Лу ненавидел такие вот вылазки. Вылазки днем. Не сказать бы, что лично он был ночным жителем... В отличие от Салливана, Дрэйк комфортно чувствовал себя как при дневном свете, так и в ночном сумраке. И неаккуратность вампира в этом плане, иногда, мягко говоря, выводила его из себя. Зонт. Это просто зонт. Зонт, который защищает его от солнечного света и он думает, что этого вполне достаточно, чтобы просто так разгуливать по улицам Аркана. Луис же так не считал. Но спорить с напарником было себе дороже. Утро и без того выдалось слишком нервное, чтобы разбавлять его еще и незапланированной грызней. Да, грызться сейчас было равносильно самоубийству. По крайней мере, моральному. Неделька выдалась, мягко говоря, насыщенная и, в конце концов, хотелось уже просто покоя. Лу надоело просыпаться каждое утро и нервно ощупывать себя на наличие потери каких-нибудь конечностей. Надоело каждый раз просыпаться и прислушиваться к своему дыханию и к общему состоянию. Организм, знаете ли, штука такая, паршивая. Стоит тебе только начать себя накручивать и понеслась. В совершенно здоровом организме сразу же находятся какие-то болячки типа тошноты, головной боли, крутящего желудка и слабости. Так вот, Дрэйк чувствовал себя паршиво. Настолько паршиво, что идти вообще никуда не хотелось. И это совсем не последствия алкогольного отравления. Вчера он пил аккуратно и в меру. Такое тоже случается в его жизни и нередко. Волнение. Оно сказывалось на нем хуже, чем тот же бодун. Ему крутило, мутило, тошнило. И несмотря на то, что на улице уже был конец августа, от солнца пришлось защититься темными очками, ибо ему казалось, что совершенно нещадящие сегодня никого лучи, выжгут ему роговицы глаз быстрее, чем он успеет разглядеть надпись на угловой булочной. Ноющий желудок требовал жратвы, но Дрэйк нещадно заливает в него эспрессо. Жрать сейчас вообще не вариант. Он прекрасно помнил, что испытывал, когда его ударило чарами. Если бы в тот день он удосужился что-то сожрать, то все содержимое его нутра осталось бы нелицеприятным месивом на полу склада магических штучек. И от чего-то ему казалось, что ведьма не будет в восторге, если волк заблюет ей всю лавочку. А, собственно, о ведьме...

С чего Мартин вообще решил, что та захочет им помогать? Или снять кривые чары это нынче ничего не стоит? В смысле, это делается так просто? Дрэйк был уверен, что даже если эта самая Алекто согласится оказать им помощь, то плата его в любом случае не устраивала. Салливан говорил что-то о своей крови? Оборотень был согласен отдать деньги. Много денег. Ну, или завалить какого-нибудь вампира по пути сюда. В чем, собственно, проблема? Наверное, в том, что сейчас утро, солнце жарит как ненормальное, а как раз таки НОРМАЛЬНЫЕ вампиры прячутся по своим норам, не желая высовывать свой нос. И правильно делают! Но это же Мартин. Лу, безусловно, было приятно, что напарник был готов так рисковать ради него, но... Сами понимаете.

Благо, до лавочки они добираются быстро и Мартин сразу же находит для себя более темный укромный уголок. Луису могло бы быть жаль, что они не могут остаться здесь до захода солнца, но, нет. Все эти магические штучки удручали его сейчас как никогда. Здешний запах немного его раздражал и сама обстановка вводила в уныние. Ему не нравилась мысль о том, что снова придется пережить ощущения от превращения, но таки нужно было поддерживать себя. Он избавится от подросткового тела и снова вернется к прежнему виду. Привыкнуть к себе двадцатилетнему так и не удалось. Ему все равно казалось, что чего-то не хватало, даже несмотря на то, что силы он свои не растерял. Все закончится. Уже скоро. И Лу нервно покусывает нижнюю губу, когда вампир пытается воззвать к отсутствующей на месте хозяйке. Неприятно и нервно. Это видно по дрожащим пальцам на его руках. Возможно, именно поэтому он чувствует, как его запястья касается вампир, наверное, пытаясь этим успокоить напарника. И действительно становится как-то легче. В конце концов, он не один. Мартин не даст ничему выйти из-под контроля. Он же не стал бы обращаться к тому, в ком не уверен? Ведьма вряд ли захочет его убить? Не захочет же?

- У меня в голове такая каша... - Дрэйк криво улыбается, и раздраженно ведет плечами. - Я уже, признаться честно, сам не знаю, чего именно хочу. - И ведь не врет. Ведь сейчас он... Практически одного визуального возраста с вампиром. И еще несколько лет мог оставаться вот таким. Волк уже успел отметить про себя, что с ним таким, Салливан чувствует себя более комфортно. Он как-то... легче идет на контакт чтоли. И речь сейчас идет не о вчерашнем поцелуе, отнюдь. - Но мы уже здесь. - Кивает. В се же, не зря он сегодня по утру залез в свой шкаф и переоделся в свои обычные вещи. К слову, в них сейчас выглядит невероятно несуразно и глупо. Просто как какой-то шалопай, решивший, что носить вещички на Н-размеров больше - это модно. Нужно будет только заранее распустить крепко затянутый ремень. А то в процессе, вероятно, думать он будет совершенно не об этом.

Мартин отчасти догадывался, что снять наложенные на Луиса чары будет непросто. Магия штука капризная, один неверный ингредиент, одно неверное движение, и всё. Ты либо превращаешься в морскую свинку и тупо умираешь через пару лет, либо лишаешься памяти, либо рассудка, либо всего сразу. Причём варианта “просто умереть” не завезли — кривые и косые чары дают непредсказуемый эффект из сотни тысяч различных исходов. И смерть самый маловероятный из всех. Приятно, когда в записной книжке есть человек, способный разобраться со столь деликатной проблемой, хотя пессимистичный червячок уже проделал в мозгу множество дыр. Салливан, чего греха таить, переживал. Однако, не показывал этого, чтобы уставший от оков молодости Дрейк не запаниковал.

Деловито проследовав за Алекто в её обитель, пахнущую травами, старыми книгами и полевыми цветами, Мартин сделал вид, будто с интересом разглядывает многочисленные полки. Фладд подтвердила все его опасения: без самого источника чар придётся тыкаться вслепую, резать на бомбе провода без инструкции. Отодвинув на второй план переживания прошедшего дня, Салливан встряхнулся, серьёзно цыкнул, подкидывая на ладони хрустальный шарик с мутным содержимым, и тяжело вздохнул:

—  Да. К сожалению, предоставить тебе образец мы не можем.

Он умолчал о том, при каких обстоятельствах Луис нарвался на проклятие.

—  Побочных эффектов не было, насколько я могу судить с высоты своего опыта. Рога не выросли, конечности на месте, —  вампир обошёл Луиса и хохотнул. —  Память не пострадала. Просто оборотень шестидесяти с лишним лет вернулся в свои семнадцать, вдохнув какую-то дурь.

Дальнейшие слова Алекто заставили Мартина окончательно сбросить с лица маску беззаботности — он внимательно слушал и кивал, бегая взглядом по помещению и напряжённо хмуря брови. В ответ на недоумённый взгляд Луиса, Салливан пояснил после тревожной паузы:

— Есть два стула, дружище: либо ты без проблем откатываешься в беззаботную молодость без памяти о прожитом. Либо Алекто снимает чары вслепую и мы рискуем не только твоим рассудком, но и твоей…

Красноречиво поглядев на Фладд, вампир цыкнул, намекая, что ремарку о травме можно было бы и опустить (она была права, потерять Луиса сейчас сродни катастрофе, непонятно, почему так происходит, но Салливан сделал мысленную пометку разобраться при случае и пояснить себе ситуацию на удобоваримом материале типа палочек для тренировки счёта).

—  Твоей жизнью, —  наконец закончил мысль Марти и кашлянул в кулак. —  Чары непредсказуемая штука, каждый раз тычешь пальцем в небо, если нет исходных материалов, но… В то же время я знаю, что без риска магия в принципе не может существовать. Решать в любом случае тебе, Лу.

Сунув руки в карманы, Салливан склонил голову, ненадолго замолкая. Не было понятно, взволнован он, воодушевлён или напуган, но вампир то и дело стучал каблуком, останавливая мечущийся взгляд на чём угодно, только не на Алекто. Дрейку будет больно в любом из случаев. Но если всё получится, то Мартин готов в тот же день прибежать к Хайме Солеру с криками, что уверовал в господа.

Дурость какая, приди в себя, старик.

Салливан снова встряхнулся.

—  Алекто, —  произнёс он вдруг. — А мы можем наложить на него чары, которые смогут состарить его обратно? Понимаю, что наложение одной магии на другую — не совсем ведьмачий метод, но не снизит ли это риск смерти Луиса в процессе?

Он немного обмозговал озвученное, постукивая кончиками пальцев по предплечью. Мать бы сейчас закатила глаза так, что весь род Салливанов бы заклеймил Марти позором по второму кругу. Думай, чёрт, думай. Ты был гением на курсе, хоть и давненько не практиковал.

—  При хорошем исходе твои чары могут перекрыть это кривое заклинание и нивелировать его. Со временем эффект спадёт окончательно, и Луис продолжит жить, сколько ему уготовано. Возможно, с некоторым побочным эффектом в виде обострившихся флэшбеков.

Как эта парочка оказалась в этой ситуации ведьма не спрашивала, это было не ее длинного носа дела, да и скажи они правду, это навряд ли бы помогло им найти лучшее решение имеющихся проблем. 64 минус 43 будет 17, как не крути. Алекто переводит свой взгляд с Мартина на Луиса, переживания первого и вид второго только подливают огонь в гигантскую печь ее сердоболия. Она не хотела даже представлять какого это - очнуться 17-летним, не зная, чего ожидать от следующего мгновения, когда ты уже пол века бывал, наверняка, в разных ситуациях, и справлялся, а тут только на мгновение твоя удача от тебя отвернулась, и ты беспомощен. Ведьме хотелось бы обнять Луиса и внушить ему, что все будет хорошо. Но это, к сожалению, навряд ли ему бы помогло. 

  - Я могу наложить на него чары. Безусловно, - женщина кивает в ответ на вопрос Мартина. - Но бесследно и гладко это прошло бы только в том случае, если бы изначальная смесь была правильно составлена. Тогда да, моя магия перекрывает эту и все хорошо. В вашем же случае, проблема в “побочках”. Луис будет выглядеть, как прежде, но проклятие так просто не уйдет. Если бы мы знали, чего можем ожидать, я бы нашла способ держать это под контролем. Но да, это тоже вариант, безусловно, я могу предоставить несколько артефактов, на самые нежелательные эффекты, но тут сложно угадать.

Вернуться к прежнему, просыпаться каждое утро с опасением и неуверенностью, пока не привыкнешь и не заболишь, что у тебя под кожей где-то таится и гниет след чужой ошибки. Пока в один прекрасный день она не даст о себе знать, когда ты будешь ожидать этого меньше всего. И, если ты будешь удачлив, ты лишь превратишься в чихуахуа, и, если ты будешь ОЧЕНЬ удачлив, рядом с тобой окажется человек, который сможет распознать в этом теле тебя.   

- Или я могу использовать твое сознание, Мартин, как якорь. Я могу провести ритуал, временно связывающий ваши сознания, у вас есть общее прошлое, удерживая вас в этой точке, Луиса получится вернуть в прежнее состояние с наименьшими последствиями. Но если вы на это пойдете, то надо понимать, что, если хотя бы один из вас захочет вытолкнуть другого из этой связи, то Луис будет потерян. А в этом состоянии вы не можете ничего друг от друга скрыть, это как во сне, когда ты думаешь о чем-то и это тут же происходит. Вампирская способность выключать эмоции тут может грозить катастрофой. И нет, - ведьма старается опережать опасения Мартина, зная о его осведомленности в магии, - переживать о связывании живого с проклятием неживого не стоит, для этого у вас есть я, это будет моей основной задачей и твое проклятие на Луиса не повлияет. Так или иначе.

К “или иначе” Алекто была готова большую часть своей жизни, все, кто должны были быть проинструктированы - были проинструктированы, документы были готовы: распоряжения о лавке, имуществе, ее теле, если бы оно, конечно, наличествовалось. При ее стиле жизни это был не пессимизм, а рациональная предусмотрительность: она не хотела, чтобы ее смерть была кому-либо во вред. Навряд ли кто-нибудь в клане удивился бы, исчезни она одним непогожим днем.

- В любом случае, прошу меня извинить, - Алекто встает и направляет к выходу из комнаты, - мне надо вызывать сотрудницу пораньше, чтобы прилавок не пустовал.

Она склоняет немного голову, в вежливом жесте, и оставляет двух престарелых подростков наедине на тот случай, если им необходимо время на обсуждение.

Таки, наверное, исправить не сможет...
Лу хоть и показывает всем своим видом абсолютную отстраненность от разговора, все равно, слушал ведьму внимательно. Кривые чары. Звучит устрашающе, на самом деле. Обычные чары, чары грамотные, чары сильные, уже не казались ему такими страшными, как то, что сейчас сидит в нем. Грамотные чары можно было бы снять. Перекрыть, сожрать, не знает. Они, как известная болезнь, от которой уже имеется лекарство. А когда в твой организм попадает новый штамм, сотворенный каким-то тупым ученым, или же уже мутировавший в природе, медики сокрушенно возьмутся за голову, понятия не имея, что с ним делать. Очень удачное сравнение в этой ситуации. Они с Мартином бежали с тайничка в панике. И никто из них не подумал что нужно было захватить с собой склянку с первоначальным составом, из которого еще можно было бы извлечь антидот. Но что-то Луис не мог припомнить, была ли возможность собрать хоть что-то? Вроде как, разбившаяся о его башку тонкая склянка разлетелась в пух и прах, а цветастый порошок, едва волк успел вдохнуть добрую его дозу, растворился в воздухе так быстро, что будто и не было его. Казалось, в его носу до сих пор стоит этот сладковатый запах. И Дрэйк морщится, внезапно концентрируя на этом свое внимание. Такое ощущение, что в каждую ноздрю ему запихали по отвратительной фруктовой жвачке. Но если не акцентироваться на этом, сквозь нее все еще отчетливо чувствовался приятный запах трав. Приятные запахи, обычно, успокаивают его, но не сегодня. Ведь изложив окончательные варианты развития событий, ведьма оставляет напарников, чтобы над ними подумать. От чего-то Лу начинает чувствовать себя в таком положении неуютно и это чувство возрастает стократно, когда Мартин, словно с цепи срываясь, сразу же отрезает путь к, как показалось Луису, верному выходу из их ситуации.

Нельзя. Тебе нельзя в мою башку. Нельзя. Эти слова эхом отдаются в голове волка и он складывает руки на груди, переводя взгляд на приятеля. Брови хмурит как-то даже обиженно что ли, но не отступает, когда вампир решает сократить между ними расстояние. Нельзя... Непозволительно близко и как бы Дрэйк не старался отвести свой взгляд, сконцентрироваться на чем-то другом, все равно, тот снова и снова возвращается к говорившему с ним Мартину. Говорившему ему обидные слова Мартину. Сам Лу, в какой-то мере, даже был с ним согласен. Ему тоже не шибко хотелось пускать вампира в свою голову, ибо сейчас там царил такой бардак, что сам владелец этих мыслей, постоянно врываясь туда с желанием убраться, ломает себе ногу и уходит с поражением. Есть многое, о чем он не хотел бы говорить напарнику. Правда о том, почему он так легко ушел из стаи - одна из таких причин. Ему было страшно, если Салливан, в отличие от него самого, зайдет в этот бардак и, сокрушенно вздохнув, решит его разобрать, пока ведьма будет накладывать свои чары. Он починит всю разбитую мебель, подберет мусор, выкинет ненужное, вытрет тридцатилетнюю пыль, расставит все книги по полкам, разложит вещи по местам, сделает влажную уборку, проветрит помещение и увидит то, что было скрыто под хламом все это время. Сам Лу очень боялся чистоты в своем разуме, но еще более боялся, что увиденное там не понравится Салливану настолько, что тот скривит губы в отвращении и просто бросит его. И, тем не менее, где-то в глубине этого бардака сидел маленький человечек, который тихо говорил ему, что Мартин сможет понять. Что они слишком много пережили. Находясь рядом друг с другом, чтобы из-за каких-то пустяков все похерить и разбежаться. Пустяков ли? Все было бы проще, если бы Луис сам понимал, что там можно найти. Пустой страх, выросший на ровном месте очень мешал жить и он готов был рискнуть, но напарник - нет. Он так яро уверяет Дрэйка, что этот вариант - вообще не вариант, так не хочет пускать его в свою голову, что Луи поджимает губы, пытаясь скрыть эту обиду, не показать ее Марти. Им сейчас не хватало только сцепиться на этой почве, пересраться и уйти из этого заведения ни с чем. Что такого было в голове вампира, что тот так не хотел показывать Лу? В любом случае это было нечто настолько важное, что тот был готов согласиться наложить одни чары на другие и просто ждать побочек. Луи слабо верилось в то, что на все побочки можно найти по артефакту даже в их обширной коллекции. Слабо верилось в то, что по первому недомоганию можно будет прийти к ведьме и она снова все исправит, наложив еще одно заклинание, еще и еще. И что дальше? Так может продолжаться до бесконечности. До тех пор, пока бедный Дрэйк однажды не сядет на туалет и не высрет какого-нибудь миниатюрного радужного пони. И он бы с удовольствием хотя бы вскользь, но намекнул напарнику, что вечно питаться артефактами он не сможет, но тот смотрит в глаза волка с такой надеждой, с такой верой в лучшее, что у Луиса просто не поворачивается язык оспорить это. - Мы с тобой достаточно пережили вместе, чтобы я мог без сомнений тебе доверять. - Даже и не знает, кому лжет в этом случае больше: себе, или Салливану. Нет, не подумайте, Луи действительно доверяет ему. Хочет доверять ему. Очень хочет, чтобы все сложилось именно так, как говорит вампир. Но давайте будем смотреть правде в глаза. Он говорит, что любое проклятье можно снять. Но сам проклят уже сто тридцать три года. Сколько артефактов, способных снять это проклятье они нашли? Сколько хотябы намеков на них слышали? Возможно, Дрэйк сейчас сравнивает несравниваемое, но факт остается фактом. - Сделаем так, как ты скажешь. Мне есть что скрывать, но это только потому, что я сам не знаю, как на это реагировать. - Усмехается как-то совсем не весело и перехватывает руку Мартина, в порыве минутной слабости, позволяя себе прижать ее тыльную сторону к своей щеке. На контрасте температур тел, она, от чего-то, совсем не кажется Луи холодной. Даже, наоборот, приятно-теплой. Может быть, потому что его самого немного лихорадит. Правда он не может понять, что именно этому становится причиной: волнение перед последующим наложением чар одни на другие, или такое близкое присутствие Мартина Салливана рядом. Его обеспокоенный взгляд и неприкрытое участие во всей этой дурацкой ситуации. Это приятно. Когда кто-то о тебе заботится. Когда кому-то совсем не безразлично, что с тобой будет. Хотелось бы немножко растянуть это время. Постоять так еще немного. Можно так же молча. Но время в последние дни совсем не на стороне Дрэйка и приходится выпустить руку вампира, когда дверь в помещение снова открывается. - Одни на другие, так одни на другие. Но не смей надо мной смеяться, если я вдруг начну чихать бабочками. - Смеется и отступает от вампира, чтобы опуститься таки на диван, на который он был приглашен еще тогда, когда они сюда пришли. - Сделай все красиво. Чтоб мне потом не пришлось краснеть перед такими милашками, как ты. - Льстец и подхалим. Обращение к уже вернувшейся Алекто. За время проведенное здесь, он чудесным образом не стал доверять магам. НО. Она не была виновата во всех смертных грехах. Ни она дважды наложила не него сломавшие ему жизнь чары. Не ей отвечать за грехи своих... братьев по крови. Алекто хотела им помочь. Искренне хотела. Это не почувствовал бы только настоящий дурак. Поэтому, не доверять ей, просто не было никаких причин.

Воспоминания о семье накрыли Мартина стихийно, едва Алекто принялась порхать по помещению в поисках нужных ингредиентов. Она напомнила Салливану сестру, в хлопотах бегающую по саду — милая английская леди в лазурном платье, желающая спасти каждую живую душу, заглянувшую к ведьме за советом. Он на миг погрустнел, затем хмыкнул, с улыбкой поглядев на Луиса, и незаметно протянул руку. Холодные кончики пальцев обожгли запястье оборотня в странно ободряющем жесте — да уж, чего у Салливанов не отнять, так это желания помочь всем и каждому, искусно сокрытое за напускной надменностью. Правда потом, увы, это качество как-то поистёрлось со страниц ведьмовских летописей. Семейная история превратилась в рассыпчатое полотно сказок о том, как кто-то кого-то потерял, а тот, другой, третий, вообще обратился во зло, вбивая головы недругов в лондонскую мостовую.

Уже готовый к тому, что Луис от первого же глотка начнёт корчиться от боли, Марти выпрямился и сжал запястье альфы чуть сильнее. Капелька эмпатии на дно этого беспросветного колодца нескончаемого пиздеца. То ли ещё будет. А с артефактами они управятся.

Не сводя напряжённого взгляда с Дрейка, Салливан ответил:

—  Думаю, я сумею вовремя перехватить побочный эффект материалами из собственной коллекции. Не обеднею. Если что, у меня есть твой телефон.

Вампир вскинул брови, принюхался к опустевшей чашке с ведьминым варевом и поморщился. Затем встретил пристальный кошачий взгляд и в ответ на недовольное шипение инстинктивно зашипел сам — они с котом Алекто с первой встречи не ладили, но до драки, благо не доходило. Убедившись, что Луис не рассыпался на атомы прям поверх этнического узора дивана, Салливан вновь обратился к Фладд.

— Знаю, что мы всегда можем договориться, но что ты хочешь взамен?

Марти понял, что слишком сильно сжимал руку Луиса и медленно разжал пальцы. На коже осталось фантомное тепло.

—  Слюна? Кровь? Или, может, —  он кокетливо дёрнул бровями. —  Украсть для тебя что-нибудь? Недавно пытался умыкнуть томик заклинаний у Вайсса, но глазастый еврей чуть не уронил на меня стеллаж.

Неловко рассмеявшись, как если бы его самого задело пресловутой эйфорией, Марти состроил невинное выражение лица. Дрейк ещё не почувствовал эффект зелья, но по лицу стало ясно — скоро тело вспомнит, сколько ему на самом деле лет, главное поймать момент, когда мог пострадать разум. Нет, Салливан был уверен в том, что Алекто не отравила напарника, но беспокойство уже забралось под кожу и пустило там корни. Непривычное чувство ответственности за того, кто тебе небезразличен.

Стоп.

Мартин сморгнул секунду неловкости и страдальчески свёл брови, сев таки рядом с Дрейком и коснувшись его лица в приступе обеспокоенности. Однако, оборотень уже ощутил расплавленный воск приятного спокойствия. Под пристальным взглядом двух пар глаз Луис точно не распылит себя на атомы. Ему просто не позволят. Ожидая ответа, Салливан склонил голову набок и жестом показал, мол, давай без неудобных вопросов. Потому что Фладд явно что-то уловила между ними, но одно дело просто принять к сведению, а совсем другое —  озвучить.

Озвученное тут же станет реальностью.

Вопрос о оплате ставит ведьму в тупик, Алекто часто отдается тому, что уже считает своим долгом, с таким рвением, что забывает о таких "мелочах", как оплата. Она ведь лишь вернула ему прежний облик, от этого менее опасной ситуация Луиса не стала. Ведьма на секунду словно зависает в расстерянности, но ее взгляд вскоре снова ловит фокус.

- Я, конечно, сапожник без сапог, но что-то мне подсказывает, что всегда найдется какой-нибудь еврей, стелаж и какое-нибудь ранение или проклятие, - она отрицательно качает головой. - Конечно, весело. Но я предпочитаю быть скучной и помогать с последствиями, чем быть причиной. Обойдёмся донорством крови.

Алекто ловит немой укор во взгляде оборотня и ухмыляется.

- Может, когда ко мне стучится в двери в час угрюмый незнакомый бедный путник, я, с помощью этой крови, пополняю вампирский строй, - она смеётся театральным злым смехом, как зловещий Санта Клаус, но за секунду уже добавляет абсолютно спокойно, как ни в чем не бывало: - А, может, мне нужна эта кровь, чтобы спасать жизни, кто знает?

К сожалению или к счастью, Луис не может ничего на это ответить, не обладает такой возможностью. Фладд наблюдает за тем, как тело оборотня начинает меняться, за взглядом Мартина и его осторожным прикосновением. В ответ на его многозначительной жест она лишь поджимает губы и понимающе кивает. Наблюдать за тем, как изменяется тело, как кости и мышцы движутся под кожей, как что-то настолько стабильное меняется так быстро и не в зависимости от воли сознания - это не может не вселять тревогу. Тем более если этот кто-то тебе дорог. "Oh, honey..."

- С ним все будет в порядке.

Она тихо выходит из комнаты, кот, вопреки своей нелюбви к вампиру, никуда не уходит, он вскакивает Луису на колени и, устроившись поудобнее, начинает мурчать, то ли пользуясь теплом чужого тела, то ли считая, что так защищает его от Мартина.
Алекто уходит, направляюсь в комнату, где живые посетители сдавали кровь, для безопасности предприятия это происходило на территории ее дома, а не лавки. Она находит нужный шприц с закрытой системой забора артериальной крови, переходит из этой комнаты до кухни и обратно, медленно собирает то, о чем ее и не просили. Им не легко и без ее присутствия, тем более, что ее варево могло повлиять на уровень адекватности и  разговорчивости Луиса, смысл дополнительно смущать Мартина своим присутствием? У нее ведь точно будет ещё такая возможность и не одна. Но не сейчас. Ей бы очень хотелось им помочь, но если они не готовы, то что она сделает? Алекто то и дело вздыхает и цокает языком. Она внезапно для себя понимает, что смотрит на них так, как смотрела бы, наверное, бабушка на внуков, то ли из-за их внешности, то ли из-за ее характера. Вообще, из Алекто была бы хорошая бабушка, она бы внуков баловала, заботилась, задавала бы неудобные вопросы в удобных ситуациях, закармливала бы едой, спрашивала бы "когда свадьба". К сожалению, мать из нее навряд ли вышла бы хорошая, скорее отсутствующая, а перескочить через этот пункт как-то не получалось.
Когда Фладд вернулась, Луис уже выглядел на свой возраст. Она подошла к Мартину и оставила на ближайшим столике поднос с небольшим фарфоровым чайником в рунических узорах и кружкой , уже наполненной теплой крови.

- Могу просить твою руку? - Алекто стояла с готовой вакуумной пробиркой, ей не нужны были литры вампирской крови, по крайней мере, она надеялась, что никогда не понадобится такое количество.

Это был самый здоровый сон за последние несколько дней. Крепкий, спокойный. Без малейшего намека на какой-либо сон. Говорят, что спать и не видеть сны - это подарок. Божий подарок. Так лучше высыпаешься, так больше отдыхаешь. Так не видишь кучу хаотичных картинок и, самое главное, не мучаешься кошмарами. Луи без снов было скучно. Да, временами они измучивали его настолько, что заправляясь очередной кружкой кофе, ему хотелось не спать еще пару-тройку суток, чтобы смыть с себя кофеином остатки налипших к нему мыслей, противоречий и навязчивых идей. Но... В конце концов, это надоедает. Хочется и какого-то разнообразия. Каким бы оно наркоманским не было. Сейчас же это, все таки, был подарок. Кратковременный, но такой желанный. Он устал. От мыслей, от событий, от самого себя. Эти минуты помогли ему разгрузиться в каком-то даже смысле. Потому что сейчас, открывая глаза, он понимает, что его разум абсолютно чист. Луи медленно моргает, всматриваясь в потолок и тяжело сглатывает собравшийся в горле вязкий ком. Он слышит знакомые голоса и медленно поворачивает голову в сторону того, который кажется ему более... роднее чтоли? Да, определенно. Это лицо ему хорошо знакомо. Откуда - он пока не знает. Но обязательно разберется. Так же, как разберется с тем, почему он мгновенно закипает, когда взгляд цепляется за пробирку в руках женщины.

Воспоминания стекаются в его больную головушку медленно. Будто специально щадят своего хозяина. Ступенечка за ступенечкой. Пазлик за пазликом. Пока Луи не поднимается на самый верхний этаж и не видит большую целостную картину. Не очень красивую, к слову. В его носу снова сладковатый запах попавших ему в легкие чар. На языке мертвецки тухлый привкус выпитого им варева, а в голове осознание, что сидящий перед ним вампир не кто иной, как Мартин Салливан. Тот самый, с которым он прожил душа в душу добрый тридцатник лет. С которым они относительно недавно попали в не хилую такую подставу, вследствие чего и вынуждены были прийти сюда. В эту ведьминскую лавочку и просить помощи. Помощи, за которую, скорее всего, ведьма потребовала именно ту плату, которую Луис Дрэйк хотел бы платить меньше всего. И когда его разум полностью заполняется на мгновение утерянными воспоминаниями, волк едва ли не дергается, чтобы прервать этот сомнительный кровообмен, но в последний момент себя останавливает. Потому что... Так нельзя. Алекто помогла им. И запросила за эту самую помощь равноценную цену, как она сама считала. Оборотень мог хоть бесконечно утверждать, что кровь Мартина - слишком дорогая плата. Что его возвращение в настоящий возраст того не стоило. Тем более, учитывая, что последствия кривых чар с наложенными на них поверх другими - абсолютно неизвестны. Луи злится. Злится на себя за свою неосторожность на складе, злится на то, что вампир платит за его косяки своей кровью. Злится на то, что ведьма могла бы обойтись и деньгами, раз не смогла поправить все... Как? Правильно? Как можно поправить что-то правильно у совсем неправильного оборотня?

- Надеюсь, следующего раза не будет. Но... - Дрэйк тянется к ремню на своих штанах и совершенно без стеснения расстегивает его, ослабляя и выдыхая так облегченно, будто сбросил с себя по меньшей мере три мешка с камнями. - Нихуево меня разнесло за сорок лет-то... ух. - Но не об этом речь. Это так, отступление. - В следующий раз, напомни мне: сначала уточнять цену, а потом уже принимать какие-то решения. Вместе. - Луис совсем не прозрачно, совсем не тонко намекает на то, что такая оплата его не устраивает. Мягко говоря. И он очень недоволен тем, что Салливан самостоятельно принял такое решение. Куда гораздо хуже, если тот принял его уже давно. Если это было заранее обговорено с Алекто и зная, что волк будет против, Марти просто не стал ничего говорить. Вроде как, и не соврал, но и не сказал правду. Умолчал. А значит - не подкопаешься. Больше всего Лу терпеть не мог, когда так происходит. Назовете его неблагодарным засранцем? Без проблем. Он готов таким быть. Он готов быть плохим для всех и вся, когда дело касалось Мартина Салливана. Самым неблагодарным засранцем на этой планете. Самым ублюдским ублюдком во всей вселенной. Самым жадным жадобой. Даже для нуждающихся. Он не знает, правду ли говорит ведьма, заявляя, что кровь вампира пойдет на благие дела. Возможно, именно с ней она может спасти чью-то жизнь. По сути, ведь правда, что им стоит дать немного крови? Это никак не отразится на Мартине. Ему не станет от этого хуже. Зато кто-то сможет выкарабкаться в весьма сложные времена. И, о господи боже, как же Дрэйку насрать.

Луи подхватывает кота, как-то уже уютненько так пристроившегося на его коленях. Толи от него было теплее чем от человека и вампира, толи животное старалось выразить ему свое сочувствие, пока тот был в отключке. Неважно. Волк поднимается с дивана, оставляя Алекто и Мартина заниматься кровопусканием не на его глазах. Слишком... раздражает. Он не может это контролировать. Злость, она странная. Кипящая. Вспыхивающая как маленькая спичка. Быстро, практически мгновенно. А где-то там, внутри, сидит како-то мелкий противный человечек, заливает все воспламеняющимся маслицем и мгновенно подкидывающий дровишки. И, о, боги, сколько же сил ему нужно для того, чтобы натянуть на свои губы улыбку, сделать рукой жест типа: "да, продолжайте, а я подожду" и снова вернуть свою ладошку к коту, чтобы аккуратно огладить острые ушки пальцами. Луи любит животных. Кошки, собаки, хомячки, хорьки. Да что угодно. Не сказать бы, что они действуют на него успокаивающе, но этот лохматый, по крайней мере, отвлекает его. Главное, чтобы тот не был чувствителен к окружающим эмоциям. Иногда Дрэйк сам не знал, что с ними делать. И искренне жалел эмпатов, которые оказывались рядом с ним в такие моменты. Он не должен был так заходиться. Не должен был оспаривать личные решения Мартина и вообще много чего не должен был делать, но почему-то делал. Ему нужно было выработать эту привычку, держаться в стороне. Чаще соглашаться с партнером и уважать его собственное мнение. Это сложно. Но чему-то же он научился за тридцать лет? Научился уступать, научился молчать тогда, когда нужно и научился говорить эти самые слова: "окей, как скажешь". Не всегда искренне. Чаще оставаясь при своем мнении, но научился. Между прочим, это довольно широкий шаг с его стороны. Замечает ли Салливан, как меняется с годами его партнер - загадка. Даже сам Луис старается не думать об этих изменениях. Никто не остается прежним. Время меняет всех, без исключения. Возможно, когда-нибудь его перестанут бесить и такие сделки. Но нужно ли оно ему было? Ведь тогда это могло бы значить, что вампир теряет для него ценность.