- У мистера Хельсона не назначено.

Маркус делает глубокий медленный вдох и аккуратно тянет с себя кожаные перчатки за указательные пальцы. Признаться честно, еще будучи в квартире, он чувствовал себя слегка нервозно. Он не знал, правильные ли решения принимает, не знал, правильные ли поступки делает и на правильную дорожку ли становится, решая покинуть свою обитель сегодня. Впрочем, в этом всем не было ничего серьезного. Лишь одно тягучее, накрывающее с головой чувство. Тоска. Нет болезни мучительнее тоски. И в этот день Эмону показалось, что он болен, как иногда. Доселе неведомый ему недуг, захвативший его тело и разум так быстро, что он даже не успел понять, когда это произошло. Такая глупость, казалось бы. Всего лишь считанные часы, растянувшиеся в непозволительно долгую бесконечность. Меньше суток. Меньше рассчитанного кем-то дня. Короткий миг, за который успеваешь сделать все на свете, но времени, все равно, остается слишком много. Это ожидание не назовешь приятным, как бы тебе не хотелось. Сколько бы ты не думал о том, насколько приятна будет встреча после него. От этого настенные часы не тикали быстрее. От этого солнце не уходило за горизонт поспешней. От этого в телефонном динамике никто не говорит ему: "Я сейчас буду", но вызывает тянущее ощущение в подреберье, когда на той стороне слышится: "Я задержусь у себя". Короткий кивок. Скорее самому себе. Плотно сжатые губы до тихого признания в любви. И, все, спусковой рычаг нажат. Механизм запущен. Кажется, даже воздух останавливается и становится тяжелее дышать. Ведь это уже не в первый раз. Он слышал эти слова ни единожды, но ни из чьих уст они никогда не звучали... так. Расстояние - всего лишь формальность. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Кажется, что слова становятся вдруг осязаемыми. И в ответ ты не можешь сказать ничего. Только улыбнуться, коротко. Телефон не позволит ему увидеть эту улыбку. Может быть, так будет даже лучше. Пусть все останется так. Пусть все это время проведет в неведении и будет постоянно думать о нем. Маркус готов поспорить: это станет его наказанием. Одним из худших. За то, что тот оставил его. Нет, не бросил. Оставил лишь на время, всенепременно обещая вернуться. Потому что по-другому он уже не сможет. Слова могут быть обманчивыми. В первый, в десятый раз. В тысячный. Но Эмон склонен верить ощущениям. Ни магии, что способна приоткрыть ему завесу чужого сознания и проникнуть в самые потаенные уголки чужих чувств. Коже, что горит под чужими прикосновениями. Телу, что отзывается на каждое из них так податливо. Податливо. По собственному желанию. Вза-им-но. Так, как оно не было еще никогда.

- У мистера Хельсона не назначено.

«Je t’aime». - Вторит разум чужим словам. Маркус улыбается, расстегивая пуговицу на своем зимнем пальто и становится к стойке ближе. Прислушивается к своей собеседнице и ощущает эту тонкую ниточку волнения, когда его губы растягиваются в широкой, искренней улыбке. Действительно правдивой. Нисколько не наигранной. Теплой, контрастно жгучему зимнему ветру за дверями этого помещения. Он не торопится отвечать. Он ищет. Он знает, что умеет нравится людям. Много этой симпатии не нужно. Лишь тоненький, незримый клочок, за который он смог бы зацепиться и потянуть. - О, ну вы же знаете каким бывает занятым мсье Хельсон. - Голос его звучит ровно и мягко. Никакой настойчивости в интонации. Он должен понравиться этой девушке, а не пытаться доказать свою правоту. Поэтому неловко заправляет волосы за ухо и чуть склоняет голову, делая вид, что старается уловить ее взгляд. На деле же даже не пытается всмотреться в ее лицо. Свет здесь слишком яркий и неприятно режет чувствительную радужку глаз. Да и она сама ему ни на грамм ни так интересна, как интересен тот, кто находится в этом центре пятью этажами выше. Тот, ради кого он собственно сюда и пришел. - Наверняка он просто забыл включить меня в свое расписание. - Марк склоняется, чтобы опуститься локтями на стойку и коснуться пальцами лежащего на ней раскрытого журнала. Кольцо отозвалось приятным покалыванием, принимаясь считывать ровный почерк здешней работницы. Каждое имя - разное отношение. Ему бы хотелось знать, какой отпечаток чужих эмоций лег бы на его красиво выведенное имя. Была бы это тень подозрения, недоверия? А может мимолетная симпатия, вызванная приятным образом, сотканным только сегодня утром из терпких травяных отваров, четко произнесенных заклинаний и... демонической магии? Стоит ли говорить, что все эти дни он даже чувствовал себя по-другому? Запретный плод бывает слаще, чем кто-либо мог подумать. А когда ты имеешь возможность получить его и знать, что это просто дар, отданный тебе совершенно безвозмездно. Дар, в желании помочь тебе, отдать частичку себя. Слишком откровенно. Эта мысль уводит сознание в другое русло, заставляет рассредоточиться. От этой мысли предательски теплеют щеки, а по затылку скользит приятная дрожь. Боги... Это просто невыносимо. Нельзя быть настолько зависимым от кого-то. Нельзя думать о ком-то так часто. Нельзя, чтобы этот кто-то целиком и полностью занимал твои мысли и заставлял терять, казалось бы, идеальный контроль. Но, что это? Кажется, лед треснул? Он глубоко вдыхает чужие эмоции и цепляется за них как за последнюю спасительную нить. Вот он, легкий отголосок симпатии, вызванный внезапным смущением с его стороны. Нужно только потянуться, чтобы аккуратно коснуться подушечками пальцев чужой руки и закрепить прочный узел своей магии на стоящей перед ним девушке. Теперь, даже если бы она захотела, вряд ли бы смогла отвертеться. Но, все равно, Маркус будет аккуратен. Он будет мягко тянуть за эту ниточку, чтобы не нарушить чужой эмоциональный фон и спустить все на тормоза сразу же, как только отпустит ее. Ему не нужны сторонние воздыхатели. Он пришел сюда ни в поисках случайных любовников и уж тем более ни для того, чтобы тешить свое самолюбие. Ему всего лишь нужно, чтобы эта прелестная ручка вписала в журнал его имя. И та поддается его прикосновению, когда он тихо произносит: - Маркус Эмон.

В лифте, отсчитывая кнопку нужного этажа, он чувствует себя преисполненным. Сколько бы лет не прошло, он всегда будет радоваться своим маленьким победам. И он не считает их нечестными. Этот мир полнится сверхами и он не исключение. Его магия - его сила. Его преимущество. И он никогда не побрезгует этим преимуществом воспользоваться. Даже сейчас, когда двери лифта раскроются на нужном этаже. Длинный коридор отзовется его шагам тишиной. Придется прислушаться к ней и прикоснуться ладонью к гладким холодным стенам, чтобы собрать с них отголоски чужих эмоций. Чужого присутствия здесь. Десятки людей, среди которых ему нужно найти лишь одного. Самого знакомого, самого родного и теплого. Они все чужие. Кроме него. И за ним он двинется вдоль коридора неспешно, боясь упустить, потеряться. Будет идти до тех пор, пока не зацепится за ручку одного из кабинетов. "След" привел его сюда. К этой двери. За ней - только знакомая ему аура и больше никого. Поэтому он и не видит необходимости стучаться. Тем более, его демон, скорее всего, уже знает, кто опускает ручку. Это ощущается слишком ярко. Ярче, чем чертов режущий свет на ресепшене. Только этот свет не раздражает. Он греет промерзшую за какие-то считанные часы душу. К этому теплу привыкаешь слишком быстро, чтобы просто так вот в один момент взять и лишиться его. Маркус был бы ни Маркус, если бы позволил себе ждать еще дольше. Поэтому, едва дверь за ним с характерным щелчком закрылась, он торопится восполнить то, чего ему так не хватало все это время. Объятья, что должны были стать лишь легким порывом в получении желаемого, превращаются в крепкую хватку, когда его руки вытягиваются через чужие плечи, чтобы сразу зарыться пальцами в мягкие волосы на затылке. Слова - всего лишь чушь. Они подождут. - Я пришел забрать тебя. - Это все, что Марк скажет, прежде чем изголодавшиеся по ласке губы захватят в глубокий, влажный поцелуй губы сбежавшего от него накануне любовника. Бросившего его? О, нет. Нет-нет-нет. Эмон и не подумает использовать это определение. Возможно поэтому его душа и не горит праведным гневом в желании сломать беглецу ноги, чтобы больше такого не происходило. Это всего лишь обстоятельства к которым придется привыкнуть. Как жаль, что весь мир не может сконцентрироваться в стенах их теперь уже общей квартиры. Жаль, что будничная рутина все равно заставит их разойтись по будничным делам. Ему придется. Рано, или поздно. И он это понимает. Но не может отказать себе в удовольствии вместе с этим поцелуем передать своему спутнику всю ту тоску, с которой он так и не смог справиться за прошедший день. Тяжелую, тягучую, растянувшую прошедшее время в бесконечность. И только сейчас все это обретает хоть какой-то смысл. Только сейчас, дорвавшись, начинаешь понимать, для чего все это было. Или, напротив, не было вовсе? Теперь он здесь и намерен измучить этим чувством виновника всего этого безобразия. Пусть знает, почему его человек здесь. Пусть знает, что в его распоряжении есть день, но в ночь пусть изволит возвращаться туда, где его ждут. Пусть знает, что это Он заставил его сюда прийти.

Маркус закрывает глаза и ныряя руками под чужие плечи, прижимается носом к шее своего демона, глубоко вдыхая не чужие эмоции, а обычное человеческое тепло. Полной грудью. Он скучал. Нет. Это ни скука. Это та самая тоска, о которой было сказано ранее. Скучать можно о многом. Но тосковать лишь об одном. О чем-то таком, что залегло в душу настолько глубоко, что до этой ниточки невозможно дотянуться даже магией. За нее нельзя ухватиться. Попробуй, и она тут же выскользнет из пальцев. Слишком невесомая. Ни тонкая. Тонкую нить можно крепко сжать между пальцами, перехватить и смотать так, как тебе хочется. Но это нечто другое. Она сама дается тебе. Бери, но только чувствуй. Не смей хвататься сильнее. Не смей переплетать, вязать узлы и примешивать что-то свое. Она есть такая, какая она есть. Принимай и слушай ее легкую тишину. Наслаждайся. Наслаждайся даже если тебе невыносимо больно от этого. Потому что если эта ниточка существует, значит есть что-то, или кто-то, кому, или чему она тянется. Разве это и ни есть одна из граней высшего наслаждения? Ничем не опошленная и находящаяся будто за гранью всех стандартных чувств? Испытывал ли Марк вообще когда-нибудь тоску? Определенно. Он неоднократно тосковал по холодному Северу. По бескрайним снежным дюнам. По трещащей на ветках пихты изморози. По огромным, уходящим прямо в небо кострам, искрившим тысячами звезд в лазурно-голубых глазах человека, которого он считал своим. Эти искры гасли в этой синеве. Их жар становился холодным и колким. К ним было страшно прикоснуться. Но Марк, не щадя своих пальцев, собирал их с длинных темных ресниц, думая о том, что никогда и ничто не будет более ценным чем холод, пронизывающий подушечки пальцев до самых костей. Он думал, что взгляд, направленный прямиком в пустоту, обращен в глубину его бескрайней, широкой души, созданной только лишь для того, чтобы именно этот человек смотрел на него ТАК. Преданно и колко. Ожидающий чего-то невозможного. Всего, что тогда, будучи еще мальчишкой, он считал проявлением полного, беспрекословного доверия. Он любил бескрайние снежные горизонты, обеспокоенные только резко поднявшимся ветром, всколыхнувшим обмерзшие ветви пихты. Он любил холодные глаза, жалящие хуже морозного ветра, кусающего щеки до болезненных покраснений. Он думал, что это и есть то, что называют любовью. Но от Рейнарда Хельсона никогда не было холодно. Он был... Он был невыносимо теплым.

- Мне лучше не знать. Или я всенепременно решу этим воспользоваться. - Уголок губ Маркуса дрогнул в легкой полуулыбке. Рейнард Хельсон мало походил на того, кем можно было бы манипулировать, пользуясь его привязанностями, но чем, в конце концов, не шутит глумливый черт? Но даже если так, он бы вряд ли стал этим на самом деле пользоваться. Такие игры были хороши лишь для личной забавы, во времена тяжелой затяжной скуки. Сам же Эмон уже давно перерос подобные вещи и если бы и возжелал их, то только в обоюдном формате, когда помучить друг друга - это лишь затравка для чего-то особенного, только для них двоих. Для того, о чем обычно не говорят вслух. - Моя работа, в отличие от твоей, не выдергивает меня у тебя из кровати по ночам и не заставляет мчаться на другой конец города. - В голосе звучит наигранный укор. Маг недовольно сводит брови и уже собирается отстраниться, но сам не замечает, когда оказывается мягко прижат к сене и захвачен в новый поцелуй. Его губы отдают горьковатым привкусом волнения и от чего-то Марк не может найти объяснения этому мгновенно возникшему чувству. Что произошло? Неужто раскинувшиеся на столе книги и бумаги заставляют Рейнарда переживать о том, что ему придется провести здесь времени больше, чем тот планировал? Все это такие пустяки. Ведь теперь он здесь и время разлуки сокращается до абсолютного минимума. Теперь не придется во второй раз брать в руки телефон и набирая знакомый номер пытаться объясниться. Теперь не придется принимать звонок с обеспокоенным: "Где ты?" и думать, как сказать мягче о том, что эта ночь тоже отойдет к неприятным воспоминаниям в уже и без того переполненную ими копилку. - Ты просто не представляешь, как быстро остывают простыни, когда их покидает чужое тепло. - Маркус аккуратно прикасается пальцами к лицу своего демона, ведет ими по щеке и всматривается в глубину изумрудных глаз. Да, именно такими он их запомнил. И ему страшно даже подумать о том, чтобы забыть их вновь. Надо же, как мы, порой, бываем глупы. Сколького прекрасного лишаем себя в желании защититься. Сколько ошибок делаем, ограждая себя от неизбежного. А по итогу жалеем о содеянном. Маркус Эмон наделал в своей жизни столько ошибок, сожалеть о скольких ему не хватит и всей жизни. И сколько бы он не говорил себе, что устал жить прошлым, устал жить этими воспоминаниями, от них никуда не денешься. Может быть со временем их вытеснят новые. Но тяжелая груда сожалений будет преследовать его если и не вечно, то точно до тех пор, пока его тело не накроет гробовая доска. Только тогда он смог бы выдохнуть спокойно. Если бы легкие имели свойство функционировать в мертвом теле. - Да будет тебе, Рейнард. Пожалей несчастных птиц. В следующий раз отправь курьера. Пусть принесет мне коробку с Бланманже. И ни дай бог тебе не вернуться до того, как мне больше нечем будет заедать свою тоску. - Легкий смех не дает прозвучать этой фразе угрожающе. Даже если бы он попытался, это бы вряд ли у него вышло. Но таки он позволяет себе небольшую вольность. Своим прикосновением он ведет дальше по щеке и собирает с фона демона то самое, так не понравившееся магу волнение, избавляясь от него. Как раз вовремя, ведь приходится опустить руки, чтобы дать лису спустить с его плеч пальто. Таки значит он остается. Никто не собирается гнать его отсюда взашей. Он оказался желанным гостем. Даже несмотря на то, что это и есть то место, в котором обычно работает Рейнард. Когда-то он завел Маркуса в Пандемониум скрывая за темным капюшоном. Ничего, что он теперь находится здесь? В месте, где в любой момент может открыться входная дверь и не известно кто будет стоять за ней. Сам Эмон не боится. Ему все равно. Он пришел к выводу, что скрывать их близость совершенно бессмысленно. И ему наплевать, кто в этом будет осведомлен. Скрываться, как минимум, глупо. В конце концов, они взрослые люди и не из тех, кто будет выставлять что-то напоказ. Но и играть в кошки-мышки маг был как-то не настроен.

Позволяя Рею забрать свое пальто, Марк неаккуратно цепляет плечом угол висящей на стене... картины (?) и на какое-то мгновение замирает, прислушиваясь к своим ощущениям. Губы демона снова скользят по его скуле, а его слова вдруг теряются в смеси каких-то странных, спутанных эмоций, буквально пробравших мага до дрожи. И самое непонятное - он не может разобраться в том, кому они принадлежат. Ему? Демону? А может быть художнику, что писал ее? Может быть десяткам людей, что приходили сюда, касались ее и та, словно паразит, питалась ими. Эмон понимает голову, будто действительно различит, что может быть нарисовано на ней, смотрит какое-то время на полотно под кривым углом и будто отключается от здешнего окружения. Он не знает, сколько времени стоит вот так, просто принимая чужие ласки, но будучи отвлеченным совершенно другим. Только неприятно въевшиеся в разум слова заставят его снова обратить внимание к Рею, которому удалось в очередной раз наступить своему человеку на больной мозоль и разодрать его практически в кровь. - Посмотри на меня. - Он поджимает губы и, опуская взгляд, поправляет на себе сбившуюся темную рубашку. - Что ты видишь? - Довольно пространственный вопрос. Маркус не ждет какого-то прям конкретного ответа на него. Ему просто интересно, что именно думает демон. Как будет рассуждать. Ему хочется знать, способен ли Рей заглянуть глубже и увидеть, что маг делает это ни в желании оставаться молодым до тех пор, пока силы окончательно его не покинут. Смеется ли он над ним? Марк когда-то говорил ему, почему делает это. Но, видимо до лиса не слишком дошел смысл его слов. Чтож, неважно. Эмон отмахнется, говоря, этим жестом, что не горит желанием слышать ответ. Его право думать, что хочет. Право же Маркуса - не повторять дважды. По сути, не было действительно весомых причин. Просто, опять же, он принес этот образ за собой из прошлого и не желает от него отказываться. Пусть после ритуала ему требуется какое-то время на восстановление. Нет, он совсем не истощен, но магии в нем сейчас на порядок меньше, чем может быть после длительной медитации, или отдыха длиной в пару-тройку дней. Стоило ли оно того? Наверное, да. Это его личный пунктик. И ему плевать, кто и что по этому поводу думает. Плевать на всех, кроме Него.

Эмон давит в себе желание прихватить губами кончик скользящего по ним пальца. И, видят все высшие силы, он бы не сдержался, если бы Рейнард сам от него не отстранился, чтобы унести его верхнюю одежду. Марк же снова обернется и сделает пару шагов назад, пытаясь охватить мутным взглядом полное полотно висящее на стене. Кулон висящий на шее, хорошо обрисовывает ему здешнее помещение и тем самым дает возможность свободно по нему перемещаться. Но почему-то отказывается делать картинку четче, когда маг пытается разглядеть нарисованное. Оно не поддается ему. И это... Даже немного раздражает. Все неизведанное - привлекательно. Он мог бы снова прикоснуться к полотну, но не решается. - Прелестная девушка. - Шаман складывает руки на груди, специально игнорируя очередной тычок со стороны демона за тот самый случай, когда им довелось встретиться у вампирской кормушки. Не слишком удачная встреча, собственно, повлекшая за собой весьма неприятные последствия. Чертов некромаг сыграл с Маркусом в отвратительную игру, из которой тот вышел едва ли не проигравшим. Такая простая дурацкая ловушка. И он в нее попался. Благо, ему хватило ума перестраховаться. Если бы ни Рейнард... Возможно ему бы не удалось вырваться из глубин чужого мертвого разума. Почему-то от этой мысли его бросило в неприятную дрожь. - Я оказался ей симпатичен. И мы вместе пришли к выводу, что ты просто забыл включить меня в свое расписание. - Маг ловит себя на мысли, что стал слишком часто улыбаться. Ни то, чтобы он считал это чем-то плохим. Эмоции прекрасны в любом своем проявлении. Тем более, когда они настолько приятные и живые. И Рейнард, кажется, видит его насквозь. Потому что Марк слышит его. Слышит каждую его мысль, сию же секунду вгоняющую его в краску. - Не лезь мне в голову, Рейнард, или... - Или что? Все или теряются где-то в удивленном вздохе, когда он оказывается так бесцеремонно подхваченным на руки. Пальцы по инерции цепляются за чужие плечи, будто он действительно боится упасть. Не боится. Он знает, что демон не отпустит его. Их путь лежит к дивану, где Марк вытянется на мягкой обивке так, будто находится у себя дома. Впрочем, это помещение не кажется ему чужим. Все здесь пропитано энергетикой Рея и от этого он не чувствует себя по-чужому, или в каком-то дискомфорте. Даже если бы сюда пришел кто-то посторонний, он чувствовал бы себя если и ни хозяином, то по меньшей мере более желанным гостем, чем каждый сюда вошедший.

- Что в них? - Эмон кивает в сторону стола, заваленного книгами и бумагами. Ему действительно интересно, что лис посчитал более ценным, чем вернуться домой в этот день после встречи со своим кланом. И, тем не менее, остается на своем месте, лишь посильнее откидываясь на спинку дивана. Рукой он тянется к вороту рубашки своего собеседника, чтобы по-собственнически забраться за него пальцами и пощекотать подушечками теплую кожу. Просто так, потому что захотелось. После этого он уже по привычке поиграется с идеально выглаженным воротничком и задумается, чего бы ему хотелось больше: чая, или вина? Возможно он бы склонился в сторону горячего напитка, если бы ему были предложены какие-нибудь травы. Фруктовые вкусы, это, все таки, немного не его. - Выпьешь со мной? - Вопрос, заданный скорее для галочки. Он знает, что Рейнарду еще надо поработать. Но сам факт присутствия здесь мага уже сводит эту работу к чему-то более расслабленному. Если, конечно, тот не попросит устроить общий мозговой штурм. - Останусь. Я же сказал, что приехал сюда за тобой. Это значит, что не уйду раньше, чем ты. Мы выйдем в эту дверь вместе. И вариантов типа отказа я не рассматриваю. - Вот так просто и категорично. Если у Рейнарда Хельсона хватило ума впустить человека в свою жизнь, то пусть теперь находит его еще и на то, чтобы этого человека терпеть. - А десерт мы можем заказать прямо сюда.

Маркус чуть склоняет голову, слушая своего спутника и делает глубокий тихий вдох. Знал бы Рейнард Хельсон, что как эмпат Маркус Эмон на самом деле не понимает вообще ничего. Знал бы Рейнард Хельсон, сколько не знает его собеседник о по-настоящему важных вещах. Маг был способен забираться в самые отдаленные уголки сознания людей. Считывать самые потаенные эмоции, разбирать самые запутанные узлы и видеть практически каждого с той стороны, с которой не видел никто. Он менял чужие предпочтения, заставлял верить в ложные истины и путем эмоциональных образов был способен полностью перекроить человека под себя. Но, к сожалению, иногда не видел того, что лежит на поверхности. Самого очевидного. И так... Было всегда? Когда постоянно стараешься брать самую большую высоту, зачастую не смотришь себе под ноги. А ведь земля находится ближе всего. Человек всегда стремится к небесам, но забывает, что крыльев у него нет. От того, насладившись блаженной высотой, иллюзией парения, вседозволенности и свободы, он, всенепременно, будет вынужден вернуться на землю. Упасть. Кому, как ни Эмону знать, как это бывает? Падать очень больно. Полученные раны заживают долго, или не заживают вовсе. Некоторые и вовсе бывают смертельны. Что именно спасло Маркуса Эмона в его смертельное падение, он не знал. И было ли оно вообще. Он так и не поговорил на эту тему с демоном. Расплывчатая фраза с намеком на то, что Рейнард видел его смерть не говорила ему ровным счетом ни о чем. Особенно учитывая тот факт, что он все еще не переступил за грань и продолжал оставаться в этом мире. К сожалению, или к счастью. Пока еще не разобрался. Но одно он знал точно: он был как минимум рад находиться здесь и сейчас. Ведь этого всего уже могло не существовать.

- Это... Всего лишь прихоть. - Маркус верит своим словам, но слова сказанные Рейнардом заставили его задуматься о некоторых вещах. Действительно ли прихоть? Этот ритуал стал для него привычкой. Надобностью? Чувствовал ли он себя в этом теле уверенней? Вряд ли. Может быть, в какой-то мере чувствовал некое преимущество перед теми, кто его совсем не знал. А незнающий увидит в нем всего лишь мальчишку. Еще юного, неокрепшего мага. Это ли не дает ему некое преимущество в том случае, если кто-то пожелает ему зла? Он никогда ничего не отрицает, когда кто-то отказывается принимать его всерьез. И уж тем более из кожи вон не лезет, чтобы что-то кому-то доказать. Только лишь в том случае, если того требует ситуация. Маркус сам по себе фигура второплановая и скрытная. Когда-то само его существо кричало ему, что он должен сиять. Должен выделяться, привлекать взгляды. Должен быть тем, кого сразу было бы видно в толпе. Желал, чтобы каждый из круга магов, в который его когда-то вывел Странник, знал его ни просто как подопечного Сильвена Эмона. Он желал, чтобы его знали по имени. Хотел славы? Нет. Совсем нет. Ему было нужно восхищение. Обожание. И к своей цели он шел уверенно, огромными шагами. Пока под его ногами не образовалась огромная выгребная яма и все не покатилось прямиком в Ад. Абсолютно все, вместе с его самоуверенностью и амбициями. Вместе с его гребаной жизнью, оказавшейся вдруг лишь представлением под широким цирковым куполом. А дальше - ничего. Когда он в последний раз смотрел на себя в зеркало четким осмысленным взглядом, он выглядел именно так, как выглядит сейчас. И чем хуже становилось его зрение, чем ниже он падал, образ, отражающийся на гладкой поверхности, искажался и, в конце концов, вовсе потерялся в своих очертаниях. По сути, ем у было все равно. Прихоть? Привычка? Просто потому что "так надо"? - Я на самом деле не преследую какие-то конкретные причины. Возможно мной просто двигает подсознание. - Все это время он просто хотел оставаться таким, каким себя запомнил. Может быть теперь он хочет быть таким, каким его запомнил Он. - Может быть, я просто не хочу забывать о том, что именно в этот период жизни я считал, что был счастлив? - Считал. Действительно считал. И только встретив на своем жизненном пути таинственного иностранца, подумал о том, что сотканный из тонких нитей твоими же руками мир - не есть счастье. Просто его иллюзия. Совсем невечная, как ты считал. Кратковременная и такая шаткая. Каждый день находящаяся на грани. Только вторя широкой лисьей улыбке, приходило понимание, что настолько искренне сам ты улыбался в последний раз в глубоком детстве. - Может быть теперь я просто хочу чтоб ты продолжал помнить меня таким. - Эту мысль он тоже решает высказать вслух. Но не для того, чтобы проверить реакцию собеседника, как могло бы показаться на первый взгляд. Просто посчитал, что Рей имеет право знать об этом. Даже если уже ясно дал понять Маркусу, что от его внешности вообще мало чего зависело. И если бы он когда-нибудь сказал магу: "Пора это прекратить", возможно, Эмон даже прислушался к его словам без сопротивления. Но пока еще все должно оставаться так. Просто потому что должно.

Рейнард отмахивается от его вопроса о книгах так же, как маг отмахнулся от своего собеседника, когда речь зашла о ритуале. Маркус чувствует как внутри него растет раздражение, но ему удается задавить это чувство еще в зародыше. Ни только потому что сам сделал точно так же за пару-тройку минут до этого, но и потому что он изначально не намерен был вмешиваться в то, чем тот занимается. Хельсон засиделся у себя в кабинете за этими бумажками сразу же после того, как сходил на встречу к Проклятым. А это могло значить, что: либо он получил какие-то распоряжения от вышки, либо же был заинтересован в какой-то информации, что ему там преподнесли. Эмон не стал бы врать, ему интересно. На самом деле интересно, что могли обсуждать Проклятые на своих собраниях и уж тем более интересно, что именно могло заинтересовать лиса настолько, что тот предпочел провести свой день в кабинете. Ни то, чтобы Марко думал о полном захвате времени этого существа в свои полные права... Это по своей сути было невозможно. Но, наверное то, что они обсуждали было действительно важным.  И все же Маркус Эмон изначально решил для себя, что он ни в коем разе не должен в это вмешиваться. То, чем занимался Рей если и интересовало его, то ни коим боком не должно было касаться. Хотябы до тех пор, пока демон не решит, что готов посвятить его во что-то. Первый и последний их разговор касательно сторон к которым они принадлежат оказался не слишком удачным. Но, вроде как, несчастный ритуальный столик смог рассудить их без излишней ругани. К этому не стоило привыкать. Ни все вопросы в отношениях должны решаться подобным образом. Если эти отношения вообще имели место быть, да? В этом плане до обсуждения они тоже не дошли, но, вроде как, старые знакомые не ведут себя так, как вели себя в последнее время они. Если приходят вдруг к другу с ночевкой, то в одну кровать ложатся лишь по необходимости, а ни для того, чтобы проспать вместе до утра, сжимая друг друга в объятьях. Если просыпаются в этой же кровати по утру, то только для того, чтобы сразу залезть в одежду и неловко ждать пробуждения заспавшегося приятеля, а ни для того, чтобы осторожно касаться пальцами чужого плеча и, в конце концов, не удержавшись, прижаться к нему губами. Если приходят друг к другу на работу, то точно ни для того, чтобы разложить своего собеседника на диване и склонившись над ним, чрезмерно возбуждающе шептать ему на ухо всякие пакости. Да. Именно пакости и именно возбуждающе. В который раз Эмон ловит себя на мысли, что вот сейчас, вот-вот, он просто взорвется от злости и скажет что-нибудь дурно-обидчивое. Но все слова, все ощущения, все раздражение улетучиваются в одно мгновение, едва стоит почувствовать желанную близость с тем, кто умудрился полностью овладеть твоим сознанием. В такие моменты он от чего-то чувствует себя по истине слабым и ни на что неспособным. Еще один раздражитель? Нет. Это ощущение ему нравится. Он позволит Рейнарду знать и об этом. Позволит в этот момент почувствовать своей превосходство над совершенно обычной человеческой душой. Но ни на его лице, ни в его движениях ни промелькнет ни единого намека на эту слабость. Пусть ищет сам. Никто не говорил, что это будет легко. Легко сейчас только Маркусу. Он легко позволит уложить себя на спину, легко позволит себе поднять подбородок, открывая доступ к своей шее, чтобы себе же в удовольствие почувствовать чужое обжигающее дыхание именно там. Легко улыбнется, откровенно наслаждаясь тем, что говорит ему его демон и так же легко позволит тому подняться, продолжая оставаться в том же положении. Ему удобно. Он готов так же вальяжно полежать тут еще немного. - Шшшшшш. Змей. - Шипит ему вслед беззлобно и тихо смеется, устраивая голову на подлокотнике. Вот так он и проведет ночь, если Хельсон слишком засидится. Его присутствия рядом уже будет достаточно для того, чтобы быть уверенным в крепком спокойном сне. И все-таки пока ему приходится сесть, чтобы взять так услужливо протянутый ему бокал. - От Бланманже не откажусь. Может быть, на их запах потянется мой потерявшийся в дороге друг. Он от чего-то отстал от меня еще на втором лестничном пролете. - Наверное, в отличие от своего дурного проводника, блуждающий дух предпочел скоротать свой вечер в квартире, ожидая его там, нежели переться в ночь черт пойми куда.

Сегодня Рейнард непривычно разговорчив. Но это ни в коем случае нельзя было назвать плохим. Маркус любит, когда он говорит. Неважно о чем. Он любит слушать своего демона и поэтому не перебивает его. Лис говорит о себе. А это важно. Сам Эмон, не может найти в себе силы и сказать простое: "Расскажи о себе". Он давно разучился лезть в чужие жизни и думал, что это будет... Неуместно? Это не значит, что он не испытывал интереса к жизни своего собеседника. Он хотел бы знать о многом. О том, о чем думает Рейнард по ночам, когда не спит. О том, что любит есть на завтрак и что больше предпочитает на ужин. О том, в каких странах ему понравилось больше всего, когда тот путешествовал. О том, с какими людьми общался и что узнавал от них. В голове у существа, что прожило на земле столько лет, должен был храниться багаж из тысяч знаний, которыми он мог бы поделиться со своим человеком. Возможно, для обсуждения всего этого не хватило бы даже жизни. Но Марк готов был потратить ее именно так. Слушая. Бесконечно. И сейчас, поднимаясь со своего насиженного места, он проходится по кабинету, прикасаясь к каждому предмету, к каждой поверхности, что попадается ему на пути, который снова приводит его к картине. Но к ней он не тянется. Только становится напротив и делает глоток из своего бокала. Приятный терпкий вкус предложенного ему вина мешается с не слишком приятным осадком от находящегося в этом помещении артефакта. Судя по словам Рейнарда, ему нравилась эта картина. Нет, судя по интонации с которой он о ней говорил и ощущениям, что исходили конкретно от него. Возможно, демон даже восхищался своим приобретением, но сам Марк ничего подобного не испытывал. - Словно паразит. Она пугает меня. - Он прикусывает нижнюю губу, пытаясь найти в ней хоть что-то отдаленно привлекательное для себя, но быстро переключается на собеседника, когда тот подходит ближе, чтобы устроить свою руку у него на талии. Теперь он чувствует по другому. Теперь, перехватывая чужой фон, он ощущает себя комфортней даже в присутствии артефакта так близко. И его радует, что лис уходит от этой темы, возвращаясь к разложенным на столе книгам. Марк же тянется за ним, подальше от раздражителя. Просто абстрагируется и перестанет его воспринимать. - «Даркхолд»? - На губах едва различимая усмешка. - Звучит как название колдовской книжки из детских комиксов. - Кто вообще называет книги с древними заклинаниями вот так... вызывающе? - Я слышал много историй о темных фолиантах, написанных первыми магами, демонами и не сомневаюсь в том, что таковые имеют место быть в этом мире. Некоторые из них считаются потерянными, некоторые хорошо охраняются, остальные же спрятаны так, чтобы такие, как Александр Блэк до них не дотянулись, если ты об этом. - Эмон позволяет себе подойти ближе к столу, но раскрытых на нем книг и документов касается не сразу. Можно ли было расценивать продолжение этого разговора как разрешение притронуться к тому, чем занимался кицунэ? Его пальцы аккуратно цепляют страницу одной из книг и в этот момент он особенно прислушивается к собеседнику. Если бы маг почувствовал хоть малейший намек на отрицание, сразу же отступил бы. Но так как фон Рейнарда оставался ровным и не раздраженным, он позволяет себе скользнуть дальше по тексту, не опуская головы считывая предложения со страниц. - Сколько в твоей библиотеке книг с древними текстами? - Вопрос назревает сам собой, едва его рука скользь доходит до оставленных на книгах рукописей. - Зачем ты ищешь его? - Он не мог не спросить. И какими бы ни был ответ Рейнарда, Маркус не станет его в чем-то... Обвинять? Отговаривать? Перечить? Каким бы ни был ответ демона, он примет его таким, каков тот будет. И поэтому скажет еще кое-что. Потому что хочет услышать правду. - Ты можешь доверять мне.

Иногда Маркус Эмон всей душой желал уметь читать чужие мысли. Он хотел бы глубже окунаться в омут человеческого разума и видеть там ни только отголоски эмоциональных образов, но и полноценные видения, генерируемые в голове собеседника. Что-то типа того, что он уже видел тогда, в глубинах демонического сознания. Четкая картинка, что хотел показать ему сам Хельсон, а позже эту идею поддержала и его задержавшаяся там гостья. Он хотел бы ни только чувствовать, но и слышать какими словами это все сопровождается. Потому что сейчас находится в явном замешательстве, улавливая странный фон от своего собеседника. И ему он совсем не нравится. Марк не видит причин, по которым лис мог так... Отчаянно стараться задушить в себе это странное, но такое знакомое в последнее время Эмону чувство? Да, он не может ошибиться. Это определенно именно оно. Чувство неконтролируемой безысходности. Когда что-то уже произошло, или только должно произойти и ты совершенно точно знаешь, что исход тебе точно не исправить. Не вмешаться. И ничего не можешь с этим сделать. Неизбежность, что захватывает тебя полностью, с головой, и единственное, что тебе остаётся – это просто наблюдать. За последствиями произошедшего, или за событиями грядущего. Шаман ни раз попадал в такие ситуации в прошлом и был преследуем ими же и сейчас. У него была масса причин жалеть о когда-то содеянном и с ещё большей безысходностью смотреть в будущее, ибо для него там было слишком темно. Причем, в прямом смысле этого слова. Когда-нибудь свет окончательно покинет его глаза. И этого не избежать. Когда-нибудь жизнь оставит его тело и это удел всех смертных. Никто ни в состоянии контролировать абсолютно все. Но мы властны хотябы попробовать контролировать настоящее. Будущее для Маркуса, возможно, и темное. Но в своем настоящем он смог сделать так, чтобы там не было одиноко? Люди не меняются, да? Может быть. Но меняются обстоятельства и взгляды на вещи, которые их окружают. С которыми они обращались заведомо неверно и теперь, вроде как, осознали свои ошибки. Взгляды Маркуса Эмона ни просто изменились. Они были выращены заново, полностью перестроились и теперь он всеми силами старался ничего не испортить. Что подвело мага к этой черте? Опять же - его прошлое. Прошлое, без которого всего этого могло бы и не быть. Но перешел он эту черту уже осознанно. Пусть неаккуратно и все в той же манере прыгать в омут с головой, до самого дна. Чтоб не достали. Он уверен, со временем все его сомнения развеются и чувства закрепятся под действием любви и поддержки, которые он получает каждодневно. Он верит в то, что Рейнард его не обманывает. Он верит своей магии, и своему спутнику, который наверняка бы разозлился, узнай в каких сомнениях временами находится его человек. Но не узнает. Потому что рядом с ним эти сомнения уходят в никуда. Они просто перестают существовать. Будто их нет и никогда не было. Будто их вообще никогда не будет.

- Я не думаю, что в старых текстах ты найдешь ее под таким названием. - В голове Маркуса оно звучало как что-то осовремененное и сотню раз переписанное на новый лад. Как что-то, что кочует из рук в руки, дополняется, переигрывается и "улучшается" каждым, в чьи руки оно попало. Как известно, улучшения такие не всегда идут на пользу тому, что пришло к нам из далекой древности. Иногда изначальный вид текстов следует оставлять не тронутым, чтобы не упустить саму суть заклинаний. Но так как информации по фолианту не было вообще никакой, сложно на все сто процентов утверждать, что именно так оно все и было. Может быть, и название у него было таким изначально. Может и не кочевал он из рук в руки и был похоронен вместе со своим первым владельцем. - Ты действительно хочешь найти: "То, не знаю что"? - Так и не получив никакой отмашки со стороны демона по поводу того, что Эмону лучше не лезть к тому хаосу, что творится у него на столе, маг решает позволить себе больше. Он обходит предмет мебели по другую сторону и позволяет себе склониться над некоторыми бумагами. Но ни для того, чтобы попытаться всмотреться в написанное. Он принюхивается к запаху старой литературы и от чего-то получает от этого хоть и небольшую, но какую-никакую долю удовольствия. Редкие вещи. Редкие книги. Скорее всего - оригиналы, судя по ветхим переплетам, которых касаются аккуратные пальцы мага. В пору бы сказать, что этим книгам место в магических библиотеках, под хорошей охраной. Но ему ли ни знать, как словно карточные домики складываются огромные, казалось бы стойкие стеллажи под гнетом чьего-то безумия. Ни все в этом мире (и в других, к слову, тоже), здраво оценивают ценность библиотечных имуществ. К слову, очень зря. Порой, даже в самых кажущимися бесполезными томиках, можно найти ответы на такие вопросы, о которых ты даже помыслить не мог. - Мсье Блэк ведет себя настолько тихо и примерно, что все скоро просто забудут о его существовании. Это ли ни прекрасная возможность больше не испытывать судьбу и уйти на пенсию, вместо того чтобы искать призрачные книжки с сомнительными заклинаниями? - Марк не сдерживает тихого смешка, прикасаясь к страницам тома о древних артефактах. Хм, тоже как вариант. Книга могла принадлежать и к одному из их видов. И являться ни только носителем древних темных заклинаний, но и быть ключом к не менее древним гробницам. - Слишком много... - Шаман поджимает губы раздраженно. Даже его, ни с того ни с сего, начал нервировать этот невероятный разброс. - Я не сомневаюсь, что твоя верхушка знает о чем и говорит, но... Если так, то скорее всего чего-то не договаривает. Скорее всего, они знают по каким следам ее искать, но не посчитали нужным сказать об этом своим приближенным, раз ты даже не конкретизируешь зону поиска. - Но устроившись локтями на столешнице, Маркус продолжает листать приглянувшуюся ему книгу. - Тебе не найти ее раньше них. - Констатирует простую истину. Скорее всего, Рей и сам это понимает. Только глупец бы в таком положении слепо верил в свою надежду. Или, наоборот, гений, который знает, что его недруги уже заранее идут по неправильному следу.

От книги Маркус отвлекается только тогда, когда демон снова начинает говорить о клане к которому он принадлежит. Опять же, Маркус Эмон старался быть внимательным к своему спутнику и воспринимать его слова адекватно, не накладывая на свое собственное мнение по этому поводу. Мнение шамана вообще было чем-то странным, постоянно плавающим и противоречащим себе. В отличие от него, Рейнард хотябы знал что он делает, знал к каким целям идет и знал как этих целей добиваться. Он был наблюдателен и сдержан. Чем не мог похвастаться сам маг. Они были совершенно разными и в этих отличиях могли бы представлять из себя весьма сильный дуэт. Может быть, встреться они раньше, сейчас бы Марк имел возможность стоять не по правую руку от Ронана Вайсса, а по правую руку от Рейнарда Хельсона. Преследовал бы другие идеалы? Вряд ли. У него и сейчас не имелось таковых. Он просто ориентировался по ситуации и следовал тем, кого считал как минимум умнее и здравомыслящей чем он сам. Он считал, что в каком-то смысле являлся должником старого мага, хоть тот наверняка даже и не думал об этом. Но не скрывает, что не позиция, а сама принадлежность Рейнарда к Проклятым немного расстраивает. Наверное из-за того, что сам по себе чувствует себя в немного некомфортном положении. Все дело в страхе. В висящем над ним ощущении постоянного выбора, который на данный момент еще, слава всем богам, ему не приходилось делать. Он надеется, что так и будет продолжаться. Просто потому что если такой всенеприятный инцидент случится, ему покажется проще вскрыть себе горло, нежели сделать выбор. Это все кажется ему действительно сложным ровно до того момента, как губы демона касаются его руки. И все сразу становится на свои места. Не нужно даже прислушиваться, чтобы почувствовать эту привязанность. Это желание быть ближе. Желание быть рядом. И Маркус не может сдержать мягкой улыбки, когда его ладонь ложится на чужую щеку, оглаживая ту большим пальцем аккуратно, даже нежно. - Я буду рядом. - В этих словах ни доли скрытого обмана. - Где бы ты ни был и что бы ты не делал, я буду рядом и буду так же держать тебя за руку, как держишь меня ты. - Он искренен настолько, насколько только можно быть искренним по отношению ни к демону, но к человеку, которого ты любишь. Без насмешки, без фаса, без утаек и банального желания показать свое участие в чьей-то жизни. Эти слова звучат как слова человека способного отказаться ради лиса от того, чем он только начал жить последние годы. Это слова уже не напуганного принадлежностью Рейнарда к определенному кругу сверхов человека. Это слова того, кто не боится вообще ничего, будучи рядом с Ним.

- Тот, кто смотрел в глаза Ронану Вайссу хоть раз, осознает что за всей греховностью этой души нет ничего чище, чем она же. Ее возможно только ощутить. Не увидеть. Потому что она настолько велика, что способна укрыть собой весь город. - Маркус слегка пододвигает свободной рукой книги, чтобы присесть на краешек стола перед сидящим в своем кресле демоном. Переплетая с Ним пальцы, ему почему-то неловко говорить о Страже. Это наверняка тоже не останется незамеченным. Но оправдываться его вряд ли кто-то заставит. Причины этому и так ясны. Эмон не скрывал, что все это время был привязан к магу чуть больше, чем к кому-либо еще. Что он доверял ему и прислушивался к его словам тщательней, чем к чьим-либо еще. - Он казался мне растерянным и разбитым после произошедшего в библиотеке. Может быть его подавил сам факт того, что он не смог сдержать разбушевавшегося внутри себя духа и позволил тому выйти из-под контроля. Может быть он уже давно сомневался в правильности воздвижения барьера, заранее предвидя, что это может обернуться чем-то подобным разлому, несущего за собой угрозу пострашнее, чем Александ Блэк. - Эмон задумчиво склоняет голову, нерешительно перебирая в руке пальцы своего спутника и все-таки продолжает этот разговор. - Быть может он боялся самого себя, думая о совершенных им прежде ошибках. О том, чему он сам дал название "ошибка". Кто знает, может быть его вообще в таком состоянии сподвигли на подобные решения мои слова. Но я уверен, что у него было время прийти в себя, все тщательно обдумать и принять окончательное решение. Я верю ни только ему самому. Я верю в силу его ума и дар чувствовать этот город лучше, чем кто-либо другой. - Вера. На этом и основывается жизнь. Мы бесконечно верим в лучшее, верим в людей, верим в себя. И когда перестаем верить во все это, находим того, кто поднимет эту веру с колен и скажет: "Просто поверь в меня". - "Безумцы всех умней". - Плечами коротко пожимает и поднимает взгляд на своего собеседника. - Чарльз Лютвидж Доджсон. 1865, если мне не изменяет память.

От бархатного мешочка, что достает лис из своего стола веет странной аурой. Маркус хмурится, колеблясь какую-то долю секунды, прежде чем взять предмет в руки. Но именно эта вера, о которой было сказано выше и заставляет его принять из рук демона артефакт, что демон захотел подарить своему человеку. Даже через непроницаемую ткань маг чувствует на нем остатки чужих эмоций. Чувствует его магическую составляющую. И чувствует, что тот, кто отдал ее Рейнарду, не являлся настоящим ее владельцем. - Довольно... Интересный "человек" владел ей. - Эмон выуживает предмет из мешка, чтобы прикоснуться к нему напрямую. - Человек и не человек... Дитя дня и ночи, которому страх был не ведом как таковой. - Подушечки медленно скользят по ободку, перебирая сразу несколько фоновых шумов, расплетая сразу несколько нитей, пока не натыкается на всего одну, оборванную неаккуратно, преждевременно, но вполне таки осознанно. - Самоубийца, загнавший себя в угол. Или может твои приятели загнали его туда? - И снова эта улыбка. Но уже совсем не мягкая. Скорее похожая на ту, которой лис сам обычно награждал своих оппонентов. - Боюсь даже спросить, сколько ты заплатил за нее. - Артефакт отправляется обратно в мешочек. Марк тянет тот за шнурки и ловко подвязывает себе на ремень штанов. Естественно, он не собирался отказываться. Это же подарок. Не важно сколько было плачено денег и как именно она попала в руки к ворам прежде чем была перекуплена Рейнардом. - Если ты хочешь, чтобы она была у меня, значит так и будет. - Даже несмотря на то, что на Маркуса, например, то же внушение вампиров не действовало. Он был слеп. А значит смотреть ему в глаза и пытаться что-то внушить - это пустая трата сил и времени. - Она напитана интересной магией. Изучу ее на досуге.

- Я говорю всего на двух языках... - В голосе Маркуса не звучит какое-либо сожаление, или разочарование в своем скудном познании. У него мало причин для переживаний по этому поводу. Для путешествий по странам ему вполне хватало знания английского языка. Кривого, ломанного из-за все того же французского акцента, от которого ему так и не удалось избавиться за долгие годы, но хватало. Его понимали. А он понимал других. Этого было достаточно, чтобы быть социализированным в той мере, в которой маг себе позволял. То есть - в небольшой. - После того как я покинул Париж, мои выходы в общество скатились к минимуму. - Да. Действительно, его жизнь стала мало походить на то, какой она была ранее. Деньги вдруг потеряли свою ценность и стали всего лишь необходимостью для того, чтобы переезжать с места на место и более-менее сносно писаться. Роскошь опостылела и стала вызывать тошнотворный осадок на корне языка. Люди вокруг потеряли ни только свои лица, но и маски, за которыми так неумело скрывались. Эмон перестал понимать, почему раньше так рьяно тянулся ко всему этому. Будто та его часть в какой-то момент просто отсохла и отвалилась как застаревшая короста. Еще один пережиток прошлого, который он оставил за рубежом в тот самый день. То, что было ДО и то, что стало ПОСЛЕ, несло в себе двух абсолютно разных людей. Наверное именно поэтому выражение: "Начать жизнь с чистого листа" вызывало на губах Маркуса лишь ироничную усмешку. Потому что он знает. Он уже это проходил. И сейчас ему кажется, что в каком-то роде он снова отклоняется со своего пути. Тяга к отшельничеству иссякла сразу же как он переступил порог ведущий в Аркан. Общество вернулось к нему в лице местного ковена, старика библиотекаря и, с недавних пор, одного неугомонного лиса. Пусть первые все еще считали его странным чудаком, что разговаривает сам с собой и прячется меж библиотечных шкафов. Двое других же смогли дать ему то, что не смог дать ни один человек, встретившийся ему на жизненном пути. Тепло, заботу, семью, и, наверное, даже не побоится этого слова - любовь? Такое общество, в котором он мог болтать без умолку, его полностью устраивало. Оно нравилось ему больше, чем тишина деревенских домов и глухие стены однокомнатных номеров отелей, в которых ему приходилось останавливаться. Жизнь скоротечна. Она идет и вместе с ней меняются взгляды и интересы. Вместе с ней меняется само суждение об этой жизни. Поэтому глупо каждый раз говорить: "Я начинаю с чистого листа". Правильнее будет сказать: "Я продолжаю жить". - В последний раз я испытывал возбуждение от подобных вещей в Нова-Быстрице. Я прибыл в Чехию где-то в двухтысячных. Мелкий старикашка, пахнущий как старый мухомор, затащил меня в свою крошечную библиотеку, уверяя, что где-то там, среди книжек, определенно должно скрываться лекарство от моего недуга. - И ведь засранец так убедительно звучал! Настолько убедительно, что даже чуткий к таким вещам Марк без подозрений ему поверил. Впрочем, это самое "без подозрений" и должно было стать самым большим катализатором подозрений. Но тогда его охватил такой азарт! Такая вера в правдивость слов бесперебойно тараторящего мага, что вышесказанное возбуждение - это малая часть того, что он испытывал в тот момент. - Я очнулся через три дня. Моя голова болела так, будто туда забили пару раскаленных гвоздей. Оказалось, что накануне он не хило накурил меня и мы вместе решили, что сходить на фестиваль Шествия ведьм - это хорошая идея. Учитывая, что его ежегодно устраивают обычные смертные, мы прекрасно вписались в тамошнюю тематику даже не наряжаясь в костюмы. Поучились полетам на метле, поели мармеладных жаб и, пожарив сарделек на ритуальных кострах сожжения, перебрали с винным напитком. - Эмон неловко улыбается. Нет, ему не было стыдно за произошедшее. Скорее, стыд кусался только лишь потому, что он сразу не уловил банальную скуку, исходившую от престарелого бедняги, наглухо запертого в своей тесной комнатке с несколькими десятками древних книжек. Среди них, к слову, были довольно интересные экземпляры. Но то что было нужно конкретно ему, он не нашел. Зато смог развлечь одинокого старика-затворника. - Поэтому, стараюсь больше не перевозбуждаться. - Глухой смешок, как окончание презабавнейший истории. Так, небольшое отхождение от животрепещущей темы.

- Параллельно? - Так значит верхушка клана не собирается заниматься этим сама. Это отсекает саму мысль о том, что те знали больше чем кто-либо другой, кто находился на их собрании. Это значило и то, что информации по книге нет вообще ни у кого и даже пытаться достать ее какими-то обманными, или поисковыми путями у "знающих" было бесполезно. - Не проще было сгруппировать вас? Или ты просто привык работать один? - Марк не удивится, если Рейнард скажет, что так оно и есть. Лис мало походил на того, кто привык работать в компании. Ведь они ни единожды пересекались в не слишком благополучных местах как раз таки по делу. И подле демона никогда не наблюдалось напарника. Это место с превеликим удовольствием занимал сам Эмон, неся за собой кучу проблем. По делу... Если так задуматься, на самом деле в их случайных встречах не было никаких случайностей. Они просто шли по следам "интересных" случаев, или таких же "интересных" людей. Сталкивались там, где столкнулись бы любые люди их образа жизни. Их тяги к желанию что-то разведать, разнюхать. Оказаться на шаг впереди планеты всей. Эмону нравилось таким образом самоутверждаться. Рейнард же преследовал какие-то свои причины. Эти мысли неприятно кололи под ребром. Терялась всякая магия, что могла бы их окружать в этом плане. Поэтому Марк старается меньше об этом думать. Ему нравилось говорить себе, что это были закономерные случайности, которые неумолимо вели их к тому, что они имеют сейчас. Ему хотелось, что все было именно так. - Рассматривай это как запасной вариант. Либо ты окончательно зайдешь в тупик и сможешь обратиться к нему за обменом информацией, либо тебе просто надоест вариться в этом супе и ты метнешь все, что собрал в него и отойдешь от дела. - Плечами коротко пожимает. Не сказать бы, что Маркус Эмон относился к тому типу людей, что все время пытался найти в какой-то ситуации позитивные моменты, но в этой ситуации подобное казалось ему логичным. Если Рейнарду действительно хочется добраться до книги, то почему бы и не попытаться? Соскочить никогда не поздно. Главное, чтобы в кругах Проклятых такие соскоки не считали за предательство. Марк не осмелится предполагать, что именно делают эти ребята со свернувшими на другую дорожку. Но сам Хельсон же должен был знать во что ввязывался, да? Он бы не стал подвергать себя опасности. Каждый в ответе за того, кого приручает. И раз уж демон решил приручить человека, то пусть будет добр думать о себе не меньше чем о нем. - Вот кого бы следовало называть безумцем. - Марко задумчиво покусывает нижнюю губу, когда лис снова заговаривает о Блэке. - Я никогда бы не смог разделить его тяги к безграничной силе, но, наверное, мне бы было интересно встретиться с этим человеком. - Эмон и не думает убирать свою руку, когда Рейнард аккуратно берет ее в свою и безмолвно призывает притронуться к обложке одной из дорогих его сердцу книг. - Я бы хотел почувствовать, какие эмоции движут этим человеком. Прикоснуться к нему и заглянуть за ту грань, где я бы смог увидеть на каком именно мире строились эти стремления. Мне еще не доводилось встречать таких людей. И мысль о том, что он где-то здесь, рядом, иногда не дает мне покоя. - Возможно не дала бы и сейчас. Но находясь рядом с демоном, он движим другими ощущениями. Источник теплых и мягких эмоций прямо рядом с ним. Пальцы аккуратно скользят по ветхому переплету, собирают их с местами покоробившейся временем обложки и уходят к чужому запястью. Туда, где под кожей кротко бьется живой пульс. Приятно. Лису дорога эта книга. И почему-то в этот момент в маге возникает острое желание забрать ее у него. Может быть и не насовсем. На короткое мгновение, чтобы проследить реакцию, прощупать его эмоции. Увидеть, позволит ли он ему обладать своим сокровищем, или недоверчиво отберет старый томик обратно. Но это желание мимолетно. Маркус аккуратно откладывает книгу на стол, когда слышит безмолвные слова своего демона о доверии, которое не могли бы дать ему Проклятые, но с самого начала вложил в руки маг. И это не может не вызвать легкую улыбку на губах Эмона в тот момент, как пальцы Рея снова цепляют его под подбородок. Поиграем? - Высокие ставки, мсье Хельсон. J'aime ça.

Благодарность со стороны демона вызывает в Эмоне легкое смущение. Едва ощутимое, тонкое. Пожалуй, он начал привыкать к этому чувству. Просто стоило принять его изначально, а не отрицать его наличие. Каким бы странным то ни было. - Ты слишком долго был где-то очень далеко от меня. - Марк понижает тон и закрывает глаза, прислушиваясь только к своим ощущениям. Почему-то в такие моменты ему кажется, что они рискуют быть кем-то услышанными. Неважно кем. Хоть самой судьбой, что когда-то уже развела их пути разными дорогами. Глупо винить ее в своих собственных ошибках, но иногда так хочется приуменьшить свои "достижения" хотябы в этой области. Он честно старался меньше винить себя во всем, что произошло. Ссылаться на подростковую глупость, да на что угодно, лишь бы хоть немного облегчить эту тяжесть. Его магия способна на многое. Но он уже успел убедиться, что даже у нее есть свой срок годности, который, к сожалению, совсем от него не зависел. - Быть рядом - меньшее, что я могу для тебя сделать.

Возможно он поступает глупо, говоря Рейнарду так много о своем наставнике. Но это вынужденная необходимость. Он попросил Хельсона быть с ним в тот момент, когда вопрос о снятии барьера станет острым ребром. И поскольку лис согласился с этим, их знакомство с Вайссом должно было произойти раньше этого. Во избежание неприятных непредвиденных ситуаций. Сармад действительно зол на кицунэ. Эту злость ему довелось испытать на себе. И он будет настоящим лжецом, если скажет, что ему понравилось. Мятежный дух внутри ворожея опасен и плохо контролируем. Его спутник должен знать заранее с чем имеет дело и подумать над своим поспешным решением еще раз. Марк волнуется. Уже сейчас. Его беспокоят последствия грядущей встречи и он понятия не имеет, чего ждать. Неизвестность всегда раздражительна. - Я доверяю Ронану Вайссу больше чем самому себе. Но доверяет ли он на самом деле мне? И правильно ли делает, если доверяет? - Эмон стыдливо опускает глаза. Рейнард поймет смысл этих слов. Ведь по сути он вообще не должен был говорить ни о чем, что касалось ворожея. В этом и заключалась вся проблема его положения. В этом и заключалась проблема положения их сторон. Марк может говорить, что не принадлежит ни к одной из них, но люди, что находятся по разные стороны баррикад одинаково дороги ему. И это разрывает его душу на куски. - Глупости. - Это он не о своих размышлениях. Это он об озвученных размышлениях мсье лиса. Если только лишь в этом заключался демонический страх, то опасения Маркуса Эмона надуманны и переоценены. - Ронан Вайсс готов принять любого, кто приходит к нему с добрыми помыслами и чистым сердцем. Кто из нас, в конце концов, безгрешен? Он знает обо мне не меньше, чем знаешь ты. Но двери библиотеки все еще передо мной открыты. - Хотя, если подумать, теперь уже чуть меньше. Им с наставником так и не удалось поговорить. Эмон все еще не сказал ему, что потерял ключи от дверей верхнего мира, как и не успел поделиться тем, что привело к таким изменениям у него внутри. Впрочем, возможно ворожей и не нуждался ни в каких объяснениях. Он видел больше, чем кто-либо другой. В некоторых случаях, слова были просто излишни. Марк не удивится, если тот уже все давно о нем знает. Просто молчит. Не видит смысла в обсуждении. Или ждет, пока подопечный решится рассказать сам. - Если ты... - Шаман запинается, не зная, как правильно сказать о своих мыслях демону. Так, чтобы тот не подумал, будто он вынуждает его на какие-то поступки. Хочет, чтобы это звучало как обычное предложение от которого, естественно, можно было легко отказаться не опасаясь обидеть его самого. - Ронан знает каждую из библиотечных книг Аркана от корки до корки. И уверен, что ими его знания не ограничиваются. - Вот так. Мягче. - Возможно он смог бы помочь, если бы ты сказал ему правду. - Правду о том, зачем демону понадобилась книга с темными магическими писаниями. Сам Эмон вряд ли смог бы дождаться от мага помощи в этом деле, даже если бы сказал, как есть. Наверняка Вайсс решил бы, что фолианту не место в руках такого, как он. А еще, всплыл бы очевидный вопрос, откуда он вообще о нем услышал. - Даже ангел-хранитель, защищая своего человека, в глазах поверженного будет выглядеть демоном. - Не помнит, говорил ли он эти слова когда-то вслух, или решил оставить их лишь в своих мыслях? - Я не приписываю тебе лик святого. Лишь хочу сказать, что даже если ангельские помыслы бывают не чисты, то чем ты хуже? - Все к тем же словам о боязни заступать на территорию библиотеки. Впрочем, может быть, это было лишь мнением самого Марка. Но за попытку же никто не станет выводить их на плаху?

Он слишком любит, когда Рейнард оказывается еще ближе к нему. Когда в своей излюбленной манере позволяет себе больше, чем мог бы позволить кто-то другой, ибо знает, что Эмон не будет против. Слова о любой цене, которую он мог бы заплатить ради Маркуса - вишенка на торте, называемом чрезмерно раздутым, постоянно подпитываемым демоном эгом человека. Маг не сопротивляется ни этому сближению, ни привычному прикосновению к подбородку. Он позволяет играться с собой только потому, что сам не против этой маленькой интимной игры. В конце концов, кто он такой, чтобы отказывать себе в подобных удовольствиях? Тем более теперь, когда они медленно отходят от серьезной темы. Становится чуть проще дышать. Чуть легче улыбаться. Чуть расслабленней и спокойней. Когда-нибудь они перешагнут порог этой неловкости и станет еще легче. И было бы неплохо, если бы оно пошло на пользу обоим, а ни одному из них. Марк принимает подаренный ему артефакт ни потому что боится вампиров, ни потому что он источал интересную магическую энергию, но потому что обладать чем-то, что демон отрывает ему от себя по собственному желанию, дарит ему, желая защитить, уже само по себе дорого и имеет наивысшую ценность. Как и каждое мгновение, проведенное рядом, что сейчас так бесцеремонно отбирает у него прибывший курьер. И Эмон шумно выдыхает, возводит глаза к потолку и подхватив ту самую книгу, к которой давал ему прикоснуться Рейнард, прижимает к себе. Он намерен изучить ее хотябы пока находится здесь. Отбирать игрушку у лиса насовсем - себе дороже. Да и преследует он чистый интерес и ничего более. - Mon Dieu, quel service. - Маг не сдерживает тихого смешка, но ведомый чужой рукой, таки уходит от стола. Он даже не думает о том, что сладкое - всего лишь причина отвлечь его самого от изучения материалов, располагающихся на столе. В этом уже не было смысла. Хельсон рассказал ему и о своих планах и о том, что хранили в себе старинные бумаги. У него не было причин уже что-то утаивать. Напротив, шаману льстило такое проявление заботы. Поэтому он без боя сдается и усаживается на диван, чтобы... Не поделиться своим сладким ни с кем. Книжка заботлива уложена на диван подле него, в то время как он сам занимается десертом, прекрасно подошедшим под хорошо выдержанное вино и прекрасную молчаливую компанию. Но таки Эмон понимает, что когда пришел сюда, оторвал демона от работы. И теперь не будет ему мешать, но и не уйдет. Не уйдет даже когда Рейнард вернется к работе. И время снова замедлит свой счет. Но теперь оно не режет по сознанию каждой секундой. Тянется медленно и мягко, когда рядом ощущается привычная аура. Эмон не мешает своему спутнику. Он медленно дотягивает остатки вина из бутылки, медленно расправляется со сладким. Изучает какое-то время почти украденную книгу, цепляясь вниманием только за заинтересовавшие его артефакты и лишь позже поднимается, чтобы снова подойти к висящей на стене картине. Наверное, подле нее он и проводит большую часть вечера. Молча, погружаясь в некое подобие медитации. Наверное, со стороны выглядит странно. Просто статичная фигура, замершая у полотна и практически не подающая признаков жизни. Но если прислушаться, можно уловить его тихое дыхание, размеренный стук сердца. Прикоснуться и почувствовать теплоту живой кожи. Маркус изучает висящий перед ним артефакт. Разбирает сотни эмоциональных нитей и видит, что это - не предел. Если копнуть глубже, можно запутаться. Потеряться где-то в череде бесконечно сменяющихся картин. Человек, создавший это устрашающее творение был настоящим художником. И искусство его заключалось, отнюдь, ни в умении красиво писать по холсту. Он умел искусно читать людей. И свой талант он вложил в этот артефакт. Невероятно. Невероятно и пугающе.

Марк не может сказать, сколько именно простоял вот так перед картиной, но когда он выходит из транса, стрелка на его наручных часах уже переваливает за полночь. В кабинете все так же тихо. Эту тишину нарушает лишь шуршащее перелистывание книжных страниц. Рейнард все еще находится за работой и, видимо, Эмон был прав, когда решил, что тот останется здесь и на вторую ночь, если вдруг не возникнет какой-то раздражающий фактор. Раздражающим фактором на данный момент являлся сам Эмон. И он пришел сюда ради того, чтобы быть уверенным в одной вещи: сегодня мсье Хельсон вернется домой, сколько бы незавершенных дел у него не осталось. Вернется, даже если попытается воспротивиться. Задача мага лишь подтолкнуть его к этому. И, пожалуй, это время пришло. Маркус в последний раз окинет взглядом очертания картины и все так же не прикасаясь к ней, покинет свое место, чтобы неспешно пересечь кабинет и снова подойти к столу. Все так же безмолвно он обойдет эту преграду на своем пути, пальцами правой руки ведя ровно по краю, словно желая сгладить на предмете острые углы, и зайдет с той стороны, где сейчас в своем кресле все еще сидит его спутник. Рука соскользнет с гладкой поверхности, чтобы коснуться чужого запястья, мягко пройтись чуть выше по предплечью. - Мсье Хельсону не кажется, что он засиделся? - Марк убирает чужую руку со своего пути, чтобы бедром втиснуться между столом и своим собеседником, позволяя себе некую вольность для того, чтобы перегородить самим собой ту часть, где демона все еще ждала застоявшаяся работа. - Воздух тут настолько пропитался твоей озабоченностью к делу, что становится душно. - На лице выражение полного разочарования, в то время как пальцы левой руки цепляют пуговицы на воротнике темной рубашки. И вот уже одна выходит из пазов, поддаваясь легкому давлению, вторая. - Может быть мой демон изволит отвлечься от своих дел? - Может. Даже если не захочет. А он захочет. Маркус в этом уверен. Потому что уже отодвигает свободной рукой книги и документы от края, чтобы освободить себе место на чужом рабочем столе. Ему не составляет никакого труда забраться на гладкую столешницу и скинув с себя обувь, уместить свою правую ногу на подлокотнике кресла сидящего перед ним лиса. - И уделит своему человеку немного своего несомненно бесценного времени? - На этом рабочие сутки Рейнарда Хельсона окончены. Потому что так захотел его человек. Человек, что не скрывает своей заведенности сложившейся ситуацией. Человек, что намеренно давит ступней на подлокотник, чуть отодвигая кресло от стола. Человек, что так откровенно предлагает себя взамен чертовой бумажной волоките, нескромно опираясь на собственные руки, заведенные до этого за спину. - Или, может быть, мне вызвать такси и уехать домой? - В этот момент он не может сдержать широкой игривой улыбки. Он знает. Знает, что никто не позволит ему даже подумать о том, чтобы вызвать машину. Знает, что теперь все демоническое внимание будет отдано ему и только ему. Он готов стать именно тем соблазном, что будет бесконечно поступать вот так: опираясь только на свои собственные желания. И, конечно, в этот самый момент давать право выбора. Выбор, который уже заранее сделает за своего спутника сам.