В душе Мартина засела глубока обида. Предательство со стороны мексиканца задело его до жгучей ярости и желания растрепать ублюдка не только физически, но и морально. Убить ни только его самого, но и все, что он нажил за свою жизнь. Вот Дрэйку было очень интересно: имелась ли у бедняги семья. Если да, то им очень не повезло. Потому как Салливан относился к контингенту злобных пидарасов, которые доведут дело до конца, чего бы это им не стоило. Женщины, дети, мамули, бабули, дедули. Ему будет все равно. Он заставит ублюдка страдать. Сначала заберет все, что тот насобирал за всю свою никчемную грешную жизнь. От ценнейшего артефакта до совершенно бесполезной безделушки. От ценных бумажек до бесполезной макулатуры. Вообще, странно, что они пришли налегке. Нужно было подогнать, как минимум - грузовичок. Или они не собирались ничего выносить? Просто перерыть все, забрать по-минимуму, что смогут утащить и спалить тут все к чертовой матери? Тоже не плохая идея. В любом случае, он поддержит напарника. Что бы тот не задумал и что бы тот не захотел. Ведь Луис Дрэйк тоже был зол. И даже если Мартин скажет перегрызть глотки мелким мексиканским выродкам, Луис сделает это. В нем ни капли жалости. Ублюдок не побоялся рискнуть забрать у Лу то, что ему дорого. И волк ответит ему тем же.

- А я думал, что первое правило клуба - это никому не говорить про бойцовский клуб. - Луис смеется тихо и трясет в руке баночку с энергетиком, "прощупывая" остатки живительной жидкости на ее дне. В последнее время он как-то не очень хорошо спит. Не сказать, что оборотню так уж нужно дохера сна... Ему вполне хватило бы хотябы часов трех-четырех нормального, спокойного, не дерганого дрема. Но даже такого в его жизни стало как-то маловато. Чувствует себя неспокойно? Возможно. Он заметил, что стал слишком часто реагировать на каждое движение отдыхающего рядом Мартина. Будто реально боится, что тот куда-то просто возьмет, встанет и свалит. Глупо. Салливан не похож на того, кто готовит какой-то тайный заговор против него. Наверное, со всеми этими неудачными вылазками, со всеми этими "семейными недоразумениями", Дрэйк просто стал превращаться в параноика. И эта паранойя не дает ему нормально отдыхать. Он хочет спать. Но какого-то хрена не может. Мартину об этом знать не обязательно. Но попробуй что-то скрыть от этого засранца, да? И пока Салливану не приспичило об этом поговорить, ситуация не критична. - Не думаю, что у ублюдка есть что-то особо ценное. Он, скорее, посредник. А если и есть, то он слишком глуп, если спрятал это здесь. - Факт констатирует. Либо мекс слишком плохо знал Салливана, либо слишком хорошо и все ценное уже вывез.

- Не трогай тут ничего. - Губы кривит, когда Мартин одергивает руку от двери. Карлос заставляет оборотня ненавидеть его с каждой минутой все больше и больше. Значит, тот знал, что Салливан остался жив. Кто-то доложил? Или это простое предостережение? Тогда, где гарантии, что внутри нет ловушек и на оборотней. Н за ручку Луис берется спокойно. Не торопится дергать ее. Вампир сегодня много говорит. Много говорит. Много говорит и много делает необдуманного. Там потрогает, там подергает. Благо, что не несется на пропалую за двери, вероятно, хоть немного опасаясь за свою жизнь. Признаться честно, Луис благодарен ему за это. Потому что он никуда не торопится. И если ловушек там и не вагон и целая телега, то по парочке на каждого найдется.

- Ну, надо же, ты отдаешь сегодня все лавры мне? - Лу закидывает руку на плечи своему напарнику и отводит его от гаражной двери. Они войдут через парадную. Почему бы и нет? Вообще, без разницы, через какой вход туда наведаться. Он все равно будет как большая черная жопа, ибо другого от мексиканца ожидать и не стоит. У него лично была такая же, если Луис ничего не проглядел, когда ублюдок уебывал от них сверкая пятками так, словно это был его последний шанс. Ах, да. Это он и был. - Обойдемся без вентиляций. - Улыбается, чуть похлопывая ладонью по мальчишескому плечу. - Но если без шуток, будь аккуратней. Не думаю, что он умнее чем выглядит, но чем черт не шутит. Он не побоялся тебя подставить. А вот я бы побоялся. Не думаешь, что в рукаве у него может быть что-то, о чем ты понятия не имеешь? - Пустая банка отправляется куда-то к забору. Луис, наконец, отпускает напарника и сам берется за ручку входной двери. Ему не нужно прикладывать много усилий, чтобы просто выдрать ее. С той стороны что-то отвалилось. Дрэйк толкает дверь и аккуратно за нее заглядывает. На полу - ручка от внешней стороны, а рядом с ней - браслет с освещенными четками. Серебряный крестик угрожающе блеснул в темноте пустого коридора. Запах сырости неприятно щекочет нос. Тайничок где-то впереди. До него нужно будет добраться. Здесь же пока нет ничего кроме крыс и чертовой потолковой плесени.

- Ты был прав. Если будешь чувствовать себя дискомфортно, сразу говори. - Сам Лу к таким штучкам не чувствителен. Поэтому он подбирает с пола четки и вышвыривает их куда-то в темноту. До слуха доносится громкий булькающий звук. Вода? Четки угодили в какую-то тару наполненную водой? - Ну... теперь она святая. Двигаем дальше.

- Мы найдем того, кто тебя заказал. Можешь даже не сомневаться в этом. - Лу относился к тому контингенту людей, которые если что-то обещают, то они полностью уверены в том, что смогут это обещание выполнить. Он никогда не бросается словами только для того, чтобы кого-то успокоить, или перед кем-то понтонуться. Тем более, если этот кто-то занимает не последнее место в жизни волка. Даже если его обещания займут какое-то время, он не забудет и сделает. Ни в его интересах трепаться без дела. Особенно, когда он сам того хочет. Люди, которых они похоронили в катакомбах - стали началом пути. Карлос - лишь одна из составляющих их нелегкой дороги. Настоящая их цель еще далеко. Дрэйку тоже очень хотелось бы посмотреть в глаза тому, кому там Марти перебежал дорогу настолько, что понадобилось его убирать. Торговцев артефактами по Аркану немало. Что говорить, их даже в Сиэтле ни один и ни два. Разница только в том, что кто-то справляется с этим делом лучше, а кто-то чуть хуже. Работают тоже по-разному. Лично сам Лу только брал заказы и сразу же отдавал краденое в руки заказчикам. Никогда не брал ничего на передержку и никогда не имел посредников. Может быть, именно поэтому его никто и не заказал в свое время. Хотя, он и не светился особо. Работал только в узком кругу. Его просто некому было заказать. Мартин же птичка куда более высокого полета. Можно было бы попробовать пересчитать его врагов по пальцам, но вряд ли бы тех хватило даже на двух руках. Так что... ничего удивительного. Найти горе-заказчика было необходимо не только для того, чтобы показать насколько они могут быть злыми, но и для того, чтобы другим желающим поступить так же сразу было ясно: с ними это так не работает. Они - не лучшие враги. Лучше воздержаться и жить спокойно. Артефактов по миру хватит на всех, а клиентуры на них и подавно. - Всему свое время. - Эдакий призыв таки никуда не торопиться. Если они будут как крысы метаться из угла в угол и хвататься за каждую неаккуратно подозрительно торчащую ниточку, то обязательно напорятся на неприятности, которых у них уже, итак, в достатке. Но разве вот эта вылазка не похожа на спонтанное необдуманное решение? Есть немного. Но других зацепок у них пока нет.

Во всяких ритуалах Луис не смыслил от слова совсем. Когда-то ему доводилось держать в руках магическую книжицу, но та, в прямом смысле всех смыслов, просто послала его к черту, отказавшись открыть даже первую страничку. Да, чертов макулатурный пылесборник настолько крепко держал свою покоцанную ветхую обложку, что как волк не старался, но познать таинства, что скрывались внутри, ему так и не удалось. Помнилось, молодая ведьмочка долго смеялась над его обиженным лицом, когда получила сию вещицу себе в руки. Ей-то книга поддалась сразу. Даже уговаривать не пришлось. Оборотень был крайне обижен. Но и обиды поутихли после того, как дамочка щедро отсыпала ему деньжат. Ну и черт с ними, с этими магическими таинствами. Не больно то и нужно было. Так что, он до сих пор остается далек от всех этих ритуалов, пентаграмм и другого дерьма. А вот Салливан знает о чем говорит. Когда-то он был многообещающим перспективным магом. Несмотря на свой юный возраст. Планы только его пошли немного по пизде из-за какого-то упыря. Но разве Дрэйк не должен быть ему благодарен в каком-то смысле? Если бы Мартин не был обращен, встретились бы они вообще когда-нибудь? Сомнительные какие-то радости, о которых Лу старается не думать. Жизнь - это череда случайностей. Случай решает. Он всегда так считал.

Пахнет... Магией... Лу глубоко вдыхает как раз в тот момент, когда Мартин снабжает освещением здешнее помещение. Долго находившаяся в темноте радужка глаз неприятно пощипывает и не сразу фокусирует четкость зрения. Но чем четче становится обзор, тем больше волк уверяет себя в том, что полнейшим дураком мексиканец не был. Дураки не смогли бы насобирать такую массу магических штучек за свою никчемную короткую жизнь. А чего тут только не было... У Дрэйка просто разбежались глаза. Ему хотелось посмотреть все. Абсолютно все. И с каждой минутой он все больше жалел, что они не подогнали ко входу машину. А еще о том, что сумка Салливана не сможет вместить в себя даже малую часть этого добра. Значит... Брать самое ценное? Дайте-ка подумать... Здесь практически все походило на ценные безделушки. - Не похоже на то, что он уже вывез отсюда хоть что-то. Какой смысл был все собрать и просто бросить? Типа... Пусть пока постоит? Я скоро за этим вернусь? - Сама идея трогать фолиант на столе Луису не нравилась. Но Мартин вряд ли остановится, даже если он скажет не трогать его. Как всегда: разрешения я спрошу, но сделаю по-своему. Спорить с ним бесполезно. Оборотень и не будет. И увлеченный рассматриванием побрякушек на полках, упустит тот момент, когда Мартин закончит с кражей сторонних артефактов и направится к столу. Плохое предчувствие закрадется в сознание тогда, когда вампир притихнет.

Они снова сели жопой в лужу. Почему? Что послужило причиной в этот раз? Неосмотрительность самого Луиса, или упертость и любопытство Мартина? Уже не важно. Удержать равновесие, когда тебя сшибает с ног пусть и маленький, но, блядь, ста пятидесяти летний вампир - дело не из легких. Может быть. Волку бы это удалось, если бы не сыграл эффект неожиданности. Оно, знаете, и к лучшему, ибо едва он грузно и больно встречается спиной с полом, взгляд ловит серебряный отблеск не слишком лицеприятной ловушки. Ауч... Это было бы больнее, чем отшибленный копчик, судя по тому, как струна режет буквально все на своем пути. Лу резко подается вперед, чтобы перевернуться и подмять вампира под себя, закрывая его от града посыпавшихся на них банок. Правая рука неудачно становится на что-то хрупкое и осколки какой-то склянки впиваются в ладонь. Луис матерится, мажет кровью по полу и чувствует жжение на коже и в носу. Он надышался какой-то чертовой белибердистикой и, крепко зажмурившись, лбом падает на плечо Салливана, когда этот град сверху прекращается. - Дышать... больно. - И не только дышать. Мгновение и все его тело ломает такой адской судорогой, что приходится перевалиться на спину. Когда-то он уже чувствовал нечто подобное. Очень и очень давно. Во время своего первого обращения. Чувство, когда каждая клеточка твоего тела горит. Будто кто-то рвет тебе мышцы, дробит кости в труху. - Господибоже блядь... - Что-то, определенно, идет не так. Что-то происходит. И от осознания того, что он мог хапнуть какого-то магического дерьма легче никак не становилось. Его тело меняется. Он чувствует это. И это точно не обращение в волка.

Когда-то, будучи еще совсем юным, Луис заявил своему отцу, что никогда в жизни ничего не будет бояться. Что вырастет самым смелым, самым сильным, самым отчаянным оборотнем в их стае. И действительно так думал, пока отец не рассмеялся над ним и не провел одну интересную профилактическую беседу. Он сказал, что страх - это самое важное человеческое чувство. Основа фундамента чувств. Страх - это твой инстинкт самосохранения, это переживания о близких и, в первую очередь - о самом себе. Страх - основополагающая всех существ. И если все мы резко возьмем и перестанем бояться чего-либо, мир вокруг превратится в настоящий хаос. И ведь... он был прав. Страх действительно присущ каждому живому существу. И тот, кто говорит, что живет без страха либо вообще был лишен любого рода чувств, либо просто вселенский пиздобол. Одно из двух. Третьего не дано. Луи Дрэйк всегда боялся. За себя, за семью, за друзей и даже, временами, за случайных прохожих, по той или иной причине попавших в какое-нибудь говно. И если отец всегда учил своего сына чувствовать, то мать говорила, что он слишком мягок. Чья правда была более истинной, Лу не знал и, наверное, теперь никогда не узнает. Но сейчас он чувствует, как его медленно, но верно захватывает этот самый страх. Хорошо, когда ты можешь ему противостоять. Хорошо, когда тебя слушаются твои собственные ноги и руки и ты можешь просто подняться и сбежать от того, что тебя пугает. Но когда ты сталкиваешься с чем-то неизвестным, с чем-то незнакомым, с чем-то, о чем ты абсолютно ничерта не знаешь, в груди начинает зарождаться чувство настоящей неподдельной паники. Ты не знаешь, что тебе делать. Дрэйка, в натуральную, трясет и лихорадит так, будто температура его тела достигла критической отметки и он просто вот-вот сгорит изнутри. Если прибавить к этой каше дробящиеся в труху кости, адскую боль в каждой клеточке тела и практически убитую возможность дышать, еще немного, и он просто сойдет с ума. Каждый неосторожный вдох отдается в его грудине спирающей дыхание давкой. Он заставляет себя открыть глаза и первое что видит перед собой - это обеспокоенное лицо Мартина и почему-то очень хочется сказать ему, что все обойдется. Что все будет хорошо. Но говорить что-то не представляется возможности. Он не может выдавить из себя ни единого слова и в очередном болезненном приступе, крепче сжимает в своей руке холодную руку вампира. Или, не такую уж холодную? Это сейчас не важно. Важно то, что Мартин не бросил его. Что не подмотал свои манатки и не свалил со склада в спешке, хотя мог бы.

Наверное, в одно мгновение, Луис просто отключился. Надолго ли - понятия не имеет. Когда сознание к нему возвращается, где-то далеко, на задворках своего все еще затуманенного разума, он глухо слышит голос Салливана, успокаивающе вещающий о том, что боль скоро должна поутихнуть. Она, как бы, и поутихла. И если не учитывать, что все тело сейчас прошибло холодным потом, и его желудок вот-вот грозится явить миру свое содержимое, он чувствует себя довольно... сносно. Ну, по сравнению с тем, как чувствовал себя некоторое время назад. Дрейк резко садится, борясь с адовым головокружением и давит в себе рвотный позыв. И еще один. И еще. Интересно, была ли вероятность того, что он может блевануть радугой если учитывать, какую убойную дозу волшебного порошка он нюхнул? - Что случилось? - Вопрос вообще невпопад. Он прекрасно знает, что случилось. Прекрасно помнит, как они с Мартином вошли на склад, как попали в ловушку и что произошло дальше. Нытье в каждом суставчике напоминает ему о том, какую сатаническую боль он пережил, а сухие штаны повествуют о крепости мочевого пузыря. Потому что он бы не удивился, если бы наделал в штаны. Благо, обошлось без конфузов. В некотором роде. Почему в некотором? Потому что он совершенно не узнает сейчас свой голос. Не узнает общие ощущения, угол обзора мира и свою собственную мальчишескую руку, что все еще держит ладонь вампира.

- Что мне не понравится? У меня все на месте? - Нет. Не все. Мозг явно немного съехал набекрень чутарь, если он задает такие вопросы. Но как не задавать? Как не задавать, когда он, наконец, отпускает сидящего рядом с ним Мартина и цепляется пальцами за собственную футболку, внезапно увеличившуюся на нем размеров так на несколько... Руки скользят по заметно так уменьшившемуся рельефу мышц, по ставшей не такой широкой груди и странно осунувшимся плечам. Ни то, чтобы он трогал себя так каждый день и знал каждый сантиметр своего тела, но... Черт подери! Разница была настолько большой, что едва подушечки пальцев касаются мягкой кожи на лице, Луис резко убирает от себя руки, пытается встать. Первая попытка оказывается безуспешной. Он разъезжается толи на собственной крови, толи на чем-то разлитом на полу, но не важно. Вторая попытка удается ему куда более успешно. Он цепляется за полки, с которых недавно на них сыпались дурацкие склянки, совершенно не опасаясь за то, что конструкция шаткая и оттуда может вывалиться что-нибудь еще. Курс - битое зеркало, стоящее за столом, на который покушался Мартин. И ведь он доходит до него. На ватных ногах, оскальзываясь и спотыкаясь, он доходит и прилипает к зеркальной поверхности, чтобы увидеть плоды магического творения воочую. - Я... - Как не совсем далекий, ощупывает зеркало, ощупывает себя, словно не веря увиденному и буквально через мгновение озвучивает продолжение своей мысли. - Я в жопе... - То, что он увидел, ему совсем не понравилось. Из зеркала на него смотрел он, только моложе лет эдак на 40-50. Сколько ему? 16? 17? Может быть - 20? По меркам оборотней-долгожителей, такие цифры не меняли сути, но выглядел он, может быть, чуть постарше самого Мартина. Или просто так казалось в связи с небольшой разницей в росте? - Надеюсь, это лечится? - Он старается сохранять спокойствие, но получается крайне хреново. - Мне надо выпить. Здесь случайно нигде не припрятана канистра с Вискарем?

Ни...хуево меня разнесло...
Луис еще раз критично осматривает себя в зеркало и цепляется за ремень штанов, затягивая его практически на самое тугое деление. С вещами будут некоторые проблемы. Но разве это сейчас должно его волновать больше всего? Оно, знаете, его мозг всегда работает немного не в корректном направление, но сейчас ему казалось, что тот вообще съехал набекрень. Такое бывает. Бывает, когда ты потерян и понятия не имеешь, что тебе делать. Мартин вот, по ходу, знал. Хоть и говорил, что черт его знает, что там могла наколдовать ведьма в своем артефакте, но осмелится предположить, что чары сами спадут через пару деньков. Звучит перспективно. Ни то чтобы Лу сильно переживал за то, что внезапно помолодел. Но ощущение дискомфорта явно присутствовало. Что, теперь ты понимаешь, как изо дня в день чувствует себя Мартин? Человек, который никогда не повзрослеет? Двоякое чувство. Радоваться надо, наверное. Кому выпадает такая удача? Некоторые души дьяволу продают за свое нестарение, а тут щелк пальцами и тебе снова до двадцати. Почему не посмотреть на это с приятной стороны? Не все так плохо. Нет. Все плохо. Он вообще-то своим видом альфа-самца должен нагонять страх на неугодных. И вряд ли теперь кто-то испугается малолетнего щенка. Оставалось надеяться, что вместе с возрастом его не вернуло и к самым истокам по силе. Потому что в этом возрасте он был... Он ничего из себя не представлял. Просто чистый кусок бумаги. Помятенький такой. Которому старались привить какие-то идеалы, а он витал в облаках и думал о своем. Больше всего на свете сейчас ему не хотелось бы... стать обузой Салливану. Ему не будет нужен ничего не умеющий напарник. Вряд ли Мартин продолжает с ним сотрудничать и сожительствовать только потому, что вампиру было бы одиноко. Вряд ли дело в вечернем кофе к пробуждению и теплом волчьем боку к которому можно привалиться в особенно холодные дни. Вряд ли дело в обычном общении. Мартин просуществовал без Дрэйка сто двадцать лет с копейками и прекрасно справлялся один. Балласт... Никому не нужен.

Вот это "Соберись" сейчас звучит как нельзя кстати. Кажется, на мгновение, Луис даже забыл как дышать. Только теперь, чувствуя прикосновение руки напарника к собственному плечу, он шумно втягивает в легкие воздух и молча отрывается от зеркала. Свои сопли он успеет намотать на кулак потом. А сейчас он действительно должен собраться и хотябы не мешать Салливану своей кислой мордой творить чудеса. Не магические, слава богам. От магии волка будет тошнить теперь очень долго. Одно только воспоминание о привкусе странного магического порошка вызывает в нем неконтролируемый приступ тошноты, который сию же секунду хочется запить водой. В идеале - высокоградусной. Но в наличии у него не имелось даже обычной. Последняя банка энергетика улетела еще до того, как они вошли в это помещение.

Как и ожидалось, Мартин решил спалить все к чертям. Но до этого он таки прихватил с собой ту самую злосчастную книгу. Лу с собой ничего забирать не стал. Как-то пропал интерес даже к по-началу увлекшим его побрякушкам. Он будет рад, если все сгорит. В гребаном адском пламени. В идеале, если бы мекс был там, было бы замечательно если бы тот сгорел заживо. К сожалению, такового там не наблюдалось. И израненная волчья душа не может полностью насладиться чувством состоявшегося акта вандализма. Мартин же спешит, видимо, тоже заслышав полицейские сирены. Это не есть хорошо. Не хватало еще влипнуть в проблемы с законом в "мире людей". Им вполне хватало мудаков, которые объявили охоту на голову Салливана. Салливана, который в принципе, казалось, ничем вообще не обеспокоен. Он безмятежно улыбается Луису, когда они вместе достигают первого импровизированного укрытия. Даже пытается успокоить? Всего лишь чары... А что если... Что если эти чары не предусматривают отмены эффекта. Это же гребаный, мать его, артефакт! И, скорее всего, не бесполезная пятиминутная безделушка. Что, если ему придется, в прямом смысле этого слова, расти заново? Не морально. Физически. Дрэйк слушает своего спутника, кивает угрюмо и, в конце концов, не выдержав, в сердцах пинает близстоящий к ним маленький мусорный бак. Железяка мнется и улетает куда-то за пределы видимости - в кусты. Стало легче? Вот вообще нет. Но от заветных слов, в которых слышится одно слишком знакомо-теплое: "дом", определенно подотпускает. Предложение пойти домой - словно завершающая фраза после каждой их удачной и не слишком удачной вылазки. Значит, что они живы. Значит, что они вместе и так же вместе идут в их общее укрытие. А там их ждет душ, алкоголь и тишина. Никому не доступная и только на них двоих. И это прекрасно.

Дрэйк уже и забыл, когда говорил так мало. По пути домой они с Мартином практически не говорили. В Аркан они прибыли только к утру и первое что сделал Луис сразу же после того, как они переступили порог квартиры - это закрыл шторы. Скоро встанет солнце. А у него тут пассажир, который не слишком привык к солнечным ванным. Об этом он помнит всегда. Сам не испытывает дискомфорта, обитая в вечной темноте. Никто не мешает ему выйти куда-то средь бела дня и получить свою порцию витамина D, но сегодня у него точно не было на это желания. Они заключались в другом: ему срочно нужен душ и какой-нибудь "эликсир" для души. Душ - потому что ему все еще казалось, что он насквозь пропитан чертовыми чарами. Что от него ими буквально воняет. Так что, вопреки своей обычной покладистости и любви к чистоте, шмотки он принимается скидывать с себя прям на ходу. - Кто-то обещал мне вскрыть свои тайные залежи эликсира жизни. - Вопреки всему, улыбается, пытаясь хоть дома разрядить эту напряженную обстановку, пусть и делает это буквально вываливаясь из штанов. - И закинь что-нибудь в микроволновку. Жрать хочу как псина. - Только после этого скрывается за дверью ванной комнаты. Сначала все с себя смыть, а разговоры потом. В конце концов, он помнил об украденной книге. И проблемы Салливана его интересовали больше чем собственные. С собственными он разберется как-нибудь на досуге.

Нужно было... Собраться. Да, именно собраться. Дрэйк чувствует себя так словно он, вместе со своими мыслями, развалился на сотни частей и куда-то разбежался. Теперь отчаянно пытается найти каждую из них, чтобы собраться назад в цельную фигуру, которой он являлся еще вчерашним вечером. Вообще, он всегда легко относился к каким-то своим фейлам и неудачам. Находил в себе силы относиться ко всему проще и всегда думать о том, что все проблемы рано или поздно находят свое решение. Выхода нет только из-под крышки гроба. И то не всегда. Все зависит от обстоятельств при которых тебя горемычного закопали. Ситуации бывают разными. Особенно в их нелегком бизнесе. Не существует нерешаемых проблем. Особенно, если ты работаешь над ними не один. Мартин не бросил его на чертовом складе, а это значит, что не бросит и теперь. Они вместе надут из этой совершенно дурацкой ситуации выход. А если и не найдут, то... И вот это самое "то" заставляет Луиса выкрутить кран с холодной водой, чтобы отвлечься и поток непрошенных мыслей вышел куда-нибудь за пределы его чуть поехавшего разума. Он вообще не должен думать об этом. Не существует в их дуэте никакого "то". Они просуществовали вместе уже тридцать лет и неужели такое днищенское недоразумение могло бы стать причиной разрыва их... партнерских отношений? Почему Луис вообще думает об этом в первую очередь? Почему сейчас его больше волнует что подумает Салливан, нежели состояние собственного здоровья? В его организме произошли явные изменения и не в совсем лучшую сторону. Повторится, что молодость - это, конечно, замечательно, прекрасно и вообще офигенно, но он слишком долго и упорно шел к тому, что имел. Потребовались не малые годы, чтобы достигнуть того, что у него было. И если сейчас все просто возьмет и пойдет по пизде, он, мягко говоря, расстроится. Но разводить панику на корабле раньше времени не стоило. Потому что Луис все еще прекрасно чувствует. Запахи, тепло, холод, предчувствие, он прекрасно чувствует свое окружение. Ничего не изменилось. Только прибавился легкий оттенок волнения, от которого ему поскорее хотелось бы избавиться. Нельзя сказать. что алкоголь - это решение всех проблем, но после тяжелого трудового дня, выбившего оборотня на какие-то странные и непонятные эмоции, он может позволить себе пригубить чего покрепче.

Из-под двери душевой комнаты тянет запахом вкусной еды. Лу никогда особо сильно не отлетал по мексиканской еде, но с тех пор, как он стал жить не один, этот фаст-фуд как-то природился. Не домашняя еда, конечно, но есть в компании всегда приятней. Кому как ни ему знать, что Мартина воротит от пресной жрачки. Дрэйк его понимал. От слишком резкого запаха крови его тоже, временами воротило, но сожрать плохо прожаренный стейк он бы никогда не отказался. Их рацион... Весьма отличается. В конце концов, они принадлежат к разным расам и было бы удивительно, если бы завтракали, обедали и ужинали они из одной тарелки. Впрочем, не об этом. Лу, наконец, решает покинуть свое временное укрытие и, намотав на бедра полотенце, снова все же тормозит у зеркала. Ну! Красавчик, че! Чего поднимать такой кипиш! Самооценку у этого человека не отнять. Он взращивал ее с самого детства как свое самое прекрасное и любимое дитя. Ибо возлюби себя, иначе тебя не возлюбит никто. Кстати, он постоянно пытается втолковать это Салливану, но тот плохо поддается обучению. Его раздражает, что он застрял в теле семнадцатилетнего подростка и втолковать ему, что это тело прекрасно все равно что попытаться сдвинуть со своего места Эверест. Он действительно как неприступная скала в этом плане. Нужно было лишь перестать видеть в себе ребенка и все пошло бы по-другому. Жить бы стало проще. Луис не будет спорить, что первое время и сам смотрел на своего напарника глазами озабоченного папаши, но прошло время и все изменилось. Глубже. Смотреть глубже. И он искренне рад, что не каждый на это способен. Потому что оценить красоту ста пятидесяти летнего вампира в мальчишеском теле - это ачивка Луиса Дрэйка. И он ценит. Каждый день ценит. Ценит, считая, что сто пятьдесят лет - это не приговор. Подросток в душе должен процветать всегда. Сколько бы лет тебе не было.

А еще Луис ценит эту заботу. Странно, конечно, предлагать свой гардероб в качестве возмещения морального ущерба, но это вызывает на лице волка улыбку. Ему действительно смешно. И вообще, легкость и непринужденность Салливана в данной ситуации расслабляет. Дышать становится легче. - Боюсь, при всем своем желании в твои узенькие джинсы моя жопа не залезет. Ты совсем не заботишься о моих причиндалах, а стоило бы, ибо там есть на что посмотреть. - Кивает со знанием дела, отпуская такую фривольно похабную шуточку в ответ на шуточку про свидание. Вообще, на самом деле. Лу действительно бы удивился, если бы Салливан в серьез заговорил о свидании. Но знать ему об этом не обязательно. И пока Дрэйк не сболтнул еще чего лишнего под горячую руку, старается поспешно скрыться на пару минут в спальной комнате, где зарывается в шкафу и находит более-менее в размер спортивные штаны на шнурках. Затянет потуже и будет вообще огонь. Чем собственно и занимается. На футболки даже и не смотрит. Ходить в футболке дома - это вообще дурной тон.

- Мммм Салем. Я тогда едва ли не сломал ключицу. Тебе не кажется, что я притягиваю неприятности? - Смеется, доставая из микроволновки еду. Мелкий засранец вскрыл бутылку без него и, судя по отпитому, глушит уже не первый бокал. Нужно исправлять это недоразумение. И раз второго бокала поблизости не наблюдается, Лу просто подходит к Мартину за своей полагающейся порцией алкоголя. Просто кладет свою руку поверх его и притягивает к себе, отпивая из чужого бокала. Вдох-выдох. Спиртное обжигает горло и горячим потоком расходится по груди. - Прекрасная выпивка. - Голову чуть склоняет, вполне таки благодарно смотря на вампира. - Что еще ты прячешь от меня в нашей общей квартире? - Вообще игнорирует слова о том, что Мартин знает к кому обратиться с их проблемой. Он не собирается обращаться к Салливанам. Пусть хоть трижды эти чары не спадут. Ему все равно, откажут ему девочки, или не откажут. Нет, нет, нет, и еще раз - нет. И пусть Мартин тут хоть плашмя ляжет с уговорами. Последние, к кому бы хотел обратиться Луис - это его семья. Он не собирался становиться должником этим людям. Даже при таких обстоятельствах.

- Притягивать неприятности и наживать их это две совершенно разные вещи, Марти. - Лу смеется, перехватывая у вампира уже свой бокал. Вот он, нелюдимый неприкосновенный Мартин. Не трогайте его вещи, не трогайте его выпивку, не пускайте слюни в его стакан и вообще не прикасайтесь к нему. Ну, чтож, рубеж личных шмоток и выпивки Лу уже перешагнул. Салливан уже пожертвовал ему вещи (в которые оборотень даже при всем желании бы не влез) и сныканный бухич. За бокал ещё пофыркал. Что же касается личного пространства... Дрэйк просто даже спрашивать не будет. Являясь по своей природе псиной общительной, псиной крайне тактильной, он делает это совершенно неосознанно и не успевает себя одергивать. Тем более, если находится рядом с теми, к кому он испытывает определенный интерес. Салливан интересен ему, потому что действительно дорог. Как не крути, что не делай, но за тридцать лет совместной жизни просто нереально не привязаться. Дрэйк вообще очень теплый на этот счет. Если кто-то становится слишком близко, если кто-то втирается в его доверие и приобретает статус "часть его жизни"... Тут пиши пропало. Если бы Салливан знал об этом, то, не исключено, что их сотрудничество не продлилось бы так долго. Вампир не похож на того, кто любит привязанности. Еще раз: он живет для себя. Возможно, теперь живет для семьи. Но не для кого-то другого. Чужого. Пусть Луис Дрэйк и говорит ему, что волк теперь его семья, но не факт, что Мартин воспринимает это всерьез. Очень зря, к слову. Оборотни редко называют кого-то так, выходя за пределы стаи. У Луиса же стаи не было. Он покинул ее сам. И пусть для большинства обитателей города он теперь вражеский чужак, но Дэйк точно знает, что для одного из них - нет. Несомненно, Оливер зол на него. Особенно теперь, когда Луис оборвал с собой какую-либо связь. В Аркане нынче не спокойно И кого бы он уж точно не хотел здесь видеть - это своего брата. И дело не только в том, что сам Лу - проблемный. Что занимается нечистыми делами и волочит за собой хвост не особо приятных недоброжелателей. В городе творится черт пойми что. В пору самому задуматься о переезде, но Аркан кормит и поит волка уже довольно продолжительный промежуток времени. А еще... А еще в Аркане есть тот, за кого Дрэйк не пожалел бы отдать жизни. И об этом ему тоже лучше не знать.

- Особенный день. - Словно смакует эти слова на своем языке. У них привкус мексиканской еды, что Луи оставил на столе, решивши приложиться к вампирскому бокалу. Теперь же он отстраняется, увидев очередное недовольство Салливана и удаляется к своей тарелке. Энчилада не первой свежести (вчерашняя), залетает в желудок как родная. Эти острые рулетики кажутся ему сейчас такими вкусными, какими не казались вчера. Да, вчерашним вечером аппетита особо не наблюдалось. Но сейчас он был действительно голоден. Вообще, Дрэйк, обычно, жрал как слон. И если бы он не зарабатывал сам, вампиру быстро бы надоела эта прожорливая морда. Если учитывать, что у обоих у них с готовкой так себе, денег на это дело они спускают немало. Не договор с банком крови, конечно, но вы видели сколько сейчас стоит даже обычный фаст-фуд, не говоря уже об итальянском? Мясо - всегда разорение. А хорошее мясо - на вес золото. Луи не брезгует едой ни только итальянского происхождения. Но с Салливаном на двоих они обычно заказывают что-то поострее. - Хотелось бы, чтобы наши "особенные дни" были немного другого плана. - Глаза опускает, не особо желая видеть взгляд Мартина в этот момент. Наверное, потому что боится, что тот начнет задавать лишние вопросы, а Лу просто не найдет, что на них ответить. Да, даже такой говорливый пидарас, у которого никак не держится язык в жопе иногда не находится, что ответить. В последнее время он вообще как-то слишком переживательно относится к их разговорам и старается тщательно подбирать слова. Никогда не занимался подобной херней, но, вроде бы, говорит он адекватно. Ну, если не считать совсем неадекватных пошлых отшучиваний. Это такая защитная реакция организма. В этом он тоже себя слабо контролирует.

Взгляд к вампиру возвращает только тогда, когда тот, снова забравшись на столешницу, возвращается к теме их... маленькой проблемы. Лу отвечает не сразу. Слушает. Перебить не представляется возможности, потому что его рот забит охуительно вкусными рулетиками. Да и не особо ему хочется. Знаете, говорить что-то во время того, как твой напарник так легко говорит о том, что ты можешь закрыть свои ясны оченьки чтобы поспать и, в итоге, не проснуться... Ну, такое себе на самом деле. Еще один страх в копилочку Луиса Дрэйка. Чары, понимаете ли, бывают коварны. Да будь проклята та сучья ведьма, что сделала такой артефакт. Будь проклят чертов мексиканец, который не сбыл эту дребеду до того, как они с Мартином вломились в его тайничок. Их самих Лу проклинать не будет. Проклятий на сегодня хватает. Хорошо, что хотябы вампир оказался невосприимчив к чарам. Осталось только понянчить младенца. Вот где с Луиса бы сошло десять потов. Но... давайте будем честны. Он бы нянчил. Растил бы это дитя как свое собственное. Проблема только в том, что вампиры не растут. Вот где пришлось бы из кожи вон вылезти, чтобы все исправить. Вот где он не отказался бы даже обратиться за помощью к Салливанам. Не потому что младенец - это геморрой. Потому что... - Обычно это я охраняю твой чуткий сон. - Принимает предложение поднять бокал за напарников и салютует своим в сторону Мартина, чтобы сразу после этого сделать внушительный такой глоток. - Но если эта штука внутри меня вдруг решит меня убить, ты вряд ли сможешь с этим что-то сделать. - Не может сдержать какой-то ни слишком такой веселой улыбки, но быстро одергивает себя, сдержанно откашливаясь и собирая в пакет пустую одноразовую посуду. Он поужинал. Наверное, поспать и правда бы не мешало. Но сначала он выкинет мусор и поднесет сумку Салливану. Пристроится стоя рядом, чтобы посмотреть в чем он там копается. Не хочет продолжать тему своей смерти и того, что именно мог бы сделать Марин для него в таком случае. Он бы вряд ли согласился подарить ему бессмертие даже в таком случае. Гибриды вампира и оборотня... Это, по меньшей мере, странно и неправильно. А еще опасно для самих вампиров. Тогда бы они посмотрели, чья голова стала бы стоить больше.

- Мы имеем возможность совершенно просто входить в Аркан и выходить из него. И при этом мы можем вынести из него любую вещь. Никаких проблем. - Луис смотрит как Салливан снова закапывается в бумажках. Допивает горячительное из своего стакана, отставляет его на стол и перехватывает руки вампира. - Кажется, кто-то тут собирался охранять меня, пока я сплю. - Голову склоняет, призывая оторваться от чертовых документов и посмотреть на себя. Теперь его улыбка кажется мягче, чем была до этого. Нет, его по-прежнему не прельщает перспектива сдохнуть во сне, но не спать вообще он не сможет физически. Кто вообще знает что он вообще сейчас может? Может быть - совершенно ничего. И это будет печально. Но он точно знает, что может аккуратно вытащить бумажки из рук Мартина и отложить их к книгам, толсто так намекая, что этим они тоже могут заняться потом. - Только давай договоримся. - Руки возвращаются к ладоням напарника. Большие пальцы скользят по тонким запястьям, забираются под рукава рубашки, будто действительно пытаются ощутить под мягкой кожей биение пульса. На деле же - это еще одна прихоть Луиса Дрэйка. Ему просто захотелось сделать это и он сделал. - Не вздумай винить себя в случившемся. Это просто недоразумение с которым мы скоро разберемся. Это могло случиться с каждым.

- Н-нелепый? - Луис даже запнулся. В смысле нелепый? Нет, по сравнению с тем, что он имел еще ночью, стоит признать, возможно, он выглядел... Необычно. Непривычно. Поэтому взгляд у него немного растерянный. По молодости у него совершенно не было никаких проблем с завоеванием чьего-то внимания. И дело, отнюдь, ни в том, что ему полагалось место следующего вожака. У него всегда имелась обширная компания, куча псевдо друзей и он никогда не был одинок в плане романтических отношений (если их можно было так назвать). Он менял партнеров-избранников как перчатки. Причем, не испытывал проблем в привлечении внимания как слабой стороны населения земли, так и сильной. Он просто делал, что хотел. Вел себя как последний мудак и редко прям задерживался с кем-то одним конкретным, решив для себя, что имеет право попробовать ни то чтобы все, но желательно побольше. Его прыжки по партнерам закончились так же резко, как и начались. Лу говорил Мартину что не первый раз находится под чарами ведьмы? Вроде бы - нет. Ему было около двадцати пяти, когда девушка летящей походкой появилась в его жизни и решила удержать его около себя приворотом. Кто-то мог бы подумать, что вот оно, он остановился, нашел свою настоящую любовь и готов даже жениться. И насколько бы не были хреновыми отношения у Луиса и его мамули, она первая спохватилась, решив, что что-то тут не чисто. Наверное, она слишком хорошо знала своего сына. Может быть, сработал материнский инстинкт, может быть, она увидела странные перемены в его поведении, или просто сама по себе сгорела от ревности. Как не крути, а женщина, у которой два горячо любимых сына, просто так никому своих любимчиков не отдаст. Даже если отношения у них весьма натянутые. Ей пришлось силком затащить старшего сына к своей знакомой ведунье, которая от души посмеялась над молодым волком и без труда закончила этот нелепый молодежный фарс. К слову, девчуля оказалась умненькой. Как только она поняла, что ее чары развеялись, она сразу же сбежала. На свое счастье. Луис Дрэйк оторвал бы ей голову. И не испытал бы при этом никаких угрызений совести. Он кипел изнутри от злости и, возможно, это даже могло стать его перм убийством. С тех пор, он стал крайне осторожно относиться к своим партнерам. Ничего не обещал, ничего не строил и вообще, как-то подохладел к этому делу, ограничиваясь исключительно интимными связями. В конце концов, он здоровый растущий организм. Гормоны никуда не денешь. - О, да не гони, у меня от девчонок отбоя не было. И не только от них, к слову. Ты просто хреново разбираешься в прекрасном! - Фыркает картинно - возмущенно и чуть крепче сжимает руки на запястьях вампира.

Поменялось ли что-то сейчас? Он... не знает. Но смотря как Мартин снова отстраняется от него, пусть и ни резко, не возмущенно, без слов, как это любит делать обычно. Но под ребром что-то обидно щемит. И разве так не было всегда? Мартин... Он отличается от Луиса. Они разные во всем. Абсолютно. Особенно во взглядах на жизнь и восприимчивости к близости. Особенно. Лу глубоко вдыхает и медленно выдыхает. Толи для того, чтобы успокоить себя в очередной раз, толи для того, чтобы не сказать сейчас ничего лишнего. Волк знает, что это ни к чему не приведет. Ничего не изменит. Салливан такой, потому что его НЕ жизнь заставила быть его таким. Что он успел увидеть хорошего за свои... пятнадцать? Семнадцать лет смертности? Сколько времени ему было отведено для того, чтобы насладиться... Существованием? Нет, настоящей жизнью. Той, которая присуща всем смертным. Вдохнуть ее полной грудью. Чувствовать эмоции, биение собственного сердца. Задыхаться от переполняющих тебя эмоций. Что из этого осталось в Мартине Салливане? И... Могут ли вампиры вообще отключать все, что они чувствуют? Или это приходит к ним с годами? Столько вопросов, ответы на которые Луис Дрэйк вряд ли когда-нибудь получит. Потому что Салливан - единственный вампир с которым он общается близко. Потому что Салливан - последний вампир, которому он бы стал задавать подобные вопросы. Но зато готов прямо здесь и сейчас поспорить про притяжение неприятностей. К сожалению, Мартин будто предвидит тот поток словесного поноса, который грозится на него вот-вот обрушиться. Холодная ладонь прикрывает волку рот и тот оторопело замолчал, даже не успев и слова сказать. Прищуривается, сверля вампира темным взглядом. Ну... Ну, черт подери, и ладно. В конце концов, Луис часто уступает. Нет, он и сам бывает упертым как баран. Но в большинстве случаев ему проще согласиться с Салливаном, нежели попытаться с ним поспорить. Это могло б затянуться на весь день и, в конце концов, они бы даже могли разругаться. Поэтому сейчас Дрэйк решает, что это того не стоит. Особенно в нынешней ситуации. Особенно, когда ему так хочется спать. Отказываться от предложения задавить койку спиной до смерти он не откажется. Поэтому поплетется в комнату вслед за вампиром. Чувствует себя действительно маленьким ребенком, крепче сжимающим в своих пальцах руку своего "проводника". Он думает о том, что Мартин прибавил в росте, хотя на деле, скорее скукожился сам. Да, к своим шестидесяти четырем Луис Дрэйк изменился практически до неузнаваемости. Он вырос, мягко говоря: окреп, поднабрал в весе, весьма раздался в плечах, но единственное, что он не потерял - это детский азарт во взгляде. Не зря его всегда называли большим ребенком. А он сам и не думал обижаться на подобные слова, потому что понимал, что действительно еще не вырос. По крайней мере, в каких-то отдельных моментах. Если Мартин лишился своего детства по вполне понятным причинам, то Луис просто находился под грузом вечных обязанностей, от которых он, в конце концов, сбежал. Кто знает, если бы родители начали давить на него не в столь юном возрасте, возможно, он все еще бы оставался в Анакортесе и делал бы то, что ему полагалось. Но зачем думать о том, что могло бы быть? Его вполне устраивает и то, что он имеет сейчас. Кто-то мог бы возжелать для себя спокойной жизни где-нибудь далеко от цивилизации. Луи Дрэйк же не был к этому готов. Ему всегда не хватало адреналина в крови. Адреналина, которого в нынешней жизни ему хватало с избытком. Был ли смысл жаловаться на существование? Абсолютно никакого. Он и не будет, наконец-то добираясь до мягкой кровати и падая на нее по другую сторону от Салливана. Его устраивает его жизнь, устраивает его общество. Устраивает то, чем он занимается и тот, с кем рядом он прожил тридцать лет, не жалея ни об одном из этих дней. О том, что он вполне таки счастлив, Лу мог бы подумать еще пару-тройку часиков, но в теле была такая слабость, что едва его голова коснулась подушки, волк сразу же провалился в сон. Пожалуй, в первый раз за довольно приличный промежуток времени ему удалось действительно спокойно поспать. Его не дергало от каждого звука, он не открывал глаза при каждом неаккуратном движении со стороны. Он просто спал. Его наболевшее, уставшее тело отдыхало. Вроде как, ему даже ничего не снилось. Мозг дал отдохнуть взбалмошному разуму. Но когда волк открывает глаза, бодрости он не чувствует. Нет, это не недомогание. Было такое ощущение, что еще вчера он пересидел в спортзале и перебрал с тренировками. Его мышцы тихо ныли, в глаза будто сыпанули добрую горстку песка, а выкопавшийся из-под одеяла приятель подливает ложечку дегтя в этот прекрасный лакомый набор. - Какой сейчас год? - Он прекрасно знает, какой год. Прекрасно знает, какой именно день и, уж тем более, понимает кто перед ним. - Прости, парень. Мы вчера перебрали? Никак не могу вспомнить твоего имени. Между нами что-то было? - Естественно Мартин поймет, что Дрэйк - наглый врун. Вообще, не слишком уместное время для шуточек, но он просто не мог удержаться. Еще одна защитная реакция? Ведь он то на самом деле надеялся, что все их нынешние проблемы с вот этим назад в будущее можно было решить просто сном. Но, судя по словам Салливана, тут нихрена не решилось. И это не могло не расстраивать.

Странное дело, но, обычно, проблемы со сном преследовали Луиса Дрэйка, как раз, вот в таком юном возрасте. Когда ему было около двадцати. Весьма... Нежный возраст, мягко говоря. Возраст, в котором тебе просто не хватает времени на сон. Тебе хочется попробовать все и сразу. Успеть за один день, но как бы ты не старался, как бы из кожи вон не лез, но обхватить весь набор наркоты и перетрахать всех на районе ты просто не успеваешь. Особенно, если ты находишься под строгим надзором родительских глаз. Отец Луиса, хоть и был чрезмерным добряком, мог уебать так больно, что ты потом долго приходишь в себя и, в прямом смысле этого слова, зализываешь раны. Как душевные, так и телесные. Он старался казаться слепым, ссылаясь на юность, на отсутствие разума, на ебущие голову гормоны, но мать была как раз тем катализатором вечных семейных распрей, который было просто не остановить. Она видела и чувствовала все. Возможно за ее силу, за ее непреклонность, отец и сделал ее своей избранницей когда-то. Она держала в ежовых рукавицах всех и каждого. И с особой строгостью относилась к своим сыновьям. Они были ее лицом. И если бы она когда-нибудь решила всерьез взяться за их воспитание, ох, им обоим жизнь показалась бы совсем несладкой. Но... Слово отца всегда было для нее законом. Строгий, резкий, непреклонный, буйный характер сдавался под взглядом любящих карих глаз. Отец, должно быть, обладал какой-то особенной внутренней магией, о которой не говорил никому. Пользовался ей втихаря и словно желал, чтобы кто-нибудь разгадал его загадку. Жаль, что Луису это так и не удалось. Он о многом жалеет сейчас. По крайней мере, в отношении предка. Он ушел из семьи слишком рано. Многого не дослушал, многого не доделал. Многого не сказал конкретно отцу и многого не спросил у него. Жаль, что только став на тридцать лет старше, он начал ценить то самое время. Время, в котором у его всегда было к кому обратиться. Каким бы он ни был. По какой бы дороге не пошел. В отличие от матери, отец принял бы его любым. Хотелось в это верить. И в который раз он призывает себя не ворошить прошлое. Это, пожалуй, даже немного больно. Он должен думать о том, что происходит здесь и сейчас.

А здесь и сейчас, будучи разозленным тупыми шуточками оборотня вампир, вполне таки душевно, но, главное, не больно, отвешивает Луису кулачный пинок в плечо, заставляя того рассмеяться в голос и окончательно сдать себя с потрохами. - Ты - врунишка, Мартин. Мы не успели поговорить об этом так жарко, как мне бы хотелось. Если ты, конечно, не нашептывал мне на ухо свои теории, догадки и предложения по этому поводу, пока я спал. Тогда не удивительно, что мне наконец-то удалось выспаться. Твой голос меня успокаивает. - На самом деле, это прекрасно, что Дрэйку не отшибло память. Если бы вместе с возрастом, еще и уровень развития снизился бы практически до абсолютного нуля, Салливану пришлось бы с ним просто нереально туго. Тот просто не смог бы удержать Лу рядом с собой. Вампиру бы пришлось посадить его на цепь и уже только тогда заняться поиском решения проблемы. Дрэйк был просто невыносим. И вряд ли бы стал слушать Салливана так, как слушает его сейчас. Вопрос только в том: нужно ли было бы это все самому Мартину? Ему проще отпустить подростка на все миллион сторон и пусть бы ебался как хочет. Поразвлекался бы в Аркане, в конце концов бы дошло, что что-то явно пошло не так. Попытался бы найти вампира, а того уже и след простыл. Расстроился. Вернулся домой. Может. Маман расчувствовалась бы и помогла ему. А что дальше? Дай бог - вернулся в свое нормальное состояние. И тогда бы пришло осознание. Осознание того, что потерял. Потерял, как минимум, возможность вот так просто смотреть за тем, как взбешенный Салливан поднимается с кровати (Луису показалось, или в его взгляде проскользнула мизерная доля замешательства и смущения?), как раскрывает шкаф и вытаскивает оттуда рубашку. Все это как-то... грело душу что ли? Выбивало на эмоции. Заставляло неотрывно смотреть за тем, как светлая мягкая ткань легко скользит по молочно бледной коже вампира. Дрэйк был готов поспорить. Сейчас он видит это все не в настоящем свете. Время вдруг замедлило свой ход, остановилось, и дало ему возможность пройтись взглядом от длинных пальцев, по тонким запястьям, дальше по руке, к плавному изгибу плеча. Словно Лу видел это в первый раз. И он, кажется, забыл как дышать.

Жаль, что прекрасное видение исчезло так же быстро, как и возникло. Луи растерянно садится в кровати и трет сонные глаза. Дышит неровно и сбито. Он даже думать не хочет, что именно сейчас произошло. Но Салливан так вовремя выскользнул из комнаты, оставив Дрэйка наедине с собственными мыслями, что ему и не остается ничего, кроме как снова опустить взгляд на свои руки. Несуразный... Ну, наверное, так оно и есть. По сравнению с тем, каким Луис был еще вчера... Стоило признать, что несуразностью тут не просто попахивало. Ей таращило на весь район. Ой, как не хотелось бы попасться на глаза кому-нибудь из знакомых. Надежда только на то, что они не обратят внимания и просто не узнают его.

Мартин быстро вернулся, не забыв прихватить с собой таблетку и стакан воды. Это... проявление заботы? Нет, как бы нельзя сказать, что Дрэйк никогда не наблюдал такого между ними. Если бы они не заботились друг о друге, то как минимум сам Лу уже давно кормил бы червяков под землей. Вампиры, знаете ли, в каком-то смысле по-живучей оборотней. А если уж возвращаться к истокам и говорить о "кто больший неудачник", то Луис тут неизменный фаворит. Прямое доказательство тому - его помолодевший ебальник. - Спасибо. - Ему действительно не помешало бы обезболиться чем-нибудь. Состояние нестояния. Его мышцы ныли. Тело ныло. Но не настолько, чтобы прям совсем. Просто вчерашняя тряска немного подкосила его состояние. У любого бы все заныло. Это не первый раз. Он испытывает тяжесть в мышцах практически после каждого своего превращения. Особенно, если действовать нужно быстро. Это нормально. Здесь ощущения схожие. Переживет. Но вот переживет ли он то, что сейчас снова видит - не факт. Салливан... Он нервничает. Он словно загнанный зверь мечется от шкафа и обратно. То одежда, то приходит к выводу, что ему необходимо сразу же влить в себя градус. Луис прищуривается, наблюдая за вампиром. И когда тот оказывается совсем близко, даже не думает отстраниться. Не меняя своего положения, Дрэйк всматривается в глубину темных зрачков, будто пытаясь разглядеть в них что-то. Увидеть... Эмоции? То, что не видел там раньше. И, черт подери, он готов поспорить, что видит. Что-то, от чего сердце предательски пропускает удар. От чего собственный взгляд приобретает совершенно другой оттенок, нежели секундой назад. От чего вампир хмурится и, угрожая ему, отстраняется. Но волка уже понесло. Он не собирался смеяться над Мартином. Он усомнился, что рядом с ним именно тот, кто прожил с ним тридцать лет бок о бок. Это сомнение закралось куда-то под ребра, обожгло недоверием и заставило тихо, почти бесшумно подняться с кровати. Вот в том, что все его прокачанные навыки остались с ним, Лу теперь не сомневался. Он оказывается близко настолько быстро, что тот, будучи занятым своими делами, совершено ничего не ожидающий, просто не успевает среагировать на резкие движения волка. Схватить за запястье, дернуть к себе чтобы в следующую секунду, в один толчок отправить Мартина обратно на кровать. Пользуясь этим замешательством, Дрэйк прижимает мальчишеское тело к темным простыням, отрезая ему путь к отступлению. Если тому захочется вырваться, ему придется применить силу. А пока у волка еще есть шанс, он склоняется ниже, забирается носом в ворот чистой, пахнущей свежестью рубашки и глубоко вдыхает запах с кожи вампира. - Кто ты? - Шепот тихий, сбивчивый, прямо в шею, не похожий на себя. Луис отчетливо чувствует, что перед ним, под ним, сейчас лежит никто иной, как Мартин Салливан. Он знает этот запах. Он любит этот запах и не перепутает его ни с чем. Но, черт подери, что это за странные эмоции? Откуда эта нервозность в вечно спокойном старике-вампире? Он словно действительно взволнованный подросток, совершенно незнающий куда деть себя от волнения. В его глазах было что-то еще. Ранее незнакомое, но зацепившее волка так, что стук собственного сердца отдается гулом где-то в ушах. Что-то настолько незнакомое, что заставило его усомниться в настоящей личности находящегося с ним в комнате вампира.