамейке. Странные игры вел здешний рабочий персонал. Он был в этом заведении пару раз до сегодня и никогда к нему не приставали с подобными странными забавами. Возможно, потому что от вампиров весьма проблематично скрывать слепоту. Со слепыми особо не поиграешь. А, возможно, просто потому что он априори выглядел как тот, кто вряд ли бы в эту игру включился. Салливан раздражен, но вызов принимает, принимаясь зачитывать правила вслух. Действительно странные забавы, вынуждающие вести обмен. Маг бы вряд ли снял с себя какую-то вещь, чтобы получить что-то чужое, но Мартину, видимо, все равно, что будет защищать его от солнца.

Маркус возвращает кулон. И ждет, когда вампир уложит его в коробку, протягивая свою руку для того, чтобы принять другой предмет. Предмет, который опустится ему на ладонь. И будучи ведомым собственным так и не угасшим желанием, Эмон вытянет пальцы, чтобы аккуратно коснуться указательным и средним пальцами запястья вампира. Слова о странной хозяйке и о ее не менее странных симпатиях он услышит уже очень отдаленно. Потому что так быстро провалится за чертог чужого разума, что не устоит на ногах. Он видел много причудливых "пейзажей", где хранились чужие эмоции. От огромных бескрайних полей, где пока ты найдешь нужные тебе эмоциональные клубки, пройдет немало времени и до узких вполне обычных комнат под лестницами, где достаточно всего лишь порыться по ящикам. И темный сырой подвал, в который он попал сейчас даже отдаленно не похож на то, что он видел раньше. Крохотное помещение. Сделай шаг - под ногами ступени, уходящие далеко под землю. И в этой узкой коробке с сюрпризом - боль. Яркая, режущая, хватающая тебя за горло и заставляющая судорожно втянуть ртом спасительный кислород. Нет его здесь. Кислорода. Вместо этого - страх и скручивающийся желудок в приступе голодного спазма. А где-то там, в глубине - крепко запертая дверь. Маг в панике обрежет все связывающие его с вампиром нити и широко, испуганно раскроет глаза. Руку резко одергивает, сжимая в ладони отданное ему кольцо так крепко, что собственный артефакт легко считывает с него рунические знаки. - Не знаешь, в ведьминской лавочке мадемуазель Фладд все еще принимают донорскую кровь?

В носу - до сих пор тяжелый затхлый запах сырости. Перед глазами - крутой спуск вниз. Мороз по коже. Будто ступени в глубины сознания собственного ада. И Маркус, действительно, восхищен. Там, за дверью, сидит что-то очень страшное. Что-то очень голодное. Его желудок до сих пор болезненно ноет, а ведь он только что очень сытно перекусил не хилым таким куском мучного. Фантомное ощущение сосало под ребрами, подкатывало к горлу тошноту. Марк касается рукой своего стакана с кофе и не решается сделать оттуда глоток. Наверное, он не отказался бы от воды. Но почему-то ему казалось, что та неприятно царапнет по пищеводу и упадет в пустоту так сильно, что маг просто не сдержит рвотного рефлекса. А что показать миру в нем было. Сладость неприятно ощущается на языке. Собственные чувства перемешались с тем, что он успел уловить на чужих чертогах. И это был самый невкусный коктейль, который он когда-либо пробовал в своей жизни. Даже отвратительный британский акцент, когда Мартин пытается подковырнуть его на родном языке, режет по ушам не так сильно, как жжет в груди темный осадок. Эмон сглатывает тяжело и касается пальцами собственных висков. Путем прикосновения ему будет проще выжить из себя этот запутавшийся клубок чего-то непонятного. Вроде как, заслуживает восхищения. Стараться сдержать такую силу в себе и выглядеть таким безмятежным при этом, не что иное, как... Нет, это не дар. Это гениальность. Возможно, заложенная в генах. Большим кровным родством, чистой родословной. А, возможно, четко выработанная сила воли и желание не упасть в эту пропасть. Желание жить. Ради чего-то, ради кого-то. Все мы скрываем какие-то тайны, какие-то загадки. Мартин Салливан - не загадка. Но короб полный тайн, которые он не стремится никому показать, но и не скрывает их так тщательно, как мог бы. Это идеально равновесие, которое изредка кто-то толкает своей шаловливой ногой. Может быть, просто по незнанию, а, может и нарочно. Тут не угадаешь. И где-то на уровне подсознания в грудь закрадывается это дурацкое завистливое чувство, заставляющее прикусить губу и не сморозить какую-нибудь крайнюю неприятность. Так бывает, когда ты понимаешь, что, по сути, не являешься таким мучеником, каким кажешься себе со стороны. Всегда найдется кто-то, кто страдает больше. Что такое проклятье самого Маркуса? Темное, спокойное, лишь изредка просящее для себя успокаивающих капель в измученные вечным напряжением глаза. Проще не видеть вообще, чем постоянно всматриваться в мутные образы вокруг. Тогда ощущения стали бы ярче. Ориентироваться проще. Организм подстраивается к тому, что он видит. И если видеть все еще способен, то сам отключает "ненужную" функцию ощущать мир вокруг четче. Она не пригодится. До тех пор, пока мир Эмона полностью не упадет во тьму. И с каждым годом он неумолимо приближается к этому. Уже не знаешь, что проще: просто ждать, или собственноручно вырезать себе глаза. Зачем оттягивать неизбежное.

- Я не боюсь вампиров, Мартин. И не боюсь стучаться в закрытые двери. На моей стороне - духи. Они остаются во внешнем мире покуда я питаю их своей энергией. Им невыгодно терять проводника, а я не держу их на цепи. - И никогда не держал. Многие темные шаманы берут сущности из других миров, чтобы сразу же заковать их запретами, повесить бремя рабства и морить голодом, не давая им ни навредить себе, ни уйти домой. Духи угодившие в ловушку. Как животные в неумелых руках. В злых руках. И чем хуже обращение проводника, тем злее за его спиной сущность. Она не питается, она лишь вдыхает его ненависть и растет как чума, пожирая на своем пути все самое светлое, что ее окружает, но не насыщаясь этим. Черная, злая. Малейшая ошибка и проводник выпит до дна. А сущность остается здесь, не в силах пропитаться сама. Марк встречал такую однажды. Жалкую, тощую, почти ушедшую в небытие. Она, словно заблудившийся ребенок, скиталась средь высоких бескрайних лесов Канады. И единственное, чем мог помочь ей маг - это отправить ее за черту, потом еще долго поражаясь - как вообще возможно довести духа верхнего мира до того, чтобы вырвать его оттуда с корнями и опустить в самый низ. Там, где ему долго придется привыкать к своему новому "я". Ужасно. - А вот то, что за дверью должно бояться моих рук. Запах ужина бывает обманчивым. Он, вроде как, и пахнет прекрасно и выглядит аппетитно. А попробуй - на языке привкус гнили и разложения. Не думаю, что моя кровь покажется привлекательной на вкус любому вампиру. Ее смрад оценит только истинный гурман. Я проклят уже семьдесят лет. - Смеется. Его слова не должны были прозвучать как угроза. Он не думал ни о чем подобном. Просто обозначил некоторые границы. Иногда, ему приходилось так делать. Скорее для себя самого, постоянно уверяя себя в том, что его слепота - не камень преткновения. Она не делает его слабым. В каком-то смысле, она подбивает его не останавливаться. У него есть цель. Но такая ли уже желаемая? Пригревшись под теплым крылом местного библиотекаря, впитав его заботу и безграничное желание помочь, он сделал привал. Развел уютный костер и присел на удобный пенек. Ждет чего-то. Наверное, когда границы города откроются, и он сможет продолжить свой путь дальше. Ведь душа неугомонного Странника будет жить в нем до тех пор, пока не умрет его тело.

- Смотря, сколько времени ты готов мне дать. Я щепетильно отношусь к вещам, которые делаю для других. Будет очень неловко, если ты выйдешь на солнце и что-то пойдет не так. - Эмон кривит губы. Ему бы не хотелось, чтоб его голова отлетела быстрее, чем он успеет помолиться своему любимому Всевышнему, черт бы его побрал. Нет, в своих силах он уверен. В конце концов, зачаровать артефакт - не такая уж непосильная задача. Но он привык доводить свою работу до идеала. Чтоб не к чему было придраться. Стоило подумать о том, что если до вампирского слуха донеслись россказни про слепую библиотечную крысу, значит о нем знали. Полезные связи решают все. Салливан - полезная связь. И если Марк подсунет ему ненадежную вещь, тот вряд ли захочет еще когда-нибудь к нему обратиться. А, значит, связь оборвется. - Думаю, что по ощущениям это будет немного не то, что ты чувствуешь обычно надевая артефакт. Я обращаюсь к другим мирам. И мне нужно время. Тонкая материя плетет паучьи нити. Для мухи они - смертельный капкан. Для человека - всего лишь причудливый узор между стеблей чертополоха. Работа кропотливая, но надежная в правильных руках. - По ходу своих слов кивает на предложение вампира заплатить за его заказ. В конце концов, если Мартину хочется проявить внимание таким образом и обозначить верность их сотрудничества, то почему нет? Ему все равно, какие разногласия и недомолвки происходят между Салливаном и Вайссом. Но магу кажется, что Мартин слегка преувеличивает. Просто в понимании сущности самого Ронана, Маркус не может сказать, что тот не нашел бы причины полюбить и вампира. В этом поколении нет человека, который имеет право упрекнуть другого, да? - Оставлю тебе бонусом пробирку со своей кровью. Попробуешь покормить своих демонов по расписанию. Может быть, на какое-то время, это насытит их. И если будет желание - повторим. - Ему не жалко. Ни то, чтобы таким образом он старался искупить свои грехи... Наверное, просто, человеку рядом нужен человек, который может показать тебе, что ты способен не только разрушать, но и что-то строить. Если это сработает, Салливану удастся какое-то время не беспокоиться о сохранности замков на тяжелых железных дверях. Ведь, как оказалось, покой ему только снится и по другим причинам.

Марк задумчиво сводит брови и складывает руки на груди. Духи Аркана отзывчивы. Весьма отзывчивы. Вокруг такой большой концентрат силы, но не каждый способен стать ее проводником. Если обратиться к ним, они наверняка согласятся прошерстить некоторые участки города. Но за это придется заплатить. - Если нужный тебе человек в Аркане - я могу попробовать что-то найти. За купол меня просто не пустит. Там глухо, как за бетонной стеной. Ни единого звука. Будто нас посадили в огромный каменный коробок и уронили в какое-то зыбкое болото. Не случайно, а нарочно. - Нет. Для этого точно будет нужно время. Он не притронется к Салливану снова. Просто побоится не за себя, а за то, что он может случайно вытащить, неаккуратно потянув за линии связи между вампиром и искомым человеком. И пока Салливан говорит ком-то в золотой маске, Марк снимает с него ассоциативные нити, накручивая на свой мизинец. Главное - не потерять за суетой дел. - Я не полезу к тебе в голову. Но выйду в транс и попробую что-нибудь найти. - А позже он выйдет за город и поговорит с кем-нибудь подальше от этого гомона. Безмолвно, пребывая в спокойной медитации, а не рыская по сырым подвалам чужого сознания, каждый раз опасливо оборачиваясь на каждый неосторожный шорох. - Но, в таком случае... - Эмон находит эмоциональную связь наставника и безошибочно касается пальцами библиотечной карты. - Я хочу книги. Все. Можно частями. Ты же "мастер своего дела". - Да, от его внимания не ушло, что вампир упомянул лишь Историю Аркана из всего списка, когда говорил о сделке. Значит, просьба Ронана осталась без внимания? Чтож, он про нее напомнит. И, тем самым, подтвердит свои слова по поводу того, что с этого момента, сначала мсье вору придется избавиться от него, а уже потом думать о Ронане Вайссе.

Это. Было. Сердечко.
Маленькое такое, незаурядное. На светлом дисплее телефона в затянутой сумерками улицы ушедшей в руины квартиры. Луи смотрит на него вверх ногами, свесив голову через подлокотник дивана и не сразу догоняет, что именно за эмодзи вкинул ему Салливан этим поздним вечером. Поздним настолько, что пора бы было уже вернуться домой. Собственно, сердечки в свои сообщения Луис Дрэйк в последний раз получал году эдак в две тысячи лохматом. Когда он еще пытался создавать для себя хоть какую-то видимость мнимых отношений и даже дарить кому-то цветы и конфеты в "тот самый период". Видимость отношений, которые дальше "того самого периода" и не уходили, по сути. И только сейчас, поднимаясь с дивана и вызывая себе такси, он думает о том, что, как бы, наверное, попал еще с самого начала. Эти попытки были такими дурацкими и жалкими, что сейчас вызывали только скептический смешок. Его голова изначально была занята только одним кадром, ради которого он мог в легкую отменить какое-то очередное свидание для галочки, или, вообще, просто забыть о назначенной встрече. Еще ни одно сердечко-картинка не заставило его собственное сердце биться чаще. До этого вечера. Еще ни одно сердечко-картинка не заставило его думать о том, сколько времени было потерянно зря. Годы. И запахивая на себе пальто, Луи в очередной раз одергивает себя. Он запретил себе думать на эту тему. И ковырять Салливана тоже. Но не будет врать хотябы самому себе, что если раньше этот вопрос ковырял его отдаленно, то теперь выскреб свое гаденькое тощенькое тельце прям ему под нос и если и не издавал тяжелые предсмертные кряхтения, то карябал ноготочками по самому кончику, мол, давай, посмотри на меня. Обрати на меня внимание и да будет тебе большое несчастье в виде очередного триггера в копилку бесконечных мыслей о Мартине Салливане. Сомнений, страхов и необдуманных решений. Знаем, проходили. И каждый раз на огромной скорости влетали в высокую бетонную стену на самой крутой тачке, в которой нихуя нет подушки безопасности. Зато как красиво...

Улицы города заметно опустели. Раньше было более людно. Теперь же большая часть обитателей Аркана разбежалась по своим норам и, в принципе, правильно сделала. Доказательство этому - полицейские машины за одним из поворотов на пути к заветному кафе, которое, к слову, Дрэйк даже не знал, где находилось. Зато знал таксист, учтиво поинтересовавшийся у волка, чем именно тот собирается с ним расплачиваться. Всматриваясь в картинку за окном, Луи старается понять: по какой причине служители закона города перекрыли этот проезд и раздраженно рыкает, что деньгами. Кровь, которую он заботливо перелил в герметичный стаканчик с трубочкой и теперь грел за своей пазухой предназначалась только для одного вампира. ЕГО вампира. Остальные перебьются наличкой. Не для сторонних личностей оно греется у сердца и не сторонним личностям везется эта ценная поклажа. Поэтому Дрэйк призывает не отвлекаться от дороги. Он, блядь, очень спешит.

Вообще, его очень порадовало, что Салливан таки написал ему. Луису стоило просто титанических усилий не начать ругаться с вампиром прям в пороге, когда тот засобирался на странное рандеву с незнакомым магом без него. Даже несмотря на то, что в последние дни вообще вел себя тише воды ниже травы. Ему казалось, что если он сделает какой-нибудь неправильный неосторожный шаг, то все просто рухнет. Что говорить, он думал что все уже рухнуло еще пару дней назад и первый день, зализывая и залечивая свои реберные переломы и раны, он мучился полным отсутствием сна, чтоб, ни дай Бог, не проебать вспышку, когда вампир таки додумается собрать пожитки первой необходимости и свалить. Но буря прошла мимо. Мартин вел себя так, как вел обычно, возможно даже мягче. И пинать это шаткое равновесие прямо на пороге их заруининой квартиры, было, по меньшей мере, необдуманно со стороны Луи. Поэтому он не настоял. На удивление - отступил и просто попросил держать связь. Волнения от этого не поубавилось. Поэтому пришедшее сообщение вызвало в нем облегчение. Все-таки, оборотню будет спокойней, если он будет рядом. Тем более теперь. Учитывая не только наличие охотника, но и кучи долбоебов, что решили, будто вампиры повинны во всех смертных грехах Аркана.

Он ожидал, что это будет тихая встреча один на один. Но столик, за которым сидит Мартин, прям пользуется популярностью. Что за вампирское сборище? Луи думал отсидеться где-то поодаль, пока напарник не закончит. Но, естественно, забыл об этом сразу же, когда Салливан попал в поле его зрения. Поэтому он неторопливо подходит к собравшимся, вытаскивает из-за пазухи стакан и через плечо Мартина, опускает его перед ним на стол, не забыв после этого подцепить на бартер свой коробочек с Брауни. - Благодарю вас за участие, милая леди, но эти двое уже уходят. Я их забираю. Но мы обязательно зайдем еще, если ваши пирожные на вкус такие же прекрасные, как и на запах. - Салютует вампирше коробочкой. Он чувствует запах шоколада даже отсюда. Жаль, что тот мешается с отвратительным привкусом жвачки на языке. Луис подмигнет странной дамочке и проводит ее по-детски кокетливый смех до самых шторок. Только потом опустит взгляд на собеседника Мартина и сделает крайне непонятливое выражение лица. Нужно было что-то очень быстро с ним сделать. Ни с магом. Со своим лицом. В конце концов, этот... парень (?) здесь для того, чтобы помочь Салливану. Нужно было изобразить что-то более доброжелательное, а то как-то неловко выходит.

Волк ожидал увидеть... Нечто постарше. Нечто с... Сиянием чистого разума в глазах и... Он даже не знает, как это объяснить. То, что он видел перед собой мало походило на человека, который должен был помочь его вампиру. Мутный, подернутый неясной дымкой взгляд, неестественная худощавость пальцев и явно не дотягивающая до идеала возрастная планка. Сколько ему? Двадцать? Двадцать-пять? Маг либо был слишком предан своему делу, каждый раз выжимая из себя силы до истощения, либо страдал от тяжелой наркомании. Одно из двух. Ни то, ни другое не вызывает в Луисе никаких доверительных чувств и он мягко опускает ладонь на плечо Мартину, стараясь донести до того свои сомнения хоть как-то. - Вы закончили? Там что-то снова случилось. Перекрыли одну из улиц. Как бы не обнесли район. - Вообще, он склонен доверять чуйке Мартина. У того на полезные связи глаз наметан. В принципе, и сам Луи не чувствует никаких подозрительных раздражителей. Только странный холод, запах лаванды и каких-то горных трав. Точно накуривается, не иначе.