Еще с недельку назад Луис Дрэйк думал о том, что в последнее время между ним и Мартином все сложно. Так вот... Так сильно он еще никогда не ошибался. Все не просто сложно. В одно мгновение все стало настолько невыносимо, что вынудило волка покинуть их общую койку и свить себе гнездо на диване в гостиной. И когда он говорит свить - это значит свить. Своеобразный кокон из одеял и подушек стал временным убежищем, в котором он прятал свое помолодевшее лицо, тело и свою с годами не стареющую душу. Впрочем, да Наверное, теперь все стало на свои места. Уровень его эмоционально-характерного развития как раз стыковался с тем на сколько он выглядел внешне. Теперь можно было не называть его большим ребенком. Теперь он просто ребенок. Не сказать бы, что его это удручало... Кто и что про него говорит - это вообще последнее, что его когда-либо волновало. Мнение людей всегда проходило мимо него. Да, с самооценочкой у него всегда было все прекрасно. Но таки был в нем один изъян на эту тему. Он не знал, что именно влияло на его состояние. Солнцестояние, лунное затмение, дожди, вечно задернутые шторы, хер его знает. Но в жизни Луиса случались периоды, когда в его голове что-то замыкало и он впадал в глубокое апатичное состояние. Может, это случалось, когда кто-то затрагивал слишком тонкие струны его чуть припизднутой души? Он не обращал внимание. Но, определенно, события двух дневной давности что-то поломали в нем. Толи неаккуратно брошенные вампиром слова, по сути не несущие в себе огромной смысловой нагрузки. Толи эти гребаные чары. Все... Было обычно. В тот самый день они немного повздорили, да, никто и не говорит обратного. Но, черт возьми, сколько раз за прожитые совместно годы они ругались? Порой, доходило даже до мордобоя. И от чего-то Луи казалось, что если бы и в этот раз Салливан треснул его побольнее, на душе что ли как-то легче бы было? Иногда, слова хлещут больнее, чем хороший хук с правой. Но, стоило признать, Лу, в каком-то роде, и сам виноват. Он поставил Мартина в неудобное компрометирующее положение и тот просто растерялся. Бывает же такое, когда теряешься и несешь всякий бред? Господибоже, чем глубже Луис Дрэйк зарывается в эти мысли, тем сильнее хочется въебать себе чем-нибудь тяжелым. Под рукой у него в этот вечер только одна из книжек Марти по самоконтролю. Дрэйк умыкнул ее вчера и даже прочитал оттуда пару глав, приходя к единому выводу: с самоконтролем у него так себе. Он, кстати, не был в курсе. Думал, что хотябы с этим в жизни у него нет проблем. Но, как оказалось, копить в себе злобу - не лучшее занятие. Не выход из положения. Этот накопительный эффект имеет свойство переваливать за края, коротить и въебывать. И взрывы эти бывают пострашнее чем обычные всплески ненависти. Стоило ли присмотреться к тому, что написано на груде этой бесполезной макулатуры? Нет. Потому что Лу и без этого как-то нормально жил. Да, бывали у него срывы. Да, ничего хорошего из этого не выходило. Но, стоп. Кажется, он уже говорил, что ничье мнение его особо не интересует? Ему насрать. На каждое мнение, кроме мнения своего сожителя. Но тому еще не приходилось видеть напарника на срыве. Наверное, он и не предполагает, что такое вообще возможно. Лу всегда старался оставаться громоотводом в их дуэте. Им вполне хватало летящего с катушек вампира. Если они войдут в некий резонанс, никому вокруг уже не будет смешно. Самоконтроль - все для Луиса. Он... Обязан быть более здравомыслящим, более осторожным, более сдержанным. В конце концов, в их тандеме это он пушистый добряк, большая телогрейка и мистер беззаботность. Он не имел за плечами тяжелого детства, не прожил сто пятьдесят лет будучи "позором клана" и вообще всегда делал все, что хотел. В конце концов, у него не было никаких моральных травм, из-за которых он мог бы потерять контроль. У него все НОРМАЛЬНО. И причин злиться ни на себя ни на Мартина нет. Просто они друг друга не поняли. Просто что-то пошло не так. Скоро все наладится и они снова будут жить так же, как и жили.

Когда сквозь сладкую дрему волк слышит свое имя, он даже не понимает, что проснулся. Ему все еще кажется, что он спит. В куче одеял тепло, мягко, а подушки поглотили его настолько, что, казалось, он просто врос в них за последние пару дней. Когда он, собственно, последний раз нормально жрал? Короткие перекусы были слабо похожи на его обычный рацион. Но в таком возрасте, если вдариться в воспоминания, он и жрал по минималке, за что не однократно получал хороших пиздюлин от матери. Она всегда считала что здоровые щенки растут на хорошем питании. Она всегда считала, что одеться среди ночи и пойти в какое-нибудь уматное место - это то, что ему нужно. Так... Стоп. Нет, его мамуля никогда не придерживалась такой теории. Стоило открыть глаза и выкопать себя из гнездовья, чтобы отыскать источник голоса, взывающий его окончить пещерный образ жизни. Удивительно, но на это ему понадобилось не так много времени, как могло показаться на первый взгляд. Он знал все выходы и входы из этой темной пещеры.

Вообще, хотелось сказать Салливану, что идти никуда нет абсолютно никакого желания. Что эта пещера уныния, ставшая волку домом последние двое суток - это вот то самое, что ему сейчас нужно. Ну, хотябы на ближайшую неделю, за которую он еще пару раз успеет вспомнить маленький городок в котором родился, своего покойного отца, его умные словечки, припадочную мать и любимого брата, которого он так удачно скинул с борта. Да, наобещав младшенькому с три короба, Луи отвалился от связи с ним, ибо в аркане стало не спокойно и последний кого бы он хотел тут видеть - это Олли. Совершенно неприспособленный к жизни в таком месте в такое время. Аркан сожрет его и не подавится. Дрэйк - старший просто не успеет за ним уследить, будучи по яйца в собственных проблемах. Так то, это к лучшему. Все к лучшему. Все, кроме настойчивого подгоняющего голоса Мартина, которому Луису так тяжело воспротивиться. Иногда у волка создавалось впечатление, что вампиры таки могут забираться оборотням в сознание и творить там все, что хотят. Просто умалчивают об этом. Хранят эту тайну под семью замками.

Луис будет верить в то, что слова о жрачке и бухле возымели свой эффект. Он лениво выбирается из своего теплого логова и лезет в единственные купленные им еще в первый день шмотки вот под это тело. Единственные, потому что он все еще думает, что чары спадут сами по себе. До ведьмы они так и не дошли. Лу не знает, чего ждет. Чуда, наверное. Ну, или какой-нибудь побочки, которая его убьет, вероятно. Салливан сказал, что чары кривые. Салливан знает о чем говорит, ведь ни он ли в свое время был вполне таким выдающимся магом для своего возраста? Без наебалова, значит..

Они угнали тачку, снова. И вообще не переживали поэтому поводу, потому что всегда так делали. Пора бы было уже купить свою. Но у них вечно все через жопу, так? И обоих это устраивает. Если бы не устраивало, то у них была бы еще одна причина вгрызться друг другу в локти. Луис, впринципе доволен. Особенно когда на заднем сидении загремели бутылки, а из пакетов вкусно пахло привычной едой. Может поспорить, ее острота выжжет пищевод до самого желудка. Но и с этим же не было никаких проблем? И с тем, что тачку ведет семнадцатилетний пацан - тоже нет проблем. Угнанную тачку. Наверное. Лу похеру вообще. Он слушает. Просто любит слушать, когда Марин говорит с ним о всякой чепухе. Когда все проблемы, все недопонимания и перепалки, все мысли и домыслы уходят на второй план. Куда-то далеко. Сидя на пассажирском сидении полубоком, Дрэйк снова не отказывает себе в удовольствии понаблюдать, В свете ночных фонарей кожа Салливана кажется Луису совсем бледной, чуть ли не прозрачной. Это нормально для вампирской сущности, но он готов поклясться что она имеет свойство менять свой оттенок в зависимости от освещения в разных местах. У них дома, например, она выглядит более живой. Слово перед ним вполне себе такой здоровый человек. Но стоит подойти чуть ближе и все меняется. Возможно просто воображаемый румянец разглаживается и приобретает привычный фарфоровый оттенок. Красота в мелочах. А Мартин... Мартин красивый парень. И, наверное, Лу даже получал какое-то странное эстетическое удовольствие, так бессовестно разглядывая своего спутника. Отказывать себе в этом просто ни в его силах.

- Откуда тебе знать, что могло бы стать для меня лучшим вариантом? - Легкий смешок со стороны волка. Он оглядывает место, в которое привез его Мартин и не понимает, как можно развеяться там, где нет... Ничего? Это снова какой-то заброшенный склад? Ему казалось. Что одного хватило сполна в прошлый раз. Здесь все тоже забито какими-то колдовскими штучками, которые влекут за собой хреновые последствия? Что же тогда могло стать для Лу лучшим вариантом? Может, просто обычный разговор по душам? Они редко занимались чем-то подобным. То есть - никогда. Может быть стоило внести разнообразие? Выйти на новый уровень, так сказать? Уровень чего только? - Вампирский донор? - Кривит губы. Это что еще за фишка такая? - Типа он позволяет вампирам пить свою кровь? И... вип-доступ в "клуб" это типа ты занимаешься этой херней? Господи, Мартин, это как целовать шлюху в губы с языком, зная, что в ее рту за этот вечер побывало не меньше десятка членов. - Руками разводит. Да, именно так он себе это и представляет. Возможно воображение у него весьма извращенное. Но он больше никак не может описать эту вампирскую кормушку.

Свет в подсобке тусклый и не режет глаза. Брови волка приподнимаются в удивлении, когда Салливан вручает ему бейсбольную биту. Дрэйк перехватывает пакет с едой и выпивкой в левую руку и в правой взвешивает довольно увесистую арматуру. Арматура же? Оставалось надеяться, что Марти не выйдет на середину помещения и не скажет: "бей, спусти свою злость на мне", ибо бита это бита, а в руках самого вампира... топор. Отращивать конечности Луис Дрэйк еще не научился. Поэтому ему становится немного не по себе. Но когда Салливан щелкает переключателем в электро щитке, все как-то само собой становится на свои места. Значит приходит сюда, чтобы напиться и... погромить игровые автоматы? - Твои книги по самоконтролю вдохновили тебя на вандализм? - Смеется, устанавливая пакет с продуктами на целехонький столик у стенки и неспешно проходит вглубь большого помещения. В темноте светящиеся игровые автоматы напоминают ему толи пустое клубное помещение, толи закрытый парк аттракционов. Он оглядывает содержимое комнаты, щурится и не может скрыть улыбки, поднимая голову к потолку. Красота в мелочах, значит. Будучи заброшенными, подобные места вызывают какие-то смешенные чувства. Но таки если разобраться, в последнее время он сам как огромный такой скрюченный, перепутанный комок эмоций. Сложно объяснить, что именно в нем вышло из строя и когда все это началось. Но сейчас, снова переводя взгляд на Мартина, совершенно не хотелось об этом думать. - Поиграем?

- Я предлагал тебе купить альбом и краски. Но ты не оценил. - Луис пожимает плечами, ловя самодовольную улыбку Мартина. Чтож, уже хорошо. Хорошо, что он доволен. Хорошо потому, что Лу невольно начал задумываться о том, будто вампиру становится в тягость с ним волочиться. Возможно ли такое, что Дрэйк, спустя столько лет, просто надоест вампиру? Что такое всего двести пятьдесят лет по сравнению с вечностью, которую могут прожить кровососы? Не будет врать. За два дня, что Луис провел в койке, в его голове было много мыслей. И не только о семье и о личном юношестве. Он много думал и о самом Мартине. И мысли в этой больной, убитой чарами голове, возникали разные. В основном негативные. Потому что в периоды деградации, хорошие мысли оборотня не посещали. Сезонная хуйня. Или не сезонная. Редкая, слава богу. Он страдает такой хуйней периодически, но старается не выставлять сие дерьмо напоказ. Напарник нытик никому не нужен. Он заебывает. Просто нужно переждать этот период. После него станет легче. Словно разгрузка. А дальше начнется движняк. Дни, когда сидеть на месте просто и ничего не делать равносильно самоубийству. Да, вот так вот с места в карьер. Вот такая фигня, как в этот раз, случилась впервой. Он вышел из-под контроля и не смог сдержать этот негатив. Толи потому то на него так много навалилось в последнее время, толи потому что спусковым крючком послужили слова Мартина. А, может быть, всему виной взбушевавшиеся подростковые гормоны. Он понятия, блядь, не имеет, что с ним происходит. Чертовы чары в прямом смысле этого слова, вскружили ему голову, перепутали его и без того спутавшиеся мысли. И он... ловно потерялся. Вышел, так сказать, из себя и отправился погулять, оставляя свою самую дурацкую часть на месте. Часть потерянного, напуганного, старающегося вывезти все это дерьмо щенка. - Я не плохо рисовал по детству. Наверное, у меня могло бы получиться и лучше, если бы отец не отбирал у мня все мое внеклассное время. Но в каком-то смысле я благодарен ему. Может быть, мне и не позволяли заниматься тем, чем я хотел, но зато предок смог сделать меня таким. Какой я сейчас есть. - Блядь, нет. Это не правильные слова. Отец пытался сделать из него вожака. Достопочтенного гражданина, защитника стаи и лучшего полицейского их городка. А по итогу получилось что? Вор, домушник, распиздяй и, по итогу, самый худший сын в мире. Ему не понравилось бы то, чем стал его отпрыск. Об этом тоже стоило жалеть? - Нет. Не так. Я хотел сказать, что он многому меня научил. Тому, что пригодилось мне сейчас. Я думаю, рисование вряд ли помогло бы мне в поисках и краже артефактов. А еще, в какой-нибудь школе искусств, точно не дают уроки выживания. - Смеется и, наконец-то, отрывается от своего места. В этом помещении действительно много игровых автоматов и видно, что тут нет частых гостей. Нельзя определить по пыльным отпечаткам, в какие именно автоматы играет вампир. Но Лу чувствует его запах. Он бы мог сказать, что чувствует его тепло, исходящее от этих железяк, но... тепло же не свойственно вампирам? Каждый раз, когда Салливан позволяет к себе прикасаться, брать себя за руку, его кожа остается все такой же безжизненно холодной. Но разве это важно? Важно только то, что в его глазах все еще есть жизнь. Гораздо страшнее, когда во взгляде роится безразличие ко всему сущему и конкретно к тебе. Лу не видет ничего подобного каждый раз, когда решается посмотреть напарнику в глаза. Живые мертвецы, да? Чушь собачья. В глазах обычных людей холода бывает больше, чем в глазах повидавшего некое дерьмо вампира.

- Эскапизм? Кажется, мне нужна помощь гугла. - Губы кривит в нелепой улыбке и, заканчивая свой обход автоматов, дотрагиваясь лишь тех, которых раньше касался вампир, таки подходит к автомату-стрелялке. - Но я понял смысл, да. - Пострелять, наверное, выглядит заманчивей. Покатушки лучше переносить в реальной жизни. Мотоциклы когда-то были одним из слабых мест Луиса Дрэйка. Они с братом любили погонять. Лу ровно до тех пор, пока чуть не пробил себе череп. Желание и любовь к железным коням отбило на раз. О частенько думал приобрести себе новенький, но все как-то то не было времени, то не было денег. По сути и того и того у него всегда имелось в избытке. Просто он оттягивал сладострастный момент покупки о каким-то причинам. Необъяснимым для себя, ибо страх перед скоростью уже давно сошел на нет.

- А... так в этом клубе вампиры не берут тепленькую кровь, а, наоборот, дают свою? Интересный вид извращения. Но мне не нравится. Можешь не продолжать. - Ну, да. Почему бы, собственно, не открыть еще и такой клуб? Луис готов поспорить, многие вампиры не отказались бы хлебнуть как раз таки теплую живую кровь, только что из свеженькой венки. Донорская кровь из холодильника это то же самое, что пить холодный кофе - никакого удовольствия. Сам Лу пьет исключительно кипяточные горячие напитки и не переносит остывшие кофе и чай.

Сегодня они пьют из стаканов? Обычно они обходились одним горлышком бутылки на двоих. Но в последнее время все между ними было как-то необычно. По крайней мере, на этом заморачивался Луи. Мартину же, видимо, было просто все равно. Наверное, сам Дрэйк себя накручивает на пустом месте и не дает себе спокойно жить. Все как обычно. ничего не меняется. меняется только его чертово сознание, которое само не знает, чего именно хочет. Может быть, он зря не стал пить ту самую дурман траву, что когда-то несла ему уже почившая ведьма? Она все еще спрятана далеко в его вещах. Чтобы Салливан до нее не докопался. Ибо уж кто, а он точно знает что это. сам Луис знал о ней мало. Но ему достаточно того факта, что трава помогает человеку привести мысли в порядок и, наконец, определиться. Кто-то скажет, что Лу боится снова сесть на мотоцикл. Он же сам может сказать, что куда больше он боится разобраться в потемках своей порядком измучившейся души. - Нет. Я не хотел спросить. - Действительно. Даже не думал об этом. - Скорее, я бы удивился. если бы у тебя на самом деле не было от меня никаких тайн. - даже если она такая проста. Даже если это просто помещение для вымещения собственной злости. Никто не желает выкладывать все скелеты в своем шкафу. Дрэйк прекрасно знает какие трудности Мартин испытывает с контролем гева, но... Давайте на чистоту. Он никогда не срывал свой гнев на напарника. Возможно, в это заслуга именно этих побитых в хлам игровых автоматов. - Опасен для самого себя? - Короткий глоток из стакана. Ну вот, скоро алкоголь загуляет по его крови и жить станет гораздо проще. Так всегда происходит. Так всегда думают заядлые алкоголики. А Луи никогда не отрицал, что о немного алкоголик. - Я не боюсь тебя, Мартин. Из нас двоих только ты считаешь себя чудовищем. - Голову опускает, перехватывает сой стаканчик поудобней и чуть взбалтывает жидкость в нем. Он бы продолжил говорить, но боится сболтнуть лишнего. Наверное, это было бы слишком откровенно и совсем не для них.

- Стрельба. - Выбирает выигрышную для себя партию. Из настоящего пистолета он практически никогда не промахивался. У него хорошая военная подготовка и он не всегда работал зубами, как могло бы показаться. Раньше его вылазки практически не требовали обращения. Ему хватало огнестрела. Не слишком умно сравнивать игровой автомат и реальную жизнь, но в гонках он бы точно всрал, без вариантов. - Ставка с моей стороны: Расскажешь мне, почему ты так отчаянно продолжаешь бороться за тех, кто тебя бросил. За свою семью. Ты чего-то мне не договариваешь. Я просто не вижу ни одной причины делать что-то ради них. Помоги мне понять. И я, возможно, пересмотрю свои взгляды на эту тему. - пусть содержимое его стакана все еще чуть больше половины, Лу выпивает сразу же все. Морщится от обжигающей горечи в горле и идет к автомату с "Чужими". Салливан сам предложил эту игру. А Луис не дурак, чтобы отказывать.

Б-ааааам. Кажется игра уже началась, а Лу все еще не взял в руки свой игрушечный пистолет. Вообще, на самом деле, ему показалось, что Мартин взял настоящий и вот только что выстрелил самым своим прицельным ему аккурат в висок. Бил на поражение. Без каких-либо сожалений и даже не думал опираться ни на какие принципы. Если сам Луис вечно мучился вопросом о том, почему вампир так печется о бросившей его семье, имело ли место быть предположение о том, что Салливан часто задавался вопросом: а почему его напарник покинул стаю? Притом так скоропостижно и без каких-либо разборок. Оставшись альфой, не будучи изгнанным. Обычно, стая не прощает дезертиров. Не прощает тех, кто с бухты-барахты просто соскакивает со своих обязанностей. Лу же в этом плане удалось выйти сухим из воды. Но это ли на самом деле то, что утаивает волк? Причина крылась совсем в другом. Причина в том... Как именно отреагирует вампир на слова о том, что он покинул стаю из-за него? Да, вот просто так, развернулся и ушел только потому что... Почему? Он сам не мог это объяснить. Просто так вышло само собой. Луис понятия не имеет, что именно тогда в нем сломалось. Что именно дало последний толчок к извечному желанию освобождения от обязанностей. Просто, смотря на совершенно свободного, совершенно невменяемого, совершенно безумного Мартина, он подумал: "Все. Хватит." И решил для себя, что сделает все, чтобы остаться рядом. Все произошло само собой. Будто так всегда и должно было быть. Будто все, чем он занимался, все, чему противился, медленно подготавливало его именно для этого момента. На самом деле, оборотень никогда не задумывался: "почему?", или "для чего?" Он просто сделал так, как хотел. Просто собрал свои вещи и ушел за ним. Все равно куда. Аркан, Сиэтл... Да без разницы! Хоть весь мир. Он всегда повторял себе: "так и должно было быть" и это все, что ему следовало знать. Только лишь в последнее время этот вопрос стал, мягко говоря, ребром. Дрэйк стал чаще думать об этом, чаще сомневаться, чаще заморачиваться и топить себя в ворохе разнообразных идей и домыслов. Что греха таить это буквально разлагало его неподготовленный к таким вещам мозг. А это чертово ведьминское проклятье просто загнало его в угол, окунув в пучину по истине подростковых, глупых переживаний. В этом возрасте Лу был действительно невыносим. И для себя и для окружающих. Но со временем его характер выровнялся, он тал лучше себя контролировать. Его тело и сознание менялось. А теперь... Теперь, мало того, что он сам запутался в своем сознании, так еще и чары подлили масла в огонь. - Мне не неприятен этот разговор. Просто есть то, что само по себе не поддается объяснению. Поэтому я не часто распространяюсь как, что и почему. - Вот такой неопределенный ответ. Но таки он кивает, соглашаясь с уговором. Не потому что на сто процентов уверен в своей победе. Просто потому что Салливан ни первый встречный прохожий на улице с которым ему вдруг захотелось поговорить. Ни какой-нибудь знакомый в баре с которым они решили пообсуждать прошлое за бокальчиком горячительного. Просто потому что Мартин это Мартин. Его Мартин, с которым он вполне мог бы чем-то поделиться. Даже просто так. Без всяких игровых пари и уговоров. Мог же?

Луис берет в руки игрушечный пистолет. Мелкий, даже для его вполне таки уменьшившихся ладоней. Легкий. Обычный Глок-17 весит где-то около килограмма, если брать в расчет средний магазин, патронов на пятнадцать-семнадцать. Непривычно. При использовании настоящего оружия ты всегда ищешь для себя что-то поудобней. То, что будет лежать в твоей руке так, словно делалось специально под нее. Чтобы указательный палец удобно касался спускового крючка, а большой смог без труда взвести курок. Чтобы при отдаче твое запястье не отзывалось режущей болью и ты не хотел тряхнуть рукой в желании выпустить из нее оружие. Ведь в Аркане, иногда, оружие было нужно не только для нападения, но и для защиты. Одного выстрела тебе просто могло не хватить. В любом случае сравнивать обычную автоматную игру с настоящей стрельбой было глупо. И привыкшему к консольной стрельбе Дрэйк, испытал некое неудобство, когда игра взяла свое начало. Ему нужно было время пристреляться, пока Салливан уверенно начал набирать очки. И, все таки, держа в руке пусть и не настоящее, но оружие, наверное, он чувствовал себя слишком серьезно. Не более чем привычка, выработанная обучением в армии, работой в полицейском участке своего города и... своим довольно таки криминальным настоящим. Да, даже в Аркане он привык чаще запугивать окружающих клыками, нежели обычным огнестрелом. Иногда, противников больше пугал сам факт наличия в своей непосредственной близости злого Альфа-оборотня чем какая-то металлическая пукалка в руках человека. Но навыки не пропьешь. Стоило только привыкнуть и дальше пошли сплошные серии выстрелов без промахов. Может быть, ему просто так хотелось выиграть, но все его внимание полностью ушло в игру. Он считал. Считал про себя, сколько именно было сделано выстрелов и сколько инопланетных тварей от них полегло. Полегло меньше чем было потрачено виртуальных патронов. Но счет на мерцающем в темноте дисплее говорил о том, что он выиграл. И выиграл с весомым отрывом. Только почему-то не хотелось триумфовать по этому поводу. Короткий взгляд на Марти и ему показалось, что во взгляде у того промелькнула грусть. Возможно, во всем было виновато освещение, а, возможно, в последнее время он всегда был таким. Каким-то другим. Лу в очередной раз ругает себя за подобные мысли. Крыша в последнее время ехала конкретно у него и не стоило приписывать свои грешки напарнику. Салливан просто слишком часто стал думать о своей объявившейся в Аркане семье. И теперь Дрэйк услышит эту самую не доходящую до его больного мозга истину: почему вампир так печется о них. Мартин же и не собирается нарушать их пари. Едва ли дисплей засветил надписью об окончании игры, тот разлил по стаканам очередную порцию алкоголя, забираясь на стойку. Луис пристраивается рядом, облокачиваясь на ту поясницей, едва ли касаясь своим бедром бедра напарника. Просто потому то так ему проще было сказать, что он рядом. Нежели сделать это словами. Слова вообще, временами, не самый лучший друг Луиса Дрэйка. Поэтому он слушает вампира молча. В последнее время он всегда слушает молча, не перебивая, не стараясь вклиниться в разговор и отстоять свою точку зрения. Тем более, сейчас не тот момент, в который он мог бы перебить своего спутника.

Свора. Он лишь слышал о таком определении. Был слишком молод, когда его отец объявил собрание глав домов чтобы решить, что именно делать с таковой у окрестностей города. Почему дети-вампиры не вошли в него - Луис не знал. Но и общим советом было принято решение не трогать существ до тех пор, пока они не покусятся на жизни мирных гражданских. Ни тогда, ни сейчас, волк понятия не имел, что это, кто это и зачем это. Он ни верил ни во что, с чем не сталкивался сам воочию и сейчас, уловив движение Салливана, опускает взгляд, наблюдая за тем, как тот зашнуровывает свои кеды. Действительно ли обращенные в нежном возрасте дети, превращаются в стаю неразумны существ? Настолько неразумных, что не понимают человеческую речь? Мартин не был похож на такового. Он умен, вполне себе адекватен и ведет себя так, будто ничем и не отличается от обычных вампиров. А приступы неконтролируемого безумия случаются даже у таких, как сам Луис. В конце концов, они не обычные люди. Они - нечто немного другое. И к концу повествования Салливана у Лу остается много вопросов, некоторые из которых, пожалуй, он оставит при себе. И пока в помещении повисает молчание, тишина, которую разбивает только тихое бурчание из игровых автоматов, Дрэйк задумывается. И... И все равно не видит смысла. Ни единой причины так волноваться за свой ковен. Он не будет спорить, у них с Мартином разные склады характеров, разные идеалы, разные мировоззрения. Они прожили на земле разное количество лет и в силу своего возраста, опыта, Салливан, наверное, делает какие-то свои выводы. - Я слышал о своре. Но не думал, что подростки подвержены таким изменениям. Сколько тебе было тогда? Семнадцать? - Едва ли намного младше, чем он сам сейчас. От этого становится как-то жутко. Он думал, что дети лет до двенадцати входят в такие обезумевшие стайки, но не старше. Теперь он знает, что ошибался. - Ты считаешь, что заперев тебя в клетке, как животное твоя семья оказала тебе услугу? - Он чувствует, как внутри снова зашевелилось это чувство. Чувство обиды и ненависти. Они заперли его там не потому что хотели помочь. Они просто не смогли убить часть своего рода и спрятали "свой позор" от остальных, посторонних глаз. Возможно, они сами не знали, что из этого выйдет. Что парень возьмет себя под контроль. Они просо оставили его там, махнув рукой и сказав: "разберемся с этим позже". Аристократичный чистокровный ковен. Который не нашел ничего лучше, чем спрятать свое чадо в клетке, вместо того, чтобы потратить немного какой-нибудь сдерживающей, скрывающей магии. Так было проще. Всегда проще избавиться от раздражителя, нежели возиться с ним. - Святые, небеса, Марти! - Он чувствует, как закипает и пытается контролировать это в себе, но выходит крайне паршиво. - Мы знаем друг друга тридцать лет! И сколько раз эти твои "потомки, дети, внуки" вспомнили о тебе за это время? - Дрэйк отставляет от себя сой полупустой бокал и отрывается от столешницы, чтобы теперь стать напротив Мартина и попытаться выцепить его взгляд. Теперь это сделать сложнее. Теперь, сидя вот так, Салливан оказывается выше самого Дрэйка, но это не самый раздражающий факт на повестке дня. - Они вспомнили, что ты их семья только тогда, когда им стало это нужно. Расскажешь мне, сколько внучек выслало тебе открытки на Рождество? Ведь, как оказалось, они были вполне себе в силах узнать твой адрес. - Лу тяжело вдыхает показавшийся ему в одно мгновение спертый воздух. Ему хочется запить чем-то этот образовавшийся горький ком в горле и он не находит ничего другого, как добрать содержимое своего бокала. - Посмотри на меня, Мартин. - Раз он не нашел так нужного ему взгляда изначально, то он попросит о нем. Нет, не попросит, потребует его! - Посмотри! - Сейчас он не станет и пальцем касаться вампира, хотя ему так и хочется схватить того за подбородок и вздернуть так, чтобы тот наконец обратил к нему свой взгляд. Но вместо этого ближе оказывается, чтобы перекрыть своей фигурой добрую часть зала. Тогда вампиру просто некуда будет деть свои глаза. - Ты изначально отличался от них Мартин. В отличие от них, у тебя есть душа. - Это лишь его мнение. Потому что только человек, переживший в жизни столько дерьма, переживший предательство собственной семьи, их ненависть, стыд и злобу, но, при этом, оставшийся верным им от макушки до пяток, в понимании Луиса Дрэйка являлся обладателем самой чистой и красивой души. Бесконечно верующей во что-то доброе и прекрасное. И в этот момент он почувствовал легкий укол зависти. Потому что... Потому что у него самого такой души нет.

Мартин... Злится. Конечно, как всегда. Он всегда злится, когда Луис возвращается к этому разговору. И выглядит при этом так, будто ему не только опостылил этот чертов разговор, но и само наличие Луиса рядом. Вон он привычно закатывает глаза, вот раздраженно поводит плечами. И, собственно, здравствуйте, злится ни только он! Лу тоже злится. Злится на то, что Салливан просто не желает его слушать. Он вбил себе в голову одну только ему известную истину и никак не собирается сдаваться. Эта непробиваемая стена не проломилась ни на грамм. С нее не отскочило ни единого кирпичика. Дрэйк просто впустую разбрасывает слова, в пустую вкладывает эмоции. В пустую делится своими переживаниями и желанием доказать вампиру, что ему не плевать! Может пришло время сказать ему об этом? Но разве не говорил, не пытался показать? И все куда? В трубу. Да с чего он вообще решил, что его слово имеет в их дуэте какой-то вес? Мартин прекрасно прожил сто лет один, не прислушиваясь ни к кому и, впрочем, до сих пор оставался жив и здоров. Ну, если вампиризм вообще можно назвать относительным здоровьем. Так зачем ему сейчас брать и что-то менять? Лу - всего лишь очередной прохожий в его жизни. Что такое двести лет для вечности, которую могут прожить вампиры? Ничего. И волк тяжело втягивает воздух через нос, чтобы сказать что-то еще, но его губы накрывает холодная ладонь напарника и пыла как-то сразу поумерилось. Злость, что неконтролируемым потоком обычно врывалась в разум волка, если не находила выход в то же самое мгновение, неумолимо тухла и сходила на нет. По крайней мере, если эта злость была направлена на Мартина Салливана. Наверное именно поэтому оборотень всегда старался выждать это мгновение. Когда он вспыхивает словно только что зажженная спичка, но уже в следующую секунду не будет полыхать так ярко. Он знает, что если они оба будут на взводе, то обычной грызней не закончится. Салливан тоже знает. И заткнувшая его вовремя рука могла быть обычным стоп-сигналом в этом вновь вспыхнувшем споре. Но... Мартин слишком многое говорит в последнее время. И его слова как увесистая такая хорошая пощечина. Мнение напарника вампир учел, но пустил его по жопе, оставшись при своем. Дрэйк брови сводит и выдыхает в ладонь. Безнадежно так выдыхает. Ладно... Ладно! Он понял. Больше даже не подумает коснуться этой чертовой темы! Он, все равно, только зря сотрясает воздух вокруг себя и не добивается этим совершенно никакого результата. Нужно было... вообще ничего не говорить. Хорошо. Мартин и сам просит больше не поднимать эту тему. Отлично. Просто замечательно. Непревзойденно охуенно.

И хоть и сказал, что не будут, но тема никуда не уходит. Сам же Салливан, отказавшись от нее, ее и продолжает, заставляя волка губы сжать нервно. И... Приехали. Сколько еще он не знает о той самой жизни, которую вампир ведет за стенами их общей квартиры? В то время, когда они не идут вместе рука об руку, а разделяются на какое-то время, чтобы толи отдохнуть друг от друга, толи... сделать те самые дела, в которые не желают друг друга посвящать. Нет, оборотень не дурак. Если только немного. Он осознает, что не вошел в жизнь вампира настолько крепко, чтобы тот делился с ним какими-то переживаниями, и проблемами. И. наверное, не войдет. Вечность против одного мгновения, да? И в этой вечности проще проводить время с бесконечным потоком сменяющихся поколений Салливанов. Людей, близких тебе, может быть, и не по духу, но по крови. Тем более теперь, когда кто-то из них выдвинул прекрасную идею о том, чтобы вернуть старика Мартина в семью. Опасливо, боязливо, но... Выдвинул? Луис, наверное, должен был обрадоваться за своего напарника. Ведь тот потратил столько времени на поиск избавления от бессмертия для того, чтобы смыть с себя это дурацкое звание "позор семьи". Чтобы вернуться в эту семью. И сейчас, получается, он был ближе всего к этому. Может быть, он даже бросит идею о том, чтобы продолжать поиски "противоядия". Заживет так, как должен был жить с самого начала? Это же прекрасно! Эти бесконечные поиски закончатся, настанет конец вечным разочарованиям. Душа обретет покой? Но... стоп.

Луис отступает на шаг, вероятно, собираясь что-то сказать по этому поводу. Но только вероятно. Он бы может и сказал бы, но мозг отказывается вязать слова в правильные логичные фразы. Матин ничего ему не рассказал. Значит, не хотел, чтобы Лу от этом знал. Хотел дождаться официального приглашения и свалить по тихой грусти? Вот так вот просто бросить его и уйти к тем, у кого больше ста лет ходил в немилости? По одному мановению пальчиком? Да, попытка сказать что-то оказалась провальной. Дрэйк только делает какие-то совершенно дурацкие жестикуляции руками, изображая на своем лице очень... красочный мыслительный процесс. Он не слушает что там еще говорит вампир. Но, в конечном итоге, тот замолкает и заставляет Луиса склонить голову к своему плечу. Какое-то время просто разглядывает вампира исподлобья и приходит в себя только тогда, когда взгляд цепляется за тонкие бледные пальцы, что сейчас едва ли коснулись его лица. Едва ли. Как всегда. Оборотень тыльной стороной ладони убирает от себя руку вампира и наклоняется к тому ближе, но только на пару секунд. Для того чтобы взять за рукоять лежащий подле него топор. Он молча развернется на пятках и снова пройдет вглубь помещения.

Гребаная восьмибитка выжигала его голову изнутри. По крайней мере, он думал, что всему виной именно она. Нет, конечно, Мартин ни в чем не виноват. Его слова ни в чем не виноваты. Его тайны ни в чем не виноваты. Уж тем более, ни в чем не виноваты мысли самого Луиса, что противной пиявкой грызли его в последнее время хуже чем новый осенний выводок голодных блох волчью шкурку. Восьмибитка заглохла сразу, как только первый размашистый удар топора влетел в еще работающий игровой автомат. Дрэйк рывком выдирает из него свое оружие разрушения, совершенно не обращая внимания на водопад многочисленных ярких искр, рассыпавшихся по острому лезвию. Они щиплют кожу на руках, остаются в глазах неприятными белыми пятнами и вешают в помещении раздражающий слизистую носа запах гари. Волк чувствует, как дрожат его руки, как до зуда в предплечьях напрягаются еще мгновение назад совершенно расслабленные мышцы. Как кровь отбойным молоткам стучит по вискам, а дыхание в грудной клетке срывается на горячий хрип. Удар, еще удар, а сознание никак не желает угомониться и избавить его от мысли что Мартин может куда-то уйти. О, ну почему же он считает что не может связно думать? Может. Он прекрасно осознает, от чего именно ему сейчас разорвало жопу так, что в ответ хочется разорвать жопу кому-нибудь еще. Но пока он только продолжает превращать игровой автомат в труху и вскоре понимает, что этого ему недостаточно.

Луис резко разворачивается, награждает напарника коротким тяжелым взглядом, чертыхается и отправляет топор прицельно в стол. Туда, где стоял уже початый Виски. От удара гарнитур треснул, звякнула бутылка. Дрэйк бьет увесистым берцем искуроченную железяку, хватается за ее ножки и выдирает из пола, чтобы отправить на покой к тому автомату, что ранее был разбит еще кем-то. Вероятно, самим Салливаном. Пришло ли успокоение, когда один смятый металл звонко встречается с другим, наполняя помещение кратковременным гулом? Кажется, волк вот-вот задохнется, отступая от места побоища. Всего на один шаг назад, чтобы запнуться и грузно осесть на пол. Руки в волосы запускает, проводит пальцами от висков и до самого затылка. Запрокидывает голову и вдыхает полной грудью, чтобы попытаться выровнять свое сбитое дыхание. Да, ему, определенно, стало легче. Легче завалиться спиной прямо на пол и рассмеяться в голос. - Выкинь все свои книги по контролю Салливан. - Вообще, Лу редко обращается к напарнику именно по фамилии. Он либо употребляет ее вместе с именем, либо использует в сокращенном варианте. Но почему-то именно в этом случае, ему кажется, что так уместней. - Раздавай свою кровь, приходи почаще в такие места и все сразу же станет прекрасно! - на самом деле, так он не считал. Такие методы спускают твою злость, но не дают успокоения твоей душе. Вообще, когда-то от матери он слышал, что для души успокоение можно найти только в церкви. Но сама она туда и ногой не ступала. Либо была слишком спокойна, либо сама не верила своим словам. Чертова волчица. - Налей еще по одной.

Лу закрывает глаза и все еще дышит тяжело, надрывно. Кажется, он слегка перестарался. Зато теперь может быть точно уверенным в том, что изменениям подверглось только его тело. Так... почему бы тогда не оставить все, как есть? Сколько людей и не людей желают оказаться на его месте. Внезапно помолодеть и остаться при этом при своем разуме, при своих физических возможностях? Сколько лет примерно скинул Дрэйк? Лет сорок? Если память ему не изменяла. примерно лет в двадцать он выглядел именно так. К сожалению. полистать старые альбомы с фото не было никакой возможности. Он, знаете ли, когда уходил из дома, не стал брать с собой фотокарточки и своего плюшевого мишку. Фотокарточки - хуй с ними. А вот о мишке уже трижды пожалел. Как бы глупо это не звучало, но если бы чертов медведь стоял в их квартире, ему бы было спокойней. Но не о нем сейчас речь. Речь о вечной, или не совсем молодости. Даже если чары не оставляли его вот таким на все время, то они, как минимум, замедлили старение его тела. Точнее, откатили его на какое-то время назад. Разве не прекрасно? Кто не желает пожить подольше? Не считая, конечно, вампиров. Они итак бессмертны и вечно молоды. Радоваться надо? Главное, чтобы чары не "записались" на него криво и в ближайшее время, когда он расслабится и подумает, что все заебись, они внезапно не дали сбой. Магия... Может быть, сегодня ты молод и прекрасен, а завтра проснешься в обоссаных штанах, потому что за ночь состарился в десять раз быстрее, чем должен был и твой мочевой вместе с тобой. Своеобразная плата за молодость на пару дней, да? Луис так не хотел. И боялся этого. Боялся настолько, что был согласен обратиться к очередной ведьме, которая избавит его от чар. Она же знакомая Мартина? Не соберется внезапно им навредить? Это недоверие и раздражало его. Но выбора все равно особого не было.

- Чтобы снять с меня чары нужна будет твоя кровь? Это плата такая? Или очередные ведьминские штучки? Может ей больше подойдут деньги? - Лу медленно отрывает спину от пола и подтягивается, чтобы встать. Голова немного подкруживается и какое-то время он топчется на месте. Стягивает с себя кожаную куртку, стряхивает с нее пыль, хлопает ладонями по штанам и выпрямляется. Мышцы все еще зудят. он несколько дней провел в положении овоща, забил на все и даже не выходил на улицу. И тут резко так поднапрягся. Это нормальная реакция организма. Так бывало и после обращений. Вот, кстати, чего он еще не пробовал. Но решил не рисковать лишний раз. мало ли как поведут чары себя в этом случае. - Меня не устраивает такая плата. - Признается честно. Да, конечно, это не жизнь там или еще чего. Кровь всего-лишь, но... Но!

Лу, наконец. снова возвращается к покалеченной столешнице. Туда, где марти уже снова разлил по бокалам. Он опустит все эти "но". Сегодня. А, может быть, и на совсем. Ведь вроде как решил больше не давить на Салливана? Пусть сам принимает решения. Все равно, мнение Луиса Дрэйка хоть и принимается как мнение Луиса Дрэйка, но в некоторых случаях (зачастую), не берется в учет. - Тебе нравятся мои ямочки? - Тычет пальцами себя в щеки и чуть склоняет голову, улыбаясь напарнику та, будто и не он вовсе всео пару-тройку минут назад выдрал из пола крепко так сидящий игровой автомат. Будто не он бесновался тут раненой обиженной дворнягой. Будто не он так явно показал свою чертову ревность ко всему и вся. Может быть, Мартин этого просто не заметил, решив, что оборотень просто принял таки предложение что-нибудь тут разломать. А, может быть, просто не стал показывать этого. Мартина вообще. порой, сложно понять. Он куда гораздо более скуп на эмоции чем сам Луис. - Как только я вернусь назад в будущее, сразу же сбрею щетину. Они все еще там. Под ней. - Перехватывает стакан и салютует им, выражая свою готовность продолжить напиваться. Естественно. щетину он сбривать не собирался. Она придавала ему солидности и вообще просто нравилась ему. Считал, что без нее выглядит ровно так же, как выглядит сейчас, но некоторые говорили ему, что с ней он похож на бомжа. Мнения разные, но он оставался при своем, как бы смешно в данной ситуации это не звучало.

За тем, как Салливан громит автоматы, Луис не смотрит. Вообще старается меньше смотреть на вампира в такие моменты. В моменты выброса его злости. Нет, совсем не боится. Скорее, напротив, ему это слишком нравилось. Когда-то нечто подобное стало для него толчком для того, чтобы принять одно важное окончательное решение. Кстати, об этом решении... Лу допивает алкоголь в своем стакане и оборачивается к вампиру как раз тогда, когда тот отправляет топор в свой последний путь. На сегодня последний. Кажется, он поступает немного нечестно, выслушав то, что рассказал ему мартин и не дав ничего взамен. Может быть, таки стоило рассказать ему то, что он хотел узнать? Это было бы... По меньшей, справедливо?

- Мы уедем отсюда утром только в том случае, если твоя ведьма не работает ночью. Я не хочу рисковать. - Шляться с вампиром при дневном свете - вообще не круто. Мало ли каких случайностей не бывает. Зонт, на самом деле, такая себе защита. так всегда считал волк. И ему не очень бы хотелось стать свидетелем сожжения человека, которым он дорожит едва ли ни больше, чем собой. И раз Салливан говорит. что открыт для предложений... - Мы можем уйти чуть раньше чем до рассвета, чтобы переждать день в квартире, или, опять же, лучше подготовиться к твоему "выходу в свет". Собирать твой прах по улицам Аркана - это вообще последнее, чего бы мне хотелось в этой жизни. - Улыбается, и опускает смущенный взгляд на протянутую ему руку. Салливан протянул ее явно для рукопожатия, но Дрэйк сегодня часто думает о том, что ему чего-то не хватает. Например: холодной ладони вампира в его собственной руке. И он перехватывает ее по-иному, тянет к себе, заставляя парня обхватить себя за талию и сам закидывает руку ему на плечи. И пусть только попробует дернуться от него сейчас. Лу еще помнит, где оставил свою биту. И она ближе чем топор. - Оставим уборку напотом. Или ты не хочешь узнать, почему я ушел из стаи? Я мог бы рассказать тебе об этом, сидя на чем-нибудь мягком и жадно поедая картошку фри.

По кивку приятеля Луис подхватывает алкоголь со стола и думает о том, что не имеет права так... Психовать. Что не имеет права вообще так думать о Мартине и его семье. Никто не давал ему право обвинять их в том, что они сделали. Так же, никто не давал ему право пытаться отговорить вампира помогать им. Это его жизнь, его семья и Луис Дрэйк не имеет к ним совершенно никакого отношения. Ни ему судить этих ведьм и колдунов. Ни ему говорить Салливану что делать. Он уже большой мальчик, как бы это не отрицало его молодое тело. Он сам в состоянии разобраться со своими проблемами и Луис, который сам нихрена не смыслил в семейных отношениях не должен был так бесноваться. Он мог переживать, расстраиваться, ненавидеть, но про себя. Не забивать этим голову и без того вечно копающегося в своих проблемах вампира. Ему только не хватало рядом вечно рычащего и перечащего ему оборотня. Тот еще геморрой, на самом деле, если учитывать, каким настойчивым и вредным порой бывает Лу. И он... Должен, нет, обязан пообещать себе, что если таки Мартина, так сказать, пригласят вернуться в семью, то он не станет мешать этому. Салливан слишком долго был одинок и слишком долго пытался избавиться от своего проклятья. Ни для того ли, чтобы вернуться? Каким бы чудовищем по жизни не считал себя вампир, в душе он был одним из самых добрых существ, которых только встречал Луис на своем жизненном пути. А встречал он немало. Мартин, пожалуй, был даже добрее чем сам волк. Но тщательно скрывал это за личиной безразличия и холода. Потому что так привык. Потому что ему некому было показать, что жить можно по-другому. Что можно научиться доверять и, в конце концов, не думать о том, что тот, кому ты доверился, рано или поздно тоже загонит тебе нож под лопатку. Доверие и привязанность в понимании Луиса Дрэйка были одними из самых крепких чувств. Из самых важных. И он бы никогда не стал их предателем. Так его учили. Так он считал сам. С таким "доверительным" и верным человеком он хотел бы идти по жизни и отдавать ему то же самое в полной мере. Может быть, даже больше. Поэтому сейчас, прижимая вампира ближе к себе, когда тот ведет его на второй этаж, он таки дает себе обещание больше не обсуждать семью Салливан. Он будет сторонним наблюдателем. Будет просто на подхвате, если что-то пойдет не так. Подставит свое плечо, если Мартин снова в них разочаруется. И превратит их жизнь в ад, если они посмеют его обмануть.

- Всем в нужна какая-то плата! - Слова Луиса звучат наигранно-возмущенно. И это хорошо слышно в его интонации. В конце концов, их личный дуэт тоже никогда ничего не делал чисто из добрых побуждений. Они всегда работали. Работали за деньги, ценные артефакты, или же за приличную взаимопомощь. Типа мы поможем тебе, а ты потом поможешь нам. - Перевелись нынче в этом мире добрые бескорыстные люди. - Головой качает. - Ох, перевелись. - И только ступая на ступеньки, он чувствует, что его походка уже не такая твердая, какая была до прихода в это место. Алкоголь не хило так трахнул его помолодевший организм. А, знаете, как оно бывает по молодости? Ты пьянеешь не постепенно. Не плавненько как в свои настоящие шестьдесят четыре, когда твое тело уже адаптировано под хорошие такие попойки. Ты наливаешься пойлом до краев, чувствуя легкий хмель, а потом в голове происходит какой-то мгновенный щелчок, громогласный удар градуса. И вот ты еще относительно трезвячком, а через минуту собираешь со стола свои зеленые сопли, потому что ты давишь щекой гладкую поверхность и отчаянно пытаешься принять вертикально положение. Хотелось бы остаться в той стадии, в которой он находится сейчас. Когда принял на душу, выплеснул злость и теперь пребываешь в легком эйфорическом состоянии, в котором тебе не только легко что-то делать, но и даже говорить. Говорить по-душам. Ведь именно этим они занимаются, да? - Ладно-ладно. Договорились. Но зонт понесу я. Себе я доверяю больше. - Пиздит как дышит. Салливану больше. Просто ему хочется контролировать некоторые вещи в отношении вампира, а тот не часто на это соглашается. Но от чего-то ему думалось, что избавиться от ноши в виде того же зонта Мартин будет только за.

Луис не мог сказать, что представшая его взгляду небольшая комната была уютной прям вот вообще. Но что-то в ней, определенно, было. Ему не слишком нравилась обстановка. Дрэйк любил чистоту и порядок. Он ненавидел пыль и грязь. И несмотря на то, что тут таковой было достаточно, словно в каком-то родовом склепе, все равно, было как-то... По-свойски что ли. Объяснение этому простое. Каждый уголок, каждая вещь, да, черт подери, все здесь было пропитано духом Мартина. Не только запахом, именно духом. В их общей квартире везде чувствовалось присутствие и самого Луиса. А тут - нет. Разве не приятно забраться глубже? Ухватить что-то личное и сокровенное и спрятать это в себе? Уловить настроение другого, небезразличного тебе человека и оставить в своей памяти? Для кого-то это могло бы не значить совершенно ничего, но для Лу, любящего такие вещи, это было на вес - золото.

- Это свидание? - Лу улыбается и подхватывает с ящика очередную книгу по управлению гневом. Теперь даже и не знает, стоит ли называть эту макулатуру бесполезной. Ведь недавно сам посчитал ее довольно интересным чтивом. - Тогда мне интересно, имеет ли привычку Мартин Салливан целоваться на первом свидании? - Ясно понятно, что вампир просто пошутил. Но в каждой шутке всегда есть доля шутки. И не зацепиться за эти слова было бы просто преступлением со стороны самого Лу. И Марти наверняка прекрасно это знал.

Книга бережно отправляется на свое место. Луис сначала тянется за стаканом, повторяя про себя, что не следует сильно налегать на алкоголь, или он надерется как малолетний шкет и Салливану не особо будет удобно тащить его куда-то отсюда. Но глоток он таки делает. Прежде чем загнездиться у стены рядом с Мартином, нагло отрулив у него кусок подушки. - Мы с братом поздние дети нашего отца. Он не торопился с наследниками. И пока не придавило, он не задумывался над тем, кто дальше будет держать стаю. - К слову, о том, что у него есть брат, Лу тоже никогда не говорил. Он вообще не любил обсуждать дела семейные. - Моя стая обосновалась в Анакортесе много поколений назад. Город маленький и моя семья - фундамент правопорядка и закона. Мне, как старшему сыну, было положено все это перенять. Но когда ты знаешь, что веками повторяется одно и то же и ты - всего лишь очередное звено беспрерывной цепочки... Становится грустно. Я - хреновый сын своего не очень идеального отца. Моя мать даже не стала делать на меня ставки, прекрасно зная чем все это кончится. Я уходил и правда пытался вернуться в стаю. - Пытался, но не горел особым желанием. Делал это через силу и, наверное, просто потому что ему тупо некуда было идти. - И я поступил как мудак. Потому что свалил все обязанности на своего младшего брата. И только ему я сейчас обязан за то, что он позволил мне уйти из стаи по собственному желанию, хотя наша мать не поддерживала этого решения. Но так как отец уже давно почил, слово оставалось за новым вожаком. Я сдал свои права без боя. Потому что в один момент увидел кое-что, что заставило меня окончательно убедиться в том, что быть навечно запертым в одном городе, обремененным уже давно сложившимися обязательствами это не то, чего я хочу. - Он опускает взгляд в свой стакан, легко взбалтывая в нем алкоголь. Смотрит за тем, как неоновый свет вывески мелькает в содержимом, на стекле и улыбается чему-то своему. - Ты был... Таким живым. И мне захотелось, чтобы ты немножко поделился со мной этой жизнью. - Он подбирал слова аккуратно. Чтобы суметь донести суть, но не сказать главного. Пусть Мартин расценивает эти слова так, как ему хочется. Необязательно вникать. - И я ни разу ни о чем не пожалел. - Только теперь прикладывается к стакану, как бы обозначая, что, пожалуй, закончил. Не знает, удовлетворит ли это любопытство вампира, или нет. Но его дело было за малым.

Мартин Салливан...
Вот, иногда, говоришь ему что-то и кажется, что он ну нихрена тебя не понимает. Абсолютно не врубается в тему, витает где-то в облаках, и, в итоге, делает какие-то свои не состыкованные выводы. Обычно Луис просто кивает и остается при своем мнении, но мнение напарника оставляет в голове. Учитывая их характеры, иногда, бывает крайне сложно разобраться, кто из них окажется прав. Обычно, показывает время. В сегодняшнем же варианте, Лу думал... нет, он, скорее, надеялся, что Салливан сделает какой-то очередной свой вывод и не станет задаваться лишними вопросами. Но, как на зло, не тут-то было. Вампир сделал правильный вывод, задал вопросы и Луису не оставалось ничего, кроме как вздохнуть обреченно и пожать плечами. Что уже есть, теперь того не отнять. В конце концов, он сам на это пошел. Сам решил рассказать напарнику как все было. Откровенность на откровенность, так сказать. Было бы нечестно умолчать. Даже несмотря на то, что как раз таки в честном бою свое молчание Дрэйк выиграл. Наверное, он просто слишком мягок. Не смог сказать себе "нет". Потому что подумал, что Марти может обидеться? Возможно. Причин могло быть много, но думать об этом уже поздно. И отговаривать себя поздно. Впрочем, оно и было бесполезно. Тогда зачем он теперь забивает этим всем голову?

- В свое время я сделал слишком много того, что противоречит законам моей стаи. А если ты не живешь по законам стаи - ты к ней не принадлежишь. Я ослушался посмертной воли вожака. Моя мать была в бешенстве. И если бы я не обработал своего брата раньше, чем это сделала она, то, возможно, мне бы даже не дали уйти. - Плечами поводит как-то раздраженно. И ведь действительно, еще не известно, кто вышел бы победителем в бойне, что могла произойти между ним и его братом. Несмотря на то, что Олли младше его всего на пару лет, тот вымахал в крепкого парня. И в то время как Лу страдал какой-то хуетой, тот занимался именно тем, чем ему положено было заниматься. Обучался. Оба здоровых лба наделали бы кучу шума и могли бы биться не до первой, а до последней крови. Но случилось так, что характер вздорной мамаши никто из них не перенял и мягкость и рассудительность отца они поделили между собой, так сказать, по-братски. Поднять друг на друга руки в серьезном бою? Нет. Пожалуй, они смогли бы поднять эти руки в бою друг за друга. И никак иначе. - К тому времени, как мы пересеклись, у меня не было никаких вариантов. И тебя я "вариантом" не считал. - В его голосе слышится недовольство. "Вариат" в этом сознании звучит совсем не так, как, наверное, звучит в сознании самого Мартина. Как-то грубо. Будто Лу просто сидел и выжидал какого-то сигнала, какого-то человека. Будто искал причину уйти и посчитал Салливана как раз, этим самым "неплохим вариантом". Так просто найти для себя причину и сделать первый рывок, позже отправившись в свободное плавание. - Это было не так. - А как? Блядь, да Луис Дрэйк сам понятие не имеет - КАК! Он даже не знает, как объяснить, чем руководствовался в этот момент. Он просто замкнул. Замкнул и принял поспешное решение. Обычно, о своих поспешных решениях жалеют. Но его эта участь обошла. Уже тридцать лет как обходит. И это невероятно прекрасно. - Ты когда-нибудь встречал такой артефакт, на который только глянув, ты сразу же решил: "Я хочу его!"? - Луис подтянул к себе еду, зашелестел пакетом и понял, что алкоголь совершенно перебил ему аппетит. Нет, картошечка все так же аппетитно пахла и, похоже, благодаря хорошей герметизации упаковки, была даже еще немного теплой. Но почему-то, на короткое мгновение оказавшись к Мартину ближе, его запах показался волку привлекательней. Запах алкоголя, ментоловых сигарет и самого Салливана. Закрыть глаза, вдохнуть глубоко и отстраниться от пакета. Снова прилипнуть спиной к стене и сделать глоток из стакана. Перебить этот запах. Почувствовать горечь градуса на корне языка и тихо "цыкнуть" чему-то своему. Гребаный ментол... В нем же дело? - Нет, наверное, это тоже не очень удачное сравнение. Не знаю. Это было ежесекундное решение. Не заставляй мой скудный мозг сейчас напрягаться до состояния кипения. Это было мое решение. Не вариативное решение. - Кивает. Скорее самому себе, чем Мартину. Не налегать на алкашку. Снова этот взгляд в глубину стекла. Нет, имитировать совместный алкоголизм это то же самое что имитировать оргазм. Так же мерзко и низко. Пить так пить. Но чуть аккуратней, чем он мог бы себе позволить... В другом теле. - Никто никогда и не говорил, что я нормален. - Смеется, наконец, переводя свой взгляд на Салливана и коротко тому подмигивает. Все они немного ненормальны. Только каждый в разной степени и по разным поводам.

Так значит свидание? Вот как. И почему он не был предупрежден об этом заранее? Сомнительно, конечно, что Мартин Салливан был любителем цветов и конфет, рубашек и ресторанов... Все это чуждо было и самому Дрэйку. Сами свидания, по сути, были ему чужды. Он сторонник случайных однодневных отношений, при которых обычно говорят: "Только не влюбляйся" и если видят более-менее уверенный кивок на твои слова, значит все пойдет по плану. Если нет, то лучше от этого варианта сразу отказаться. У него, как бы, совершенно нет времени на свободные отношения, хотя некоторые говорили волку, что время можно найти всегда. Главное - захотеть. значит он не хотел. И как-то не испытывал при этом никакого дискомфорта, потому что когда приспичивает, проблем с поиском партнеров у него никаких, собственно, не возникает. Проблемы возникают, когда Мартин задает компрометирующие вопросы, на которые, зачастую, Лу не знает что ответить. - А что не так? Прекрасное свидание. - Он тянет время, взвешивает все за и против, собирает мысли в кучу. - Хороший алкоголь, никакого шума города, лишних глаз. - Подбирает слова, наверное даже. - И моя светлая футболка по-дурацки светится в неоновом свете. - Голову поднимает, чтобы еще раз посмотреть на вывеску. Свет приятный, не поспоришь. - Чем ни повод для поцелуя?