Они стали чаще брать перерывы. Просто так вот брать и проваливаться в подполье от всех, кто не знал, где их искать. И Луи было бы спокойней, если бы таких вот людей было прям ну минимальное количество. Желательно, чтоб вообще не было, да, определенно. Мысль о том, как они бы могли спокойно и безмятежно существовать, грела тревожную душу. Это же только представить... Полная тишина, наглухо задернутые шторы, полумрак единственного зажженного ночника и на ближайшие квадратные метры - только они. Одни. В их собственном убежище, дорогу к которому не узнал бы даже самый умелый поисковик. Когда слух невольно не напрягается, прислушиваясь к чужим шагам в коридоре. Когда ты сам не переводишь обеспокоенный взгляд на дверь, каждый раз молясь, чтобы это были просто соседи. Случайные прохожие, которые даже не подумают в нее постучать. Да, иногда Луису Дрэйку хотелось именно такого отдыха. Да, черт, возьми! Отдых таким и должен быть! И дело ни в том, что оборотень стал одомашниваться, превращаться в затворника и не желал общаться вообще ни с кем. Просидеть вечность в четырех стенах - тоже такое себе на самом деле. Но факт того, что они с Мартином ОБА стали уставать куда гораздо больше, чем делали это раньше, оставался фактом. Большим таким, все чаще нависающим над ними гробовым молчанием и давящей тишиной. Вот тебе и пожалуйста, Дрэйк. Шумно - не нравится. Тихо - тоже не то. Так чего же тебе надо? Наверное, просто какой-то... Уютной идиллии чтоли. Совсем ненадолго. Хотябы в те дни, когда они не мчатся куда-то сломя голову, ломая себе при этом руки, ноги, ребра. Не рискуют жизнями, в конце концов. Стычка с охотником проехалась по Луису многотонным катком и заставила задаться некоторыми: "а что, если?" куда гораздо острее, чем он задавался ими ранее. Мартин так смело в последний раз шагнул в пропасть, что волку невольно показалось, будто тот совсем не ценит свою жизнь, за которую, собственно, они и боролись, решив прийти на винокурню. Или у напарников в это время были разные цели? Луи думал о том, что не желает, чтобы за головой Салливана охотились, а сам Салливан был просто одержим местью. И не важно, какой именно ценой он собирался ее совершить. Наверное, это было неправильно. В конце концов, они работают в команде? И должны бороться за одно и то же? Должны. Но, снова же, не обязаны. Разве ни он сам говорил, что Мартин Салливан никому ничем не обязан? И кем бы Луис Дрэйк не приходился вампиру, ему, собственно, тоже. И... таки кем?

"Когда вы концентрируетесь на «своих 50%», то всегда начинаете действовать с той точки, где можно что-то изменить — даже если изначально это кажется невыполнимым. Есть три категории механизмов избавления от стресса. Независимо от ситуации, вы всегда можете: изменить свое отношение к обстоятельствам; адаптировать свою физиологическую реакцию; предпринять меры для решения проблемы."

Луи откидывается на спинку стула и оборачивается через плечо, чтобы выцепить взглядом сидящего на полу вампира. Тот уже несколько часов изображает крайнюю занятость, закопавшись в книгах, бумажках, возможно даже в каких-то документах. Отбитые в бою трофеи не слабо его заинтересовали и Луи не знал, что напарник собирается с ними делать. Может быть, оставит себе. Может - забросит на аукцион. За такие побрякушки могли дать хорошие деньги, но действительно стоящая идея продавать их сейчас? В закрытом Аркане. Когда они все сбиты в одну небольшую клетку и изо дня в день напряжение в населении растет. В воздухе витало как-то странное ощущение. Духота. Он будто чувствует спертый влажный воздух. Такое ощущение, что где-то здесь, в пригороде, раскинулся огромный океан и его вода уже далеко отошла от берега, чтобы собраться там в огромную цунами, что вот-вот накроет всех пленников этого места с головой. И никто не спасется. Потому что так и было задумано. Для этого вас всех здесь и собрали. Корм для огромной неконтролируемой стихии. И если вы не принесете себя в жертву - она поглотит весь мир. Лучше угробить сотни, нежели миллионы, неправда ли?

"Единственный способ избавиться из стресса, который вы сами себе навязали, — справиться со страхами и найти источник уверенности внутри себя."

Томик господина Шерона Мельника, что в тот самый вечер особенно сильно огрел оборотня по голове, вывалившись с одной из поломанных полок уже замененного ими шкафа, сейчас был у Луи в руках. Не сказать бы, что он уж сильно углублялся в чтение, просто цепляя из текста какие-то особенно бросающиеся в глаза фразочки, но непозволительно долго несходящую шишку на своей голове он счел за знак свыше. Той уже, конечно, и след простыл, но осадочек остался. Возможно, среди этих бесчисленных буковок он мог бы найти какую-то истину, что помогла бы ему контролировать себя в те моменты, если ему снова вдруг приспичит сломать спиной Мартина Салливана кухонный стол. К слову, тоже новенький. Дубовый. На этот краз - крепче. Чего не скажешь о новом сервизе. Чистейший белый фарфор. Без единого дурацкого рисунка. Это - прихоть самого Дрэйка. Ему нравились такие кофейные чашки. Настолько, что с его покупки он еще ни разу не воспользовался им, получая исключительно эстетическое удовольствие, любуясь им. Вот и сейчас, снова отвлекшись от книги, он задумчиво всматривается в гладкую структуру плавного изгиба ручки чашки, подложив кулак под голову и, кажется, даже дремлет. До тех пор, пока не слышит собственное имя со стороны дивана и не убирает опущенную на свои колени книгу.

Так Джин с тоником, или водку с соком? - Так и оставшийся вопрос в голове, потому что Салливан все же определяется с выбором раньше, чем тот был задан. - У мня было желание прикончить его, когда мы проснулись, но, видимо, что-то не зря меня остановило. - Ваш совместный алкоголизм, вероятно. Но водку Луи предпочитал пить с ананасовым соком. Он меньше горчил. Но если вампир проявляет желание именно к такому набору, то... То он захватит из холодильника нужные пачки, зацепит с полки два стакана и пройдет к бару, чтобы сделать два коктейля. Если обычное смешение того, что горит с соком можно таковым назвать. В стакан Мартина опускается трубочка. Сам Лу с трубочки не пил. Отличительная особенность в принципе одинаковых по цвету стаканов.

Дрэйк переступает через раскиданные (разложенные в порядке творческого хаоса?) по полу книжки и бумажки. Присаживается напротив Салливана и протягивает ему его стакан. - Ты в порядке? - Просто вопрос. Мартин кажется слишком озадаченным для обычного поиска информации по артефактам. Ненавязчивое беспокойство свойственное Дрэйку. Особенно, учитывая, что он все это время сдержанно молчал. - Беспокоит что-то? - Сам Луис мало испытывал интереса к новоприобретенным вещичкам. Ему было достаточно того, что охотник больше не топчет Арканскую землю. Поэтому артефакты были отданы на распоряжение вампира без боя. Более того, он даже не собирался забирать те с винокурни, желая, чтобы они сгорели вместе с их чертовым хозяином, не оставив им ни единого о нем воспоминания. Но Марти был другого мнения. Они часто в этих мнениях не сходились, но это был такой пустяк, чтобы кидаться ради этого в очередной спор.

Данте...
Луи тихо усмехается. Он много читал по детству и юношеству. Но не особо вдумчиво. Не заучивал "вечные" цитаты, не искал какой-то глубокий скрытый смысл в произведениях. Не старался вдумываться в когда-то кем-то написанные строки. Но и поверхностным, пожалуй, такое чтение нельзя было назвать. Он читал, чтобы убивать свободное время. Не потому что его заставляли, или потому что он принуждал себя сам, охотно желая развиваться в культурном направлении. У него были совершенно другие заботы и стремления. Он, в конце концов, жил в другое время, нежели Мартин Салливан. Люди во времена напарника мыслили совершенно по-другому. Преследовали другие идеалы, были более культурно развиты. Потому что... Это было престижно? Особенно у членов высшего общества. Семья Салливан... Чистокровные маги. Не мудрено, что они желали, чтобы их дети развивались ни только копаясь в бесконечных магических книжках, в желании вырасти в очередного гения и стать гордостью семьи. Развиваться всесторонне. Наверное, это так. Лу же родился почти на столетие позже. Чистота крови в его стае тоже считалась престижной, но... у них были совершенно другие идеалы. Более... Примитивные? Ни только из-за большого временного разрыва, но и из-за общей политики разных, так сказать, видов. В волчьей стае все были равны. "Высшего общества" не было как такового. Уровень: "я прочитал классики больше чем ты и больше запомнил красивых цитаток" не решал в их иерархии абсолютно ничего. Будь ты хоть четырежды перечитанным вундеркиндом, знай вех поэтов мира, всю его историю, да, черт возьми, что угодно, в конечном итоге, все равно, все решится силой. И это еще раз доказывает, насколько они с Мартином разные. Даже слишком? Просто до неприличия. Но Луи не чувствует себя смущенно, или глупо, когда Салливан начинает говорить вот так. Наверное, даже наоборот. Может быть, на фоне этой полярности, когда-то и произошло это дурацкое столкновение, разнесшее мир Луиса Дрэйка в щепки? И ведь, не смотря ни на что, он не был против. Им не нужно быть из одного поколения, принадлежать к одной расе, или говорить на одном языке, чтобы сосуществовать рядом друг с другом. И Луису не нужно быть экспертом в литературе, истории, или быть "вечным студентом", как Мартин, для того, чтобы понимать его без слов. Ему достаточно просто повернуть голову и взглянуть на понуро опущенные плечи, чтобы знать, что вампира снова что-то беспокоит. За тридцать лет волк успел осознать, что в такие моменты его лучше не дергать. Все равно, внятного ответа добиться не получится, а градус напряжения вырастет до критической цифры. Все это уже давно пройденные попытки вломиться в чужое пространство и попытаться пробить головой так грамотно и прочно выстроенные стены. Возможно, если бы Луису удалось застать тот самый момент, когда Мартин только начал писать к ним проект, он бы смог взять за руку этого дурного проектировщика и сказать, что в них нет никакой необходимости. Но, опять же, это время... Время, в которое его не было рядом с Салливаном. Время, в которое его когда-то снова не станет.

Ну а пока он еще здесь, пока может позволить себе отодвинуть журнальный столик и нормально сесть на пол опираясь на тот спиной, Луи будет слушать. Мартин всегда делится чем-то сокровенным неохотно, с натяжкой. Будто он уже давно хотел рассказать, но для этого просто не находилось подходящего человека рядом. Более того, вокруг него вообще банально никого не было. Хотя... Откуда Луису было знать? В любом случае, факт останется фактом. Сейчас рядом с вампиром именно он. И слушает он Салливана внимательно, ибо каждый такой момент стоило слишком дорогого, чтобы прерывать его. Это редкость. И это как находить истинный клад чего-то по-настоящему ценного, когда Мартин решает, что ты не только достоин получить к нему карту, но он еще и сам, лично, покажет пальцем, куда двигаться. И, кажется, что это все. Но, нет. Он берет за руку, проводит по всем дорогам и доводит до самой истины. Красивый клад? Не очень, на самом деле. Но ценность его от этого не теряется. Он оставит его себе. Отложит глубоко в памяти и пододвинется к Салливану ближе, когда тот закончит говорить.

- В последний раз, когда я праздновал Рождество, мне было лет четырнадцать. Мне нравился этот семейный праздник, потому что именно в этот день моя мать вспоминала, что родить ей не посчастливилось дважды, а ни единожды. - Он решает начать издалека. Раз уж Мартин решил снова пойти с ним на контакт в таком ключе, то, наверное, в ответ он тоже должен поделиться чем-то. Так у них было заведено. - У меня всегда были с ней, мягко говоря, натянутые отношения. А я был прелестным ребенком, между прочим. - Вот именно, что был. До поры до времени. Он искренне любил свою мать. И ее тепло - одна из причин, по которой ему хотелось ждать этого праздника. Ее внимание и любовь. Это был лучший подарок. Хотябы раз в году. - Не знаю, что буквально в один год прибавило мне мозгов. Может быть, так на мне отразилось первое обращение. Говорят, что боль меняет людей, вне зависимости от того, физическая она или моральная. Но в наступившее рождество я посмотрел на нее уже совершенно другими глазами. Обиженными и наверное даже ненавидящими. Эта обманчивая любовь вызвала во мне столько отвращения, что за праздничный стол я так и не сел. Более того, меня больше не было дома ни на одно Рождество. - Дрэйк как-то неопределенно пожал плечами. На фоне проблем Мартина, его личная семейная размолвка выглядела совсем пустяково. Он никогда не спрашивал у вампира, куда именно тот уходит в сочельник, почему хандрит весь декабрь и просто наотрез отказывается вообще говорить об этом, вроде как, общепринятом празднике. Существует некая грань между тем, до чего можно доебаться, что можно вытрепать из человека силой, давлением и настырностью, а что лучше оставить до более... Благоприятных времен. Или не совсем благоприятных? Как вообще можно назвать временной промежуток, в котором они сейчас находятся? Луис когда-то попытался, но получив сухие ответы вообще не относящиеся к теме, просто забил и начал привыкать к этой хандре и тотальным попойкам на протяжении всего последнего месяца года. Зато теперь все стало на свои места. И, да, может быть, ему и не дано понять, какого это - умереть и обрести такую не слишком солнечную вечность. Но он был способен искренне сочувствовать напарнику. Просто, наверное, даже не знал, что сказать. Ведь каждая из фраз в таком случае будет звучать как: "Ну, да, все это, конечно, не очень круто. Ты умер в семнадцать, не пожил нормально. Но это было так давно, пора прекратить ныть". Как на похоронах сказать: "Это был хороший человек, но там ему будет лучше, чем среди вас - лицемеров, так неискренне мотающих за него сопли на кулак. Уже завтра вы забудете, как его звали". Ну и так далее в этом духе. Поэтому Луис поджимает губы, изображая некое подобие неловкой улыбки и опускает глаза. Пальцами подбородка касается, ловя короткую задумчивую паузу, и таки решается сказать хоть что-то.

- Я... Боже, Мартин, я правда не знаю, что мне сказать. - Наверное, выглядит сейчас как безнадежный дурак. - Может быть, здесь, как раз бы, и пригодились бы какие-то красивые слова даже от самого плохого "вечного студента", но у меня за плечами только кадетский корпус, в котором нас учили только держать оружие чуть крепче, чем собственный член. - Смеется тихо, неловко и внезапно подтягивается ближе, делая расстояние между ним и напарником чуть меньше, но не нарушая чужие границы. - Но. - Рука аккуратно опускается на лодыжку все еще вытянутой ноги вампира. - Мой покойный отец, наверное, сказал бы что-то в роде этого: "Иногда люди с худшим прошлым, создают лучшее будущее." - Он бездумно обвел пальцем костяшку и снова вернул взгляд Салливану.

- Если ты думаешь, что я скажу, мол, ты не должен был так поступать, то, нет. Надеюсь, ублюдок умирал в мучениях. - Ублюдок, которому ты обязан в некотором роде, да, Лу? Если бы не он, пересеклись бы ваши пути с Мартином когда-нибудь? Что бы сейчас вообще представлял из себя выросший опытный маг? Как бы выглядел? Чем жил? Наверное, ясно только одно: воспитанный под крылом огромного ведьминского ковена, он бы вряд ли нуждался в поддержке вороватых деревенских щенков. И эта мысль от чего-то заставляет его убрать руку и стащить со столика свой стакан. Нужно было запить эту возникшую из неоткуда горечь чем-то приторно сладким. Но и там, отчетливо чувствовался привкус горящего пойла. Переборщил с пропорциями. - И, что бы там не случилось с нами в прошлом, я не вижу причин для того, чтобы не хотеть что-то поменять. Если ты хочешь отметить это Рождество, давай отметим. - Наверное, это тоже звучит как-то неправильно. Будто он делает какое-то дурацкое одолжение. - Нет, не так. - Он постукивает пальцами свободной руки по своему собственному колену и, склонив голову, смотрит на вампира, стараясь не отводить больше взгляд. - На самом деле, оно ведь не так важно. Вся эта суета. Просто давай не разбегаться и ни к чему не готовиться. Просто... Не знаю, сделаем все спонтанно. Можем пойти куда-то, сделать что-то дурацкое. Купить друг другу подарки, приготовить что-то вместе. - Плечами коротко пожимает и делает еще глоток из своего стакана. - Только не давай мне подходить к плите, если не хочешь чтобы наша кухня превратилась в руины. Снова...

Твой отец был очень мудрым человеком, Луис. - Эти слова эхом проносятся в голове оборотня и он в удивлении склоняет голову, как-то странно и рассеянно улыбаясь. Нет, не потому что он считал своего отца легкомысленным, или глупцом. Не потому что его слова отпечатались в голове Луи просто так, для галочки. Просто то, что сказал сейчас Мартин, он уже слышал ровно месяц назад. Только от другого своего знакомого. И это еще раз заставляет волка подумать о том, как... Как, в каком-то смысле, были похожи эти двое. Их последняя, мягко говоря, не совсем удачная встреча, оставила за собой не хилый такой осадок. Впрочем, волк старался не возвращаться к тому дню. Это нормальная реакция любого живого организма - пытаться что-то забыть. Особенно если воспоминания не особенно приятные. Воспоминания... Весьма противоречивые. И мысли по поводу этой ситуации - тоже. Да, он понимал, что не имел никакого отношения к разногласиям зарубившихся на фоне погони за одним и тем же артефактом недругов. Но от чего-то чувствовал себя так, будто стал соучастником какого-то преступления. И теперь ему за это очень стыдно. Не спрашивайте, почему. Просто ассоциативный ряд вызывает такие ощущения. Что очень странно, за преступления которые он реально совершил своими руками ему стыдно не было. И черт его знает, в чем причина. Толи в том, что он оказался между двух огней и понятия не имел, чью сторону принять, считая обоих говнюков виноватыми, толи в том, чтоооо... Именно в этом случае он ничью сторону принимать просто не хотел. Потому что не был обязан. Это не его война.

- Мудрый. - Кивает задумчиво, смотря за тем, как Мартин "прибирает" разделяющие их вещи и подсаживается чуть ближе. - Но его мудрости не хватило для того, чтобы вправить мозги своему старшему сыну. - И хочется потянуться к нему. Мягко взять за предплечье, притянуть к себе и просто обнять. Нельзя судить, чье именно прошлое было более тяжелым и нелепым. Лично Луис считал, что у него была прекрасная жизнь, несмотря на некоторые нюансы. В конце концов, во всем происходящем конкретно был виноват он сам. И можно ли вообще говорить: "Я виноват"? Виноват в чем? В том, что не согласился пойти по стопам предков? Он так часто слышал: "Ты должен", что, наверное, это действительно ДОЛЖНО было отложиться у него в голове. Но, почему-то, не отложилось. Конечность характера, желание идти против системы, или просто отсутствие мозга как такового решили все за него. И, тем не менее, у него, хотябы, был выбор. Да. Сколько и что бы ему не говорили, в конечном итоге, он смог поступить так, как хотел. Да, не оправдал надежды. Да, натворил глупостей, но, черт подери, кому теперь до этого дело? Это его жизнь, в которой он имел на что-то право. Жить Мартина же... За его глупость наказала его сильнее. - Умные мысли всегда приходят только тогда, когда все глупости уже сделаны.

Как оказалось, тянуться к вампиру и не надо было. Он сам, по своему собственному желанию, идет к волку в руки и Луи даже и не подумал бы отстраняться. Все происходит так естественно и само по себе, что не возникает ни неловкости, ни немого удивления. Будто так было всегда. Стакан из его рук тоже уходит весьма обыденно. Он бы мог побороться за свою собственность, особенно учитывая, что его алкогольный напиток содержал в себе не апельсиновый сок, а ананасовый. Заявить на него свои права. Но в голове мелькает другая мысль. Мысль о том, что он больше хотел бы побороться за свою рубашку. Просто не мог определиться: Салливан лучше выглядит в ней, или без нее. - Абсолютно счастливы могут быть только абсолютные идиоты. - И Луис Дрэйк - абсолютный идиот. Потому что в данный момент, просто вот так вот сидя на полу, он абсолютно счастлив. Его вообще не волнует, что происходит за этими стенами. Его вообще не волнует, что происходило вчера, позавчера и вообще все, что было до вот этого момента. До момента когда он позволяет себе повернуть голову и уткнуться носом приятелю в висок. До момента, когда его теперь уже свободные руки (спасибо все тому же напарнику, что так услужливо освободил их от стакана) ложатся на предплечья вампира и вытягиваются до самых запястий. Просто потому что так хочется. А Мартину очень хочется таки напомнить о нынешней ситуации в городе и как бы намекнуть, что до декабря месяца еще надо, как минимум, дожить.

В явный нескрываемый знак своего протеста разговорам на эту тему, Луи просто шумно вдохнет и ничего не скажет в ответ. Нет желания, от слова, вообще. Такое бывает, когда какая-то тема внезапно закипает в тебе. Особенно, если на нее накладываются и другие не особо лицеприятные неприятности. Все это перемешивается в большой такой отвратительный комок чего-то отвратительно-гадкого и тебе нестерпимо хочется излить душу унитазу. И хорошо, если эмоциональным сливным бачком не оказываются близкие тебе люди. К сожалению, "хорошо" это совсем не про Луиса Дрэйка. Луис Дрэйк изволил вылить ведерко своего зловонного негодования на того, кто был ему ближе всех. И он до сих пор не знает, что с этим делать и как жить дальше. Внешне оно, может быть, выглядит все очень привлекательно и прям вот так, как ему хотелось бы. Но ему даже думать не хотелось о том, что могло бы скрываться за этим занавесом утопии. Все не может быть настолько идеально. В его жизни так просто не бывает. В его истории, черт подери, так не бывает. Но разве... Кто-то когда-то запрещал за рамки этой истории выходить?

Нет. Не запрещал.

Поэтому, он мягко коснется губами холодной руки, прижавшейся к его щеке и отбросив переживания, опустит взгляд в раскрытую книгу. - Рей не так плох, как ты думаешь. - И снова эта неловкость. Но раз Салливан спрашивает, он должен сказать то, что думает по этому поводу. - В конце концов, тебя никто и не просит доверять ему. Но я бы сказал, что он не из тех, кто вбрасывает информацию впустую. У всех нас есть свои "странности". Ты мешаешь кровь в алкашку, я не вытираюсь после душа, а Хельсон любит поиграть словами. Иногда мне кажется, что в каждой из сказанных им фраз скрывается какая-то истина. Даже в самой простой и заурядной. Он из тех, кто говорит напрямую только тогда, когда его об этом просят. Мы не просили. Уверен, если бы нам было свойственно перешагивать через гордость, он бы сказал нам больше. Мне бы сказал больше. - Замолкает, чуть склоняя голову и перелистывает несколько страниц свободной рукой. - Я слишком туп, чтобы играть с ним в интеллектуальные игры. Но тебе это вполне под силу. Просто проверим эту зацепку. В конце концов, у нас нет другого выхода. Мы всегда так делаем. Что мешает сделать это снова? - Слышать слова о доверии к себе - это приятно, но вызывает на губах волка какую-то невеселую улыбку. Он так часто обещает Салливану, что все будет хорошо, что на него уже давно пора повесить огромную такую табличку "ЛЖЕЦ". Годы идут. А Мартину лучше не становится. Он все такой же вампир, все такой же в своих мыслях, все такой же утонувший в своем прошлом. Чуть менее отстраненный, кто уж будет спорить. Но близость не возвращает ему ничего, кроме человечности. И насколько это хорошо для вампира - вопрос уже другой. Но, опять же, какой смысл думать о том, что уже происходит? Что уже произошло. - Я тоже, пожалуй, не тот, кому следовало бы доверять.

И вот он, тот самый момент, когда Мартин вот-вот снова, в своей привычной манере, заворчит на напарника. Так всегда случалось, когда они не могли найти точки соприкосновения по какой-либо теме. Вполне привычная ситуация, которой почему-то именно сегодня не хотелось касаться как никогда. Не было никакого желания вступать в словесные баталии, препираться и, уж тем более, доводить ситуацию до ругани. В последний раз они поругались... Весьма неоднозначно. Битые морды - это все ничего. Опять же, ничего не обычного. Но приятели наговорили друг другу столько дерьма, что Дрэйк до сих пор понятия не имеет, как ему извиниться за произошедшее. И, признаться честно, в какой-то мере рад, что вампир этих извинений не просит. Что он просто продолжает плыть по куда-то явно не в ту сторону унесшему их течению. И еще не понятно, благоприятно оно для них обоих, или нет. Но последние дни, если не вспоминать о нависшем над городом куполе, говорят о том, что эта сторона влечет за собой затишье. До поры до времени. И Салливан не медлит с тем, чтобы это подтвердить. Вместо какой-нибудь протестующей фразочки, он как-то совершенно по-детски передразнивает Луи и тот, в очередной раз не удержавшись, удивленно вздергивает брови и смеется тихо. В это время Салливан перехватывает его за подбородок и волк просто склоняет голову, молчаливо благодаря, мол, спасибо, что не выкинул таки. Но если призадуматься, ему бы вряд ли пришлось это делать. Если бы Марти не бросился на охотников еще в погребном помещении особняка, то, скорее всего, свалил бы еще до того, как парни сделали бы "финальный" лобовой выстрел. Не слишком приятные воспоминания, знаете ли. Сколько ему тогда было? Тридцать? Тридцать один? Господи, какая глупость вот так просто подохнуть в таком возрасте по собственной неаккуратности. Сдалось ему вообще тогда беспокоиться за сохранность какого-то наглого подставившего его пиздюка. Если бы он не сорвал Луису все планы, тот вообще бы выскользнул через окно второго этажа без каких-либо проблем и поминай как звали. А так, пришлось выкручиваться. Ох уж эта бесящая соблазнительно играющая бровками странная дамочка. Ох уж ее просто бездонное, совершенно дурацкое платье и черт бы побрал бешеные глаза мальчишки, что спустя тридцать лет оказался для него самым дорогим артефактом, который Дрэйк только смог найти за все это время. Тот самый, который он никогда бы не продал ни за какие деньги всего мира. Глупо? Наивно? По-детски? Не настолько по-детски, как эти дразнилки от столетнего старикашки.

- Да, даже не спорю, твое внезапное появление в моей жизни привнесло в нее такую огромную палитру красок, что я до сих пор не понимаю, как их правильно смешивать. - Этот короткий поцелуй в уголок губ заставляет Луи невольно податься вперед, желая более теплого продолжения, но Салливан так быстро уходит от него и снова устраивается в уже привычное положение на его груди, что заставляет выдохнуть как-то растерянно, но совсем не расстроенно. Раньше он о таком и подумать даже не мог. Это тот самый момент, когда ты все время нарывался на близость, хоть какую-то, а теперь, получив ее, просто не понимаешь, что с ней делать. Раньше граница дозволенного выглядела в его глазах четче и он прекрасно знал, когда переступает ее и когда именно можно ждать подачи в ответ. Что-то легкое и ненавязчивое - в ответ хмурый взгляд. Что-то более настойчивое и неоднозначное - несдержанное шипение и желание быстренько смотать удочки. Он успел к этому адаптироваться и в каком-то роде даже выводить на смех и шутку дикую неприкосновенность напарника. Провоцировать и забавляться. В конце концов, никому из них это не вредило. А сейчас... Сейчас он этой грани не видит. Не знает куда шагать и в какой именно стороне может получить этот самый "расстрел". Но он обязательно будет пробовать. Денег за это не берут. Берут только его нервные клетки. Но терять их так стремительно, а потом в один размах восстанавливать - дело привычное, да? Как там, кстати, поживают его новенькие бойцы? Пока еще радуются молодости и прекрасной жизни? Чтож, это не надолго. Парочка из них мгновенно состарится вот прямо сейчас и взмолит о смерти. Но Дрэйк слишком садист, чтоб умертвить их мгновенно.

- Ты... Действительно считаешь, что заявиться к нему просто так на будничную беседку после всего, что случилось - это хорошая идея? - Ни то, чтобы он сомневался в сознательности демонического лиса. Тем более, месяц назад, он и сам, не думая ни о каких последствиях, снова вломился в его кабинет, желая устроить тотальный разбор полетов. На эмоциях, не побоялся ни бога ни черта и нисколько не пожалел, что сделал это. Не будет лгать самому себе, их разговор расставил кое-какие сомнения по местам, но состояние приятеля ему, мягко говоря, тогда совсем не понравилось. Хельсон был нестабилен и расшатан. И Дрэйку даже было неудобно набрать его номер телефона и спросить банальное: "Как дела?". Потому что, в каком-то роде, в его проблемах была и доля вины волка. - Может быть, и в курсе. - Дрэйк всмотрится в чертову монетку, которая создала им столько геморроя в бою с охотником и раздраженно сморщит нос. Он бы с удовольствием избавился от нее. Но артефакт, к гадалке не ходи, представлял собой не малую ценность. Такой еще надо ухитриться достать. Без последствий. - Но в этот раз о встрече договорюсь я. Ты не против? - И, естественно, предупредит, что с визитом они нагрянут оба. Что, впринципе, уже понятно само собой. А еще, как повод пересечься и удостовериться в стабильности состояния лиса. Он, конечно, вряд ли будет способен сделать хоть что-то если все еще хуже, чем он наблюдал в последний раз, но хотябы сможет сказать "я рядом". Иногда, некоторым хватает даже такой простоты.

Когда Мартин снова поворачивается, Луи подхватывает его за талию и заставляет полностью поменять положение. Хватит вертеться. Ему надоело украдкой цепляться за любимые черты лица. А еще, так он может беспрепятственно опускать взгляд за ворот своей собственной белой рубашки. К слову, выглядит очень мило и чертовски заводяще. Но вот в какую сторону уходит их разговор... Это заставляет волка скептически закатить глаза. - Проблемные. детки. четы. Салливан. - Нарочно делает паузы между словами, потом вообще замолкает, будто действительно переваривает сказанные напарником слова. Но это не так. Дрэйк просто находит подходящее время для того, чтобы в этом молчании поиграться с пуговичкой на честно украденной вампиром одежде. Таки волк задолжал ему именно этот предмет одежды. Поэтому и сдался без боя. А еще, потому, что в последнее время не носил белую атрибутику официальщины. Блядь, ладно, будем честны. На Мартине Салливане она просто смотрелась лучше, чем на нем самом. Несмотря на то, что была на N-ное количество размеров больше. - Но чем я лучше вас? - Улыбка короткая. Он склонится чуть вперед и позволит себе ткнуться носом в приятельское плечо. Подцепить свободный ворот и прижаться губами к нежной коже ключицы. - Помнится мне, в последний раз твои внутренние демоны отступили и без моей помощи. Ты неплохо справился сам. - Фраза не звучит как вопрос. Но в ней явный намек на то, что Луи хотел бы все-таки узнать, как так получилось. Он, несомненно, безудержно рад, что после всего случившегося ему не пришлось отбивать сознание Мартина у голодного ребенка, так услужливо согласившегося с ними сотрудничать в тот день. Отступление без боя - благодарность? Верилось с трудом.

Луи правда старается. ОЧЕНЬ старается слушать Мартина и не вставлять свои гнусные "пять копеек" тогда, когда тот снова заговаривает о своей семье. Старается понимать, что они зарубались по этой теме уже бесчисленное количество раз и никаких результатов кроме очередной ругани и даже мордобоя из этого не выливалось. Он может продолжать стараться и дальше, но никогда не поймет этой чертовой слепой любви. Этих волнений, этих переживаний к людям, которые, по сути, тебе уже давно никто. Они перестали носить хоть какой-то статус в "не жизни" вампира, когда тот отделился от них и пошел своим путем. И, тем не менее, так отчаянно продолжает за них держаться, что забывается: Луи, черт подери, срать хотел, что происходит с этими детьми и в какие жопы они умудрились скользнуть без вазелина с такой завидной легкостью, что кажется даже немыслимым. Но еще более немыслимым кажется факт безразличия самого ковена к этому явлению. Будто они действительно списывают все "дефекты" семейства с борта так, словно обрывают пуповину сразу же, как что-то не вписывается в когда-то общепринятые правила семьи. На самом деле, Луи бы нисколько не удивился, если где-нибудь в каком-нибудь огромном поместье принадлежащем Салливанам, была бы библиотека с великим множеством книг. И вот там, среди бесконечных сотен разномастных корешков, стоит огромный такой фолиант с исписанными вручную страницами. А на его черном кожаном переплете красуется золотая надпись: "Кодекс Салливанов". Нарушивших правила сразу же тыкали в спину саблями, выводя на рею и скидывали где-то посреди бескрайнего океана на необитаемом острове. Нет человека - нет последствий и позора на огромном чистокровном клане. Куда делся? А черт его знает. Очередной несчастный случай. Ни родительской привязанности, ни человечности. И самое даже не печальное, а страшное в том, что эта человечность была присуща существу, у которого, по сути, не было души. Либо этот мир окончательно катится к черту, либо душа Мартина Салливана каким-то чудесным образом, при обращении, осталось при нем и они занимаются каким-то совершенно бесполезным делом, из раза в раз отправляясь на ее поиски. Может, это душу Луиса стоило поискать? Он ее где-то случайно обронил, когда бежал из стаи. Ибо личный похуизм к семье был ничуть ни лучше Салливанов. С тем лишь различием, что своих детей он вряд ли бы бросил. Именно поэтому у него их просто нет.

- Рейнард не пьет алкогольные напитки, Марти. - Лу усмехается, искренне надеясь, что про тот же букет цветов вампир тоже пошутил. Ему даже представлять не хотелось, с каким лицом посмотрел бы на них Хельсон, ввались они с таким к нему в кабинет. В любом случае, Лу скинул бы все на Мартина и стоя у него за спиной, просто рассеянно пожимал бы плечами, мол: "Я тут не при чем. Это его прихоть". Для самого Дрэйка - ситуация максимально неловкая. Но зная глумливого Салливана - вполне реальная. Так что, если перспектива такой шутеечки вдруг замаячит на горизонте, нужно будет вырубить ее под корень. Или веником они будут отпизжены еще до того как успеют сказать: "Доброго времени суток" - Возьмем кофе. Если о встрече все-таки удастся договориться. - Кофе, хоть и уже порядком остывший, в прошлый раз зашел. Разговор только получился весьма смазанным, а камень на душе, с которым вошел в кабинет Луи хоть и подрассосался, но, все равно, остался неприятным грузом где-то внутри. Лиса - существо осторожное и скрытное. Дозирует информацию в разных пропорциях для каждого и тщательно подбирает слова, когда решает ей поделиться. И, кто знает, являлось ли его расшатанное состояние тогда только причиной личного душевного расстройства, или на это повлияли еще и внешние факторы. Мог ли знать демон, что ждет всех жителей Аркана в ближайшее время и ничего не сказать? Луис обязательно задаст ему этот вопрос. Когда решит, сможет ли он принять положительный ответ. Потому что это значило бы, что у них с Мартином был шанс уехать. И, скорее всего, они бы так и сделали. Даже если бы ни один, ни другой, особо не поверили в предостерегающие слова. Они бы посмеялись, изобразив искреннее неверие, но нашли бы сотни причин именно в этот день покинуть город, прикрываясь если ни страхами, то какими-то несуществующими делами, которые у них внезапно появились за пределами города.

"Неконтролируемая вспышка отрицательных эмоций длится в вашем организме ровно 90 секунд. Это значит, что, когда вы рассержены и злитесь дольше, это ваш личный выбор."

Луи глубже зарывается носом в собственную рубашку на приятельском плече и медленно вдыхает запах с его кожи, принимаясь отсчитывать те самые полторы минуты, пока приятель вещает о том, как именно ему удалось справиться со сворой в этот раз. Лучше бы он... не "спрашивал". Ну справился и справился. Ну мало ли, пошла таки на контакт. Не в первый раз за тот самый день, ни так ли? Но... Господебоже блядь, Мартин! Ты мог бы хотябы предупредить! И что бы тогда изменилось? Знание того, что вампир собирается, в случае чего, заправиться проклятой кровью какого-то странного малолетнего мальца, периодически балующегося травкой, вряд ли бы внушило оборотню уверенности в грядущей потасовке. Но он хотябы был бы в курсе, что, возможно, стоит ждать каких-то сюрпризов. Салливан все никак не может заиметь чертову привычку не решать какие-то крайне важные вопросы в одиночку. Либо же просто херово ориентируется в степени этой самой важности. Типа: "Моя стабильность не важна даже мне. Кому она еще может быть важна?" Просто непроходимая, несусветная, невыносимая глупость! И Дрэйка злит не сам факт того, как Мартин справился со своей одержимостью, а факт того, что тот не удосужился предупредить об этом напарника. Наверняка, знал, что волк будет против. Поэтому и решил за двоих. И Луи сам был в этом виноват. Потому что в последнее время столько раз говорил Мартину: "Нет", что необходимость советоваться с ним хоть в чем-то как-то сама собой отпадала. Зачем, если заранее знаешь, что услышишь? Именно эти мысли и отвешивают оборотню увесистую такую пощечину как раз в тот момент, когда Салливан тянет его за руку. Именно эти мысли заставляют его смотреть в глаза вампиру чуть менее обиженно и зло. А слова сказанные вампиром дальше и вовсе почувствовать себя виноватым. И вывод напрашивается сам собой. Книги по контролю гнева - это полная лажа. Человеку, чтобы не терять контроль, просто нужен рядом человек. По крайней мере, в некоторых случаях.

- Даже животные не бросают своих детей, Мартин. - Луи нахмурится и, уместив ладонь на щеке вампира, аккуратно погладит большим пальцем. - Твоя семейка настолько странная, что их логика не укладывается в моей голове. Салливаны это не просто фамилия. Салливаны - это какой-то странный, совершенно непонятный для меня феномен. - Ох, виноват. Он, наверное, снова сказал лишнего. Но, по крайней мере, его слова не звучат так, как прозвучали в присутствии бедняжки Кай. О том, что его мнение насчет сестричек не поменялось, но усугубилось после заварушки с лисой, Луис, пожалуй, промолчит. Он вообще бы не хотел касаться тем относящихся к семье Мартина, но, видимо, это его личное проклятье. И оно будет живо, покуда живы ведьминские отпрыски. Пусть скажут спасибо, что в его дурной, совершенно неадекватной, порой, башке, не возникает даже спонтанной мысли о том, чтобы просто отловить всех этих мракобесов и по одному утопить в ближайшей речке. Нет человека - нет проблем, да? Было бы очень в духе их ебнутой семейки. Мартин неисправим. У него всегда была только одна семья. Семья за которую он будет печься всю свою вечность. - Тут ты тоже меня переоцениваешь. Я - нечто куда гораздо отвратительное, нежели животное, которым ты называешь себя. - Кивает со знанием дела, чувствуя в свою грудь легкий толчок со стороны приятеля. Выводить вампира на сантименты он и не планировал. Салливан сам вывел себя на них. Всю жизнь уверяя себя в том, что ты - чудовище, естественно, не сразу поймешь, что быть человеком проще, чем можно даже было подумать. Всего лишь нужно открыться и позволить себя любить. А Дрэйк любил. И если кто-то его спросит об этом, он даже не станет увиливать. Ему хватило времени, чтобы разгрести бардак внутри себя. Мартину же, видимо, и вечности будет мало, чтобы расставить правильные приоритеты.

- Да, согласен. Но рюмочки будет мало. - Луи поднимается с пола не выпуская из рук свою ношу и аккуратно переступая через раскиданные по полу вещи, доносит вампира до стула у стойки. Только после этого возвращается за пустыми стаканами. - Ты смог смириться, простить и нянчишь новое поколение своей семьи так, будто это твои собственные дети. - Захватив лед из морозилки, он вернется к столу и выбив несколько кубиков в стаканы, разольет по ним выпивку. Отвратительное пойло, если опрокидывать его в себя теплым. Хотя видно, что волк немного нервничает, стараясь занять себя хоть чем-то, говоря сейчас с напарником. - Если бы моя стая меня бросила, нового поколения в ней бы не было. - Взгляд опускает, разбавляя алкоголь соком. - Я бы вырезал младенцев еще в люльках. - Впрочем, говорит об этом вполне себе будничным тоном. И, пожалуй, даже не преувеличивает. Мартину, может быть, и не доводилось видеть его с "такой" стороны. Но это еще не значило, что этой стороны в нем не было. И возвращаясь к разговору о Рейнарде Хельсоне... Тот - единственный из ныне знакомых Дрэйку людей, которые были вполне таки в курсе каким он может быть.

- Я вот о чем подумал. - Луис присаживается на стул рядом с Салливаном и пододвигает к себе свой стакан. - С помощью той монеты охотник не просто исчезал. Он прыгал в пространстве. - Волк хорошо помнил это ебучее отчаяние, когда, вроде бы, дотянулся, схватил, и в твоих руках вот-вот хрустнут чертовы кости, но проходит всего мгновение, и давление просто проваливается в воздух. Ублюдок уже в другом конце помещения. Жив, цел, орел. Блядство. - Это не значит, что артефакт способен перенести хотябы одного из нас через барьер? - Алкоголь обжигает горло. Снова перебор. В следующий раз оставит смешение напитков за Мартином. У него самого сегодня все, определенно, идет через жопу.

Хотелось сказать: "Хорошо, что мы - не животные", но слова застряли поперек горла, знатно так придавленные высокоградусным. Они с Мартином и людьми-то не были. Сверхи в этом мире вообще понятие весьма относительное. Хапнули у всех всего понемножку. Луи не знает, повезло ли Салливану в том, что ему удалось как-то время все-таки побыть человеком. Ведьмы и колдуны хоть и были наделены магической силой, но оборотню почему-то казалось, что к людям они были приближены больше всех. Почему? Да черт его знает. По сути, такие же долгожители, как и оборотни, но вместо обращения в своем кармане имели другой козырь. Но волки думали совершенно по-другому. Лично он сам - не в счет. Он - паршивая овца своего семейства, которая родилась без способности мыслить вообще. Его приболевший с детства разум еще пытался что-то там генерировать по юности, но, в конце концов, все равно пошел не по тому пути, в котором ему бы следовало развиваться. Не потому, по которому его заставляли идти. Он просто решил одним глазком заглянуть на неизведанные, никому не известные в его родословной земли. Потерял счет времени, увлекшись вкушением такого прекрасного явления как "свобода" и вернулся домой уже безнадежным наркоманом. Такие не лечатся. Таких не удержишь обычными словами: "так надо", или "ты болен". Таким не помогают курсы реабилитации. Но, к слову, реабилитировать Луи никто и не стремился. Мать никогда в него не верила, а отец... После разговора с лисом у Дрэйка появились совершенно другие мысли на его счет. И он решил оставить эту тему на размышление чуть позже. Собственно, уже месяц до этих размышлений не доходит. Все его мысли сконцентрированы на другом. Он вообще старается как можно реже думать о семье. Он то понимает, что их жизни разошлись. Они теперь сами по себе.

- Напомню тебе о наличии у тебя личных конечностей, когда ты в следующий раз заговоришь о водке с соком. - Луи натянуто улыбается и постукивает пальцами по своему стакану. Вот и та самая грань. Черта, которой, вроде как, и не нет, но мирно следуя по своей дорожке, ты невольно за нее цепляешься и спотыкаешься. И это, блядь, раздражает, да? Раздражает даже больше, чем когда ты эту черту видишь, знаешь, что заступать за нее нельзя, но с завидным упорством настоящего барана делаешь это. Совершенно по-другому воспринимается. Ты хотябы знаешь, в какое время и в какой момент ждать подачи, возмущенного шипения, или еще чего. А тут как в неизвестность шагаешь. Впрочем, шагать по ветхим бревнам, стеклянным полам и почему дерьму уже давно должно было войти в привычку. По крайней мере, в плане их хуй пойми неоднозначных отношений. Дрэйк неоднократно сравнивал приятеля с кошкой. Которая приходит тогда, когда захочет, ластится к твоей груди, мурлычет доверчиво, а потом ей просто надоедает. Она смотрит на тебя и делает вид, будто ты сам ее принес и насильно заставил на тебе полежать, а она снисходительно тебе помурлыкала. Проходит минута, вторая, а ее вид становится все раздраженней и ты уже не знаешь, что тебе сделать, чтобы она ушла сама, потому что и тебя это все начинает напрягать. И вот то самое мгновение, когда душа поэта не выдерживает и кошка психует. Возможно даже огрызается на тебя, а не просто соскакивает на пол. Ты виноват, безмозглый человек. Неправильно чухал меня за ушком. О, ну конечно. Иначе и не могло быть.

А Луи сегодня просто... Чрезвычайно сдержан. Слова о том, что он из тех, кто любит утрировать, Дрэйк проглатывает, вместе с очередным глотком алкоголя из своего стакана. Кому как ни Салливану разбираться в "животных, бросающих своих детей". Проще сказать так, чем признать, что его семья - не животные и делать они так точно не должны были. Но, опять же, нет. По каким-то неведомым оборотню причинам, он будет выгораживать свое фамильное наследие до последнего. Ну и к черту, да? Пусть. Если ему так нравится - пусть продолжает. Если ему так нравится, то пусть думает, что знает и видит всех людей насквозь. Пусть говорит, что Луис Дрэйк хороший. Может быть, волк и хочет быть для него таким. Салливану лишь стоило не забывать, что когда-то он ошибся даже в себе самом, не говоря уже о ком-то другом. Нет, он прав, Луис старается быть с ним максимально открытым и искренним, но, как и у самого вампира, у него имеется пара скелетов и в личном шкафу. Один из которых он вот так просто сейчас выложил перед вампиром на стол, предлагая на него посмотреть. А тот отказался даже перевести взгляд в его сторону, отговариваясь обычным: "Я все знаю без тебя". Но не думая о том, что этот скелет был предоставлен ему дважды. Луи едва не потерял контроль на крыше винокурни, но Мартин был слишком занят мыслями о том, как угробить себя вместе с охотником. Возможно то, что сидело внутри вампира было поумнее его самого. Возможно во всем была виновата не "открытость и чистота эмоций", о которых говорил Салливан, а умение своры заглядывать в окружающих своего хозяина существ чуть глубже, чем он сам. Возможно, суть была не в доверии, а в обычном - зверь на зверя не кидается. Луис тоже не из тех, кто опирается на слухи, стереотипы и реагирует только на то, что видит своими глазами в отношении других. Но когда ему из раза в раз говорят и показывают одно и то же, даже его скудно варящий мозг задумается: "а истина ли то, что я ХОТЕЛ БЫ видеть"?

- "Карманное измерение?" - Да, лучше отойти от наболевших тем и обратиться к нынешним проблемам. Не сказать бы, что Луи был до жопной дрожи напуган происходящим, но ощущение незримой клетки, что нависло над городом, определенно не давало ему покоя. Для чего-то, в конце концов, это же было сделано? И это "для чего-то" не пахло ничем хорошим. Бродячих псов на улицах, чаще всего, отлавливают и сажают в клетку не для того, чтобы отвезти в питомник. Скотобойня - их последний пункт назначения. В Аркане был большой концентрат магической и не только магической энергии. Сверхи разных рас сейчас собрались под одним куполом. И для чего это кому-то было нужно - загадка. Но когда народ сбивают в кучи, чаще всего, это оборачивается каким-нибудь жертвоприношением, нежели мероприятием типа акции "приведи друга - получи купон на скидку в подарок". - Говоришь, это пострашнее, чем быть расщепленным на куски? Что же можно найти в таком "кармане?". - И как вообще может выглядеть другое измерение? Он никогда об этом не задумывался. Наверное, именно поэтому в его словах сейчас слышится нескрываемый интерес. Подумать только... Интерес к магическим штукам. У Луи Дрэйка. Артефакты в эту категорию не входили. Он воспринимал их как должное, как хороший повод подзаработать и за редким исключением пользовался ими сам. Но термин "другое измерение" показался ему чем-то исключительно странным. - Сколько магической энергии нужно, чтобы создать такой "мир", если я правильно понимаю, о чем идет речь?

Интересно.
То, что рассказывал Салливан было действительно интересно. Да, магия, как таковая, ни то что бы не привлекала Дрэйка вообще. Просто она, в свое время, не вышла у него на уровень того доверия, в котором он бы мог смотреть на что-то "чудесатое" спокойно и не думать о том, что оно может выйти из-под контроля и что-нибудь разъебать. Отношения с сиим явлением у него, мягко говоря, не сложились вообще. Красиво, необычно, загадочно, даже непостижимо в каком-то случае. Некоторые маги достигают таких вершин мастерства, что в пору бы завопить от восторга. Луису Дрэйку же, скорее, захотелось бы завопить что-то типа: "Убейте эту бомбу замедленного действия, пока не стало слишком поздно!" Оно, знаете, так бывает. Когда хапнешь дохера не слишком приятного опыта. В его жизни с магией случались только исключительно косяки. К сожалению, неоднократно. А помогла она ему всего один раз. Когда мисс Фладд не отказалась перекрыть кривые чары. Запросив при этом вампирской крови. Крови Мартина Салливана, черт бы побрал эту ведьму. Кажется, ну что тут такого, да? Тем более, кровь, скорее всего, будет использована во благо. Но, нет. Нет-нет-нет и еще раз - нет. Луис Дрэйк слишком ревностно относится ко всему, что бы не касалось его напарника и будь он в курсе цены, вряд ли бы согласился на такую сделку. Но, опять же, кого интересовало его мнение при согласовании? Безусловно, он благодарен. Особенно, если сам Марти считает это сущей мелочью за его здоровье. Но внутри остался неприятный осадочек. Магия может быть интересна. Но оборотень предпочитает оставаться в стороне и быть обычным слушателем, нежели участником, или зрителем. Вот так его устраивает, определенно.

- Типа мир спрятанный в другом мире? Забавно. - Луи опирается локтями на стойку и подкладывает руки под подбородок. Взгляд медленно блуждает по барной утвари, но как-то совершенно бездумно. - И если ты не знаешь о нем, то можешь беспрепятственно ходить по местности, но не подозревать, что на данный момент проходишь через чью-то рукотворную вселенную? Действительно, похоже на Аркан. - Но Аркан таки, по сути, ни чем не отличается от "мира внешнего". Тем лишь только, что был населен сверхами. Наличие "магической почвы" же шло как само собой разумеющееся. Даже нутро оборотня чувствовало нечто потустороннее. Нечто другое, нежели, например, в любом другом городе на этой планете. И не важно, что далеко отсюда он никуда не уезжал. Но видел города окрестные. Правда теперь ты вот так вот просто готов отдать многое за то, чтобы оказаться на улицах обычных городов. Где нет никаких куполов, где ты не чувствуешь себя в клетке. Где глубоко вдыхая в легкие воздух, ты чувствуешь, что свободен. Здесь же дышать было трудно. Вот прям действительно трудно. Дрэйк знает, что это. Это приступ медленно подступающей паники. Когда ты, вроде бы, находишься во вполне себе таком спокойном расположении духа, но тебя раздражает каждая неровность на сбитых простынях. Выводит из себя то, что чашки в ящике не одинаковые, ни из одного сервиза. Ты начинаешь нервничать по пустякам, воспринимать сказанные тебе слова в штыки и ощущать, каким спертым и душным стал воздух. Будто на улице не десятое ноября, сама суть которого пахнет опавшими листьями и приближающимся дождем. Раздерни шторки на окнах и ты увидишь, что на дворе жаркий июль, душащий тебя палящим солнцем и пылью, поднятой с проезжих дорог.

- До встречи с тобой я занимался только заказами. Не искал что-то целенаправленно. Для себя. - Плечами пожимает. И ведь действительно, у него всегда был интерес только к стороне исключительно наживной. Денежной. Он принимал заказ, брал два адреса в один и другой конец и работал. Закопаться где-то в книжках, найти что-то мифическое и заморочиться его поисками? Нет. Пока он будет искать что-то поистине ценное, но, возможно, вообще не существующее, скорее всего, за это время, отобьет деньги на мелких кражах. Подобными поисками занимаются, пожалуй, только такие ценители, как Мартин. Те, что готовы оставить артефакт себе и не сбывать его на аукционе, а использовать. - Но монету бы я оставил. В нынешней ситуации, кто знает, в чьи руки она может попасть и как будет использоваться. - Заработать они всегда успеют. В конце концов, именно на данный момент, в финансах они уж точно не нуждались. Закрытый барьер лишал их определенных привилегий. Дернуться куда-то они уже точно не могли, а лежащих сбережений на счете конкретно Луи, хватило бы на обычное проживание не только ему, но еще и паре его отпрысков, если бы те имели место быть. - Нет, я не говорю, что наши руки прям охренеть какие "добрые", но, по крайней мере, нас точно нельзя уличить в геноциде вампиров. Эта составляющая нынешнего состояния Аркана меня волнует больше чем перекрывающий дыхание барьер. Внутренний хаос, который невозможно контролировать. Так что, давай будем держаться ближе и меньше напрягать друг другу нервы. - Удивительно, но слова его звучат без привычного нажима, в котором от напарника он обычно не просит, а требует поступать именно так, как он хочет. Возможно, это намек на то, что он не хочет говорить вслух: "Я готов идти за тобой даже по делам твоей чертовой семьи, только меньше мелькай на улицах один".

- В теории? - Луи вздергивает брови и допивая содержимое своего стакана, не сдерживает громкий смешок. - Не буду скрывать, мне нравится вот этот покой, в котором мы находимся в последнее время. Ты пожил подольше, чем я. Возможно ты привык к постоянным переменам. Я же нахожусь сейчас в состоянии прострационного ахуя. Слишком беспрерывная череда меняющих несущие мой мир события. Дай мне время и все снова станет на свои места. - Чистосердечное признание. В каком-то смысле, он даже завидует неукротимому духу авантюризма Мартина Салливана. Более того, зачастую, он его поддерживает. Но в жизни каждого живого существа наступает момент, когда у него просто садится батарейка. Наверное, подобное случилось и с Дрэйком. Но так не будет все время. Потому что Луис живет в движении. Если бы он изначально хотел существовать в тишине и покое, то остался бы в стае. Но он здесь. И, опять же, нет ничего, о чем бы он стал когда-либо жалеть. - В теории ты не предлагаешь никого обокрасть. Но что у тебя есть на практике? - Ну не надо было просить помощи у звезд. Мартин тоже не из тех, кто плюется словами в пустоту. Луису проще спросить у него напрямую, чем теряться в догадках и ждать, когда Салливан решит выложить все карты на стол, кормя напарника томительными ожиданиями и вот этими взглядами типа: "Пс, парень, у меня есть кое-что интересное, но я жду пока ты созреешь на великие свершения". - Что ты нашел? - Вот теперь он сядет к приятелю в пол оборота и всмотрится в его бесстыжие глаза. И, простите, как можно влачить спокойное существование, когда прямо перед тобой есть что-то настолько совершенное, вечно нарушающее твой покой? И так ведь было всегда. И сейчас и тридцать лет назад. Отказаться от этого? Да ни за что в жизни. Тогда бы он прослыл самым невыносимым дураком. Для себя. Для остальных он не против быть таким. Ведь им не понять.

Луис просто безмерно счастлив, что Салливан с ним не спорит. Нет, он ни в коем случае не считает, что тот не способен за себя постоять. Дрэйк прожил и проработал с ним слишком долго, чтобы с уверенностью говорить о том, что вампир не вывезет. Потому что это не так. Мартин за свое полутора столетие наверняка успел навидаться некоего дерьма. Он топтал эту землю уже тогда, когда оборотня еще далеко не было даже в проекте. Он был обращен в детстве и его оставили выживать. Он жил в совсем немирные времена и, как думал волк (или как хотел думать?) привык противостоять неприятностям в одиночку. Тоже весьма животрепещущий вопрос: были ли у Салливана когда-то еще напарники? Долгосрочные. Спросить? Да, в принципе, ничего не стоит. Но почему-то Луису кажется, что этот вопрос будет звучать в контексте: "Сколько любовников у тебя было до меня?". Оба вопроса, по своей сути, совершенно дурацкие и не важные. Но, иногда, почему-то хотелось знать ответ хотябы на один из них. К слову, не о любовниках. Это оборотня волновало в последнюю очередь. На своем опыте таковых он в своей койке повалял не мало, а вот с напарниками дела обстояли не так ровно. Лу не работал в паре. Никто не хотел идти на риски. А он сам понимал, что слишком быстро привязывается к людям и на первую позицию у него, со временем, начнет выходить не добыча, а защита того, кто находится рядом. Знать свои слабости - это хорошо. Защищать того, кто в защите не нуждается? Да каждый нуждается в таковой, когда на тебя смотрит пара охотничьих дул. И насколько бы Мартин Салливан не был силен, на каждого сильного найдется толпа, или кто-то более сильный. И не думать об этом Луи просто не мог. Но он старался говорить себе: "Больше доверия. Больше уверенности", в то время как другая сторона мозга, более истеричная и бесконтрольная, орала: "В случае чего - ты себе не простишь". Не простит. Но и, черт подери, волочиться за Мартином как сторожевой пес он тоже вечно не может. В конце концов, тот имеет право на личное пространство. И этот пес будет рядом, когда тот позволит.

- На самом деле, я думаю, что мы застряли в Аркане надолго. - Луи смотрит за тем, как вампир допивает свой стакан и бросает беглый взгляд на остатки в бутылке. Та изначально была не полна. Может быть, им стоило открыть что-то другое? Раз уж они планировали поговорить на серьезные темы. Понятное дело, что алкоголь - не решение в данной ситуации, особенно, учитывая, что сам Дрэйк хоть и пьянел стремительней чем напарник, но такой дозой его точно было не свалить. Последний раз он относительно сносно улетел в зале игровых автоматов. Но тогда его организм вообще очень сильно над ним смеялся, шатая по и без того приболевшему мозгу подростковыми гормонами. Ох, черт возьми, ну и сложный период был, однако. В смысле, не под чарами. А именно подростковый. Вот уж когда он действительно не умел пить и еще более не умел держать себя в руках. Тогда алкоголь шел легко, потому что ты молод, горяч и крайне ебонут. Сейчас он идет легко, потому что ты знаешь, что пойло расслабит и подразвяжет язык. Глупо, когда тебе шестьдесят четыре, а ты все еще прячешь своим мысли ща высоким градусом. - За тридцать лет, что мы тут обитаем, барьер не опускали ни разу. Значит ли это, что происходит действительно что-то серьезное? Настолько, что они даже не удосужились эвакуировать население. - В конце концов, если в населенном пункте что-то идет уж очень плохо, копы, обычно, сначала стремятся обезопасить живые души, а уже потом вешают ограничительные ленты. Может быть, в мире сверхов было все не так. - Или они не желают отсюда кого-то выпускать. - Может быть, все вообще было куда гораздо хуже, чем можно было бы подумать. - Теорий можно двигать много. От самых примитивных типа: "Мы не хотим, чтоб зачинщики хаоса покинули город", до самых абсурдных: "Мы так долго вас здесь всех собирали. Город щедро делился с вами своей силой, покоем и ресурсами, а теперь, заплатите за тайно подключенную вам кредитную услугу - умрите". - Луи вот вообще бы не удивился. Здесь можно было ожидать чего угодно. Вера в лучшее в этом дуэте будет жить долго. Пока они если и не отчаятся, то просто забьют. Вера в Луисе Дрэйке же будет жить до тех пор, пока Мартин Салливан продолжает так аккуратно сжимать его руку и находиться так близко, что если залипнуть и заморочиться, можно пересчитать все ресницы на его веках.

- Рано нам еще на покой, Мартин Салливан. То, что я немного расклеился еще не повод одевать на меня шерстяные носки и сажать в кресло-качалку. - Смеется тихо и опускает взгляд, чтобы пальцами подцепить рукав своей рубашки и завернуть его на запястье вампира. Вид, знаете ли, лучше. - Поэтому, придется отложить домик в Маями на ближайшие лет сто-сто пятьдесят, если ты не против. - И, слава богам, Мартин не похож на того, кто был бы против. На его лице столько вдохновения, когда он слышит просьбу выложить побольше информации о "теории не о краже", что ни о каком покое, в принципе, и речи быть не может. Неисправим. И это прекрасно. Луи совершенно по-хамски доливает остатки алкоголя себе в стакан и разбавляет ананасовым соком, пока вампир соскакивает со своего стула и идет за ноутбуком. Апельсиновый, в любом случае, иссяк. Главное - не потянуться за добавкой. Дел у них на послесонное время, нет, но трещащая голова, все равно, не очень приято. А именно таковой она и будет, если уйти на смешение горячительного.

Луи практически ложится на стойку, когда напарник возвращается и ставит перед ним ноутбук, снова присаживаясь рядом. Слушает внимательно, не перебивает. Поиск подобных артефактов - не конек волка. Он никогда не лез в такие дебри. Все подобные случаи всецело ложились на хрупко-нехрупкие плечики вампира. А уже потом, тот выдавал пережеванную и перебитую информацию своему не очень далекому напарнику. Если над обычными заказами они могли работать в одиночку, то тут... Луису казалось, что будет мало и их обоих. Добыча была крупная, если действительно существовала и несла в себе именно такие магические свойства, как было описано. За такую вещь они не просто получат целое состояние, они, пожалуй, могут вообще свернуть свое дельце и уйти в беззаботную старость раньше на пару сотен лет. Но, опять же, нужно ли им это? Пока, определенно, нет. - Это будет сложно. - Дрэйк задумчиво почесывает небритую бороду и ловит заискивающую улыбку Мартина. Ну, что он может сказать? Естественно, он в деле! Он всегда в деле! Что бы там не придумал Салливан. Ни то, чтобы у него не было выбора... Он мог отказаться. Если бы не хотел. Но кража подобного уровня просто не позволит сдать ему на попятную. Тут уже дело даже не в погоне за деньгами, а в укреплении своего собственного... Эго? Кому не хочется подняться на ступенечку выше в своем непростом деле? - Черт подери, Мартин Салливан... Ты - неугомонный говнюк. - Луис смеется, за стул подтягивая вампира к себе ближе и ответно его приобнимая. - Но это одна из тысяч причин, по которой я люблю тебя. - Собственно, говорит по факту. Ведь именно на этот азарт, именно на эту неугомонность, он когда-то запал. Эта любовь к авантюре зацепила его, нет? Он может назвать бесчисленное количество причин и каждая из них будет дополнять один совсем нецелостный пазл. И имя ему бесконечность. Не иначе. - Надеюсь, у тебя есть план.