Маркус чувствует себя уставшим и выжатым. И не о магии он сейчас говорит. Да, той тоже осталось в нем не так много, как хотелось бы. После ритуала, обычно, нужно время на восстановление, но кто бы, черт подери, знал, чем закончится сегодняшний поход во взявшую тайм-аут библиотеку. Собственно, зачем он пришел? За отвлеченными разговорами, по которым он так скучал. За теплом и спокойствием, в которых так нуждался. Но не всегда в нашей жизни все идет по планам. А если учитывать, что он - Маркус Эмон, то быть по-другому вообще не могло. Сама его жизнь идет совсем не по плану. Сказать: "Через жопу" - тоже мало. У него всегда все не так. И это, черт бы его побрал, просто невыносимо! Он не может просто взять и хотябы пару дней передохнуть от череды совершенно нелепых, дурацких, дотошных отвратительных событий! Пожалуй, всего раз в жизни он жил спокойно. Тогда, когда прятался в горах. Среди обычных деревенских жителей, которых не волновало ничего, кроме обычной ежедневной рутины и вечерних молитв. Боже, что были за времена... Абсолютное безмятежное спокойствие. Тишина, неомраченная тысячи кричащих голосов. Только ветер, бескрайние луга, горные реки и шепот природных духов. Вот - настоящая душевная гармония. Спросите: "Почему тогда он не остался там навсегда?" Да потому что проведя несколько лет в бесконечных медитациях, он понял, что... вот-вот умрет от скуки. Чудак человек. Не поймешь. Тихо - значит скучно. Громко - сходит с ума. Об идеальном же балансе остается только мечтать. Такого, наверное, не бывает ни у кого.

Маркус поднимает с пола книгу, ведет пальцами по переплету и стряхивает с нее не вековую пыль, но осевший на обложке мусор. "Вино из одуванчиков". "В войне вообще не выигрывают, Чарли. Все только и делают, что проигрывают, и кто проиграет последним, просит мира." Эмон тихо хмыкает. Он читал эту книгу в детстве. В церковной библиотеке каждая книга была на вес золото. Слишком дорогое удовольствие, которое они не могли себе позволить. Практически все тома были старенькими и давались детям в руки с не слишком большой охотой, несмотря на то, что прихожане делились этим сокровищем, как раз, именно для этого. Как быстро идет время. Как быстро меняются ценности. Теперь такую книгу можно найти в любом магазине на полках с классикой, с тем лишь различием, что в новеньких, свеженапечатанных страницах, не будет души. Холодная и неживая. В то время как та, что держит сейчас в руках маг, греет ладони словно человек. Невероятное множество эмоциональных привязок. Вот чем ценны старые тома. Они несут в себе историю. Ни только кем-то написанную, но и прочтенную. Состояние души. Маркус видел ценность ни в макулатуре. Ее можно переписать сотни и тысячи раз. Душа, вложенная в книгу читателем. Вот, что на самом деле ценно. Есть ли душа у того, кто с такой легкостью решил обратить тут все в прах? Эмон бы засомневался в этом, если бы ему не удалось коснуться ее собственной рукой. И он не станет спорить, она была прекрасна. Но невероятно измучена. Человек облаченный в потертые пустынные одежды. Пронзительный цвет его глаз отказывается стыковаться в разуме Маркуса с чем-то реальным. Он бездумно отдает книгу тихо потрескивающей рядом сущности и пытается вернуться в ту минуту, когда дух решил ему открыться. Что он почувствовал тогда? Какие эмоции испытал? Это было что-то странное, определенно. Даже он, иногда, неспособен распутать что-то слишком сложное. Но Марк знает совершенно точно - он был в замешательстве. А еще, ему удалось так отчетливо уловить чужую тоску, что всего на мгновение ему показалось, будто она принадлежит ему самому. Да. Это была не жалость. Это была тоска. Тонкая, дрожащая, но невероятно глубокая. В ней возможно утонуть. Может быть, Эмон был совсем не далек от этого и если бы Ронан не пришел в себя, так бы и случилось. Опасно. Легкая дрожь проходится по плечам и Марк склоняется за тем, чтобы поднять еще книгу. И еще. Он старается не слушать, о чем наставник говорит с ворами. Но на подсознательном уровне цепляется за каждое его слово. Пошел на сделку и снова не удержался от помощи нуждающимся. Марк не сделал бы ни того ни другого. В городе масса тех, кто мог бы помочь им с поисками того, что требует пришелец в чужом теле. Они бы разобрались. Кривые чары на волке? Да черт бы с ним. Чтобы получить помощь, в которой они так нуждались, они должны были прийти к Вайссу с обычной просьбой, а вместо этого вломились в его дом и палкой расковыряли осиное гнездо. А он... А он, все равно, идет на уступки. Господбоже, сколько же в тебе доброты, ворожей, что ты способен прощать даже самых виновных? Немыслимо... Просто немыслимо! Может быть, именно поэтому этим двоим и хватило смелости так нагло заявиться сюда! Они просто знали, что даже если попадутся, они сию же минуту будут помилованы. Маркус Эмон уверен: если заглянуть внутрь Ронана Вайсса, там не найти души. Потому что его душа настолько огромна, что охватывает, по меньшей мере, весь город. Ни у кого просто не хватит ума оглянуться и почувствовать ее вокруг себя. Таких людей просто не существует больше в природе.

Подобрав еще несколько уцелевших книг, Марк скрывается за очередными обрушившимися шкафами и открывает дверь в другой зал, унося свою поклажу туда. Дальше его тень сама продолжает стаскивать уцелевшие тома к нему, в то время как маг сортирует их по стопкам. Вскоре, голоса в большом зале стихают и наступает тишина. Слишком непривычная и тяжелая. Минута, вторая, третья. Кажется, что напряжение растет даже в окружающих стенах. В какой-то момент Маркус останавливается, до этого перелистывая страницы какой-то энциклопедии по Древнему Египту. Он слышит эту тишину так отчетливо, что, кажется, та глушит уши. Собственное дыхание кажется невероятно шумным, неровным. И лишь громкий звон битого стекла разрезает ее неаккуратно, неровно и так резко, что Эмон испуганно вздрагивает. Шум точно раздался из кабинета Ронана. И какое-то время Маркус просто стоит, не решаясь сдвинуться с места. Ровняет свое собственное дыхание, сматывает в моток беспокойство и, в конце концов, откладывает книгу на стол, решаясь.

Кабинет Вайсса выглядел целым, если не учитывать осколков от разбитых песочных часов. Фигура самого наставника устало расположилась в кресле. В кабинет Эмон заходит без стука. Разрешения он тоже не спрашивает. Даже если бы Ронан был против, он бы, все равно, его не послушал, как бы не сложились дальше обстоятельства. Но пока ворожей молчит, Марк тихо проговаривает заклинание, широким жестом обеих рук собирая весь мусор в одну большую кучу в углу и только потом опускается в кресло напротив Вайсса. Кажется, с чего-то подобного они начинали еще до прихода воров сюда. Этим и заканчивают. Такой короткий промежуток времени, за который утекло столько воды, что не измерить литрами. Всего мгновение, а жизнь уже свернула на другой путь. А кто-то старается измерять ее десятилетиями, искренне пытаясь уверить себя в том, что что-то можно изменить. Наверстать. Прошел всего миг. А как вернуть все обратно? Смирись. Вселенная никогда не будет на твоей стороне. - К несчастью, подавленные эмоции не умирают. Мы просто заставляем их замолчать. - Подчеркивая небольшой срыв своего наставника, Маркус не старается его уязвить, или разозлить еще больше. Он лишь говорит том, о чем, как ему кажется, он знает больше чем его наставник. - Ибо я знаю, что это такое, когда ты думаешь, будто связав крепкий узел внутри себя, ты вдруг стал выше, надежней, непоколебимей и рассудительней. Но это не так. - Потому что любой, даже самый крепкий узел, если его бесконечно дергать, рано или поздно, просто сотрется и случится разрыв. Тот самый, который ты уже не сможешь контролировать. Потому что - все, момент упущен. Рваные концы затерялись где-то внутри тебя, а ты сгорел и дотлеваешь изнутри, безмолвно наблюдая за последствиями сотворенного тобой хаоса. - Эмоции делают человека человеком. - Наверное, это совсем не то, что он сейчас должен говорить. Стоило извиниться? За сказанное там, в главном зале? Наверное, да. Но Маркус не хочет. Растирая кожу между большим и средним пальцами, он все еще чувствует засохшую на них кровь и понимает, что собирался пойти ради этого человека на крайние меры, опуститься до самых низов и увязнуть в такой грязи, что вероятность выбраться из нее составляла один к десяти, в то время как тот не смог даже вовремя раскрыть рта и поделиться с ним всего одной тайной. Аркан. Стражи. Да черт бы с ними. Пусть катятся в ад, но ты, черт бы тебя побрал, Ронан Вайсс, смог дотянуться до этой души и одним лишь прикосновением превратить ее кусок в что-то светлое и человеческое. Что-то, что не позволило сегодня прислушаться к словам пришельца из другого мира и подумать о тебе, о твоих чувствах. Не будь это так, он бы даже не колебался. Забрать одну, или две жизни за жизнь того, кто так тебе дорог? Ему подошел бы такой обмен. И он был к этому готов. Но заставил себя остановится. Только потому что это было важно для ворожея. - Я бы убил их. Обоих. - Марк знает - Ронан в курсе. Эту решимость сложно было не уловить. - И их смерть не вошла бы в список моих жизненных сожалений. Я лишь поставил бы галочку в другом списке. Посмертном. Но даже сквозь чужое сознание я смог услышать тебя. - Эмон склоняется, чтобы устроить локти на своих коленях и сцепить руки в замок. Он поднимает взгляд на наставника и пытается всмотреться в его лицо. Но лишь безнадежно поджимает губы. - Так почему ТЫ не слышишь меня, даже если я говорю вслух? - Сколько раз он сказал Ронану, что тот не один? Что он не обязан все тащить на себе. Что он - человек. А человеку, каким бы сильным тот ни был, все равно, нужен другой человек. - Как долго ты жил за этой стеной, что совершенно разучился слышать? Еще немного и в этой тишине оглохну я.

Маркус вслушивается в слова своего наставника и откровенно не понимает, что им двигало, когда он решил покинуть одно из библиотечных помещений и прийти сюда. Он знал, что они н смогут вернуться к тому, с чего сегодня начинали, знал, что беседа не будет даже отдаленно похожа на обычный разговор наставника и его подопечного за горячей чашкой чая. Знал, что, возможно, все это ни во что приемлемое, или даже отдаленно желанное Эмоном не выльется и, все равно, он здесь. Наверное, так выглядела слепая надежда. В последний раз, ее тонкий силуэт маг видел просто невероятно давно. Тогда, когда в его еще не погасшем юношеском разуме, можно было разглядеть эту прекрасную деву и протянуть руку, чтоб коснуться ее хрупкого плеча. Она не приходила к нему весьма долго. Тогда, в своем отчаянии, он сжимал свою ладонь на этом плече настолько крепко, что, вероятно, переломал бедняжке все кости. Она просто боялось его и отказывалась снова показываться на горизонте. И что теперь? Оправилась? Решила снова испытать судьбу и сунуться к нему в такой момент. Ведь он хотел просто уйти. Собрать в разгромленном помещении некоторые уцелевшие книги, разложить их в пустой комнате и просто отправиться домой, чтобы переварить все произошедшее в одиночку. Еще одна проблема. Еще один ворох нераспутанных мыслей. Ему нужно поселиться в своем разуме как минимум на месяц, чтобы распутать это все. И этот месяц покажется ему мгновеньем. Время в таких случаях неумолимо. Почти семьдесят долгих лет для него проскользнули словно один несчастный миг. И теперь он снова в сомненьях, что не способен разобрать сам. Но вместо того, чтобы помогать себе, он снова и снова хватается за что-то еще. Потому что забывать о себе это нормально, когда близким тебе людям больно. А таковых в жизни Маркуса Эмона не осталось практически совсем. Их никогда и не было. Но к хорошему привыкаешь быстро, не правда ли? Эгоизм чистой воды говорить что тебе тяжело, когда рядом находится тот, кому в тысячи раз тяжелее. Его собственные проблемы меркнут по сравнению с теми проблемами, которыми обзавелся страж. И самое прискорбное в том, что он ни то что не дает себе помочь. Он не желает даже говорить об этом. Не слушает, не доверяет, не желает хотябы подумать о том, что в кои-то веки может поступать неправильно. Он винит себя якобы в ошибках, которые совершил и лелеет их как своих родных детей, не допуская даже мысли о том, чтоб на секунду забыться. В том весь Ронан Вайсс. Святой мученик, призванный на эту землю отбывать грехи за всех. Или просто глупец уверовавший собственную истину. Духовный? Тогда ему не повезло однажды взять под свое крыло такого человека как Маркус, ибо Маркус свою духовность оставил на сбитых порожках Базилики Сен-Дени добрых девяноста лет назад, когда взял за руку Антихриста и ступил на святую землю, на которой позже, задушив его собственными руками, и похоронил. Чувствовал ли он себя непроходимым безбожником после этого? Определенно. Но какое ему дело до того, кто когда-то так и не откликнулся на его мольбы? Что вообще этот самый Бог сделал для мира, кроме того как выкинул в него кучку неразумных людей и приказал не слишком долго и совершенно глупо жить, поклоняясь его лику? Гораздо проще возвышать царя преисподней, он хотябы послал своих "детей" дабы навести здесь беспорядки. Уже какой-то отклик на окружающую действительность. А что сделал Бог? Сказал Ронану Вайссу, что ему запрещено чувствовать? Бесчувственность - признак отсутствия души. Можно ли назвать живым того, у кого нет души? Если Ронан давно мертв, то Маркус отказывается верить в такого Бога. Он ему не нужен.

- Если ты отказываешься быть человеком, тогда умри и стань кем-то другим. Ибо это не жизнь. - Марк продолжает быть весьма резок в своих словах, но он не знает, как по-другому донести до стража. Но если тот отказывается идти с ним на контакт, другого выбора он просто не видит. Слишком разное понимание, слишком разное мировоззрение. Они изначально отличались друг от друга настолько, насколько только возможно отличаться. Только почему Эмон не видел этого раньше? Почему воспринимал слова наставника по-другому. Почему всего пару лет назад он так хотел быть похожим на него, а сейчас думает о том, что это все слишком. Слишком не его. Что он никогда не смог бы думать и поступать так же как ворожей. Что он НЕ ГОТОВ жертвовать собой или кем-то приближенным к себе во благо остальной части человечества. Едва не уничтожил целый город... А если такова была судьба? Если таково было желание его чертовых Богов, кем бы они там ни были, у всех у них один и тот же лик. Один и тот же культ. Разве Вайсс не думал, что мог бы пойти против их воли, оставив проживающих там людей в живых? Что, если он должен был стать первой из десяти второй партии казней? Никто не знает правильного ответа: что он должен делать, а чего нет. Все остальное - лишь собственные мысли и идеалы, которые мы сами вкладываем себе в головы. Но раз Ронан не желает говорить, Марк отступит. Снова. В очередной раз подтверждая для себя то, что мир Ронана Вайсса - не его мир. И что идут они по разным дорогам, несмотря на то, что когда-то им было суждено пересечься.

Но от чего-то Маркус уверен, что есть в наставнике что-то, что его поддерживает. Чужак, который поселился внутри него. Да, сложно сказать, что их знакомство прошло гладко, но Эмон не чувствует злости. Не чувствует неприязни, или любого другого негатива по отношению к пришельцу из другого мира. Тонкая нить, что была оставленна в чужом мире леко натягивается когда он слышит чужую речь в своей голове. Значит, на контакт он готов идти. Радоваться рано. Эмон понятия не имеет с кем, или с чем имеет дело. Может быть, увиденный им образ - всего лишь иллюзия. Ему ли не знать, насколько те бывают реальны. Но слова незнакомца об отпечатке кицунэ у него на груди задели шамана. И пока ему сложно сказать: хочет ли он знать подробности, или нет. Он думает об этом. Возможно, дух его услышит. Но таки он пришел сюда говорить не с ним. - Если ты не хочешь верить мне, тогда перестань и верить в меня. Когда я не оправдаю твоих ожиданий, смириться с этим будет проще. - Но разве смирение - ни одно из чувств, от которых так стремится отказаться Ронан? Или Маркус чего-то не понимает в этой жизни? Он запутался окончательно и ставит еще одну галочку в списке своих проблем. Нужно было выработать какую-то последовательность по степени важности. Или он, как всегда, наломает дров. Впрочем, этих дров под его ногами и так собралось слишком много. Скоро некуда будет ступить аккуратно, чтоб не переломать себе ноги.

- Ты буквально соткан из сомнений. Я каждый день слышу сотни истошных криков, наполняющих город. И ты думаешь, что я не способен выдержать крик твоей души? Я слеп, Рон, но не глух. Я никогда ни в чем не сомневаюсь и что бы не случилось, чувствую себя живее всех живых. А что чувствуешь ты? - Очевидно... Ничего? Лжец. Лжец. Лжец. Лжец! И эта очевидная ложь раздражает Маркуса так, как не могло бы раздражать ничего больше в этой жизни! Но он старается. Очень старается держать себя в руках и сохранять это спокойствие. Разве он пришел сюда для того, чтобы продолжать злить наставника? Нет. Но тогда почему все снова проворачивается вот так? Самообладание в Эмон трещит буквально по швам. Разогнанное событиями относительной недавности, сломанное правдой, что всплыла только спустя семьдесят лет. Нет. Это не крики города. Это крик его собственной души. Настолько громкий, что он перепутал его с шумом Аркана. Черт возьми, хоть на секунду перестань думать, как Ронан Вайсс и докажи, что ты все еще здесь!

Чего ты хочешь от меня?
Маркус прищуривается, пытаясь сфокусировать свое пропащее зрение на наставнике. Касается пальцами обжигающе горячего кулона на своей шее и не просит. Умоляет тот показать ему больше, чем вмиг ставшие такими четкими очертания рабочего кабинета Ронана. Слишком. Настолько, что жжет чувствительную радужку измученных глаз. Попытка отчаянная, но совершенно бесполезная. Кулон не покажет ему больше, чем тому было предназначено. Винить в этом старую Парижскую ведунью не стоило. Она помогала начавшему слепнуть мальчишке чем могла. Едва ли он смог бы зачаровать украшение лучше, чем она. Для других людей - вполне. Но его проклятье настолько тщательно контролировало каждую его попытку снять черную магию, что пресекала любую на корню. Из раза в раз одно и то же. Ему пришлось свыкнуться с этим и пользоваться тем, что так благосклонно даровала ему судьба. Что так благосклонно ему даровали сочувствующие люди. Лишь благодаря ведьме он может видеть хотябы очертания Ронана и убеждаться в том, что перед ним находится все еще настоящий ворожей, потому что Эмон его не узнает. Горячий металл жжет худые пальцы и приходится выпустить его, безнадежно покачав головой. Чего он хотел от наставника? Откровения. Всего одного откровения, в котором тот бы признался, что как бы не старался Маркус Эмон, Ронан Вайсс никогда бы не доверился ему по-настоящему. Все эти слова о том, что таинства стражей должны быть только между стражами.

Пусть будет так. Пусть так оно и есть. Пусть прячутся по своим норам и плетут свои интриги. Мне плевать. На всех плевать. Меня совершенно не волнуют все эти чертовы хитросплетения, что огромным куполом повисли над городом. И сверхи в нем, будто загнанные в ловушку звери, еще немного и сожрут друг друга заживо. Вампиры - лишь первая из единиц, что была пущена под нож. Вскоре, озлобленным и напуганным надоест травить одних и лишь вопрос времени, когда переключатся на других. Но уже в компании рассвирепевших в десятки раз вампиров. Плевать. Пусть пожинают плоды своих ошибок и жрут с этого огромного мясного стола голыми руками. Пле-вать. Пусть этот город горит синем пламенем и превратится в пепел. Когда разлом раскроется сильнее, вышедшие оттуда твари все равно не оставят никого в живых. Некуда бежать, а эта клетка слишком тесна для того, чтобы делить ее еще с кем-то. Если посадить крыс в ящик, в конце концов, останется только один. Самый сильный и жирный крыс. Крысиный король. И тогда кровавыми слезами зарыдают уже те, кто остался за барьером. Ибо такому существу никакая клетка не станет преградой.

Плевать... Но не плевать на человека, которого он все еще пытается не упустить из поля зрения. Подернутого туманной дымкой, размытого и, кажется, с каждой секундой становящегося все менее четким. Маркус молчит, совершенно не зная, что ему ответить на такой банальный и совершенно простой вопрос. Он опускает голову, трет пальцами уставшие глаза и ему на мгновение кажется, что зрение совсем покидает его. Всего на короткий миг, отдавшийся в сердце тревожным звоночком. Но, нет. Свет одиноко горящей свечи все еще различим в полумраке комнаты. Должно быть, дело в неаккуратно растраченной магии. И, о, какая обида. Ему даже некому за это предъявить. Рейнард ушел, оставив за собой руины его годами строившегося сознания и даже не извинился. Их дороги разошлись, а жгучий лисий отпечаток остался где-то под ребрами. Настолько насыщенный, что его смог узреть даже блуждающий между мирами дух. К их следующей встрече его уже не будет. Эмон умел маскировать даже самые яркие клейма. И это не станет исключением. Ему лишь нужно время. Он справится и сам. Потому что доверить нечто тонкое и личное кому-то вроде Ронана Вайса он больше не мог. Потому что Ронан Вайсс, кажется, перестал доверять даже сам себе.

Чего ты хочешь от меня? Чтобы я верил тебе? Я верю.

Марк возвращает свой взгляд, до этого бывший направленным к пламени свечи, своему наставнику. Его глаза темные, пустые и только где-то там, на самой глубине, есть эта холодная синева бескрайнего неба севера. Он смотрит на Ронана холодно и отстраненно, не веря ни единому его слову и не скрывает этого. Пожалуй, это первый раз, когда Эмон смотрит на ворожея ТАК. Не измученными глазами уставшего от собственной жизни потерянного мальчишки, а глазами познавшего другие миры шамана. В его руках десятки связей с этими мирами и каждую из них он держит крепко даже сейчас. Каждая их них отзывается ему тихим, потусторонним звоном и кажется он слышен даже здесь, в этой комнате. Он из тех, вокруг кого воздух никогда не накаляется от напряжения, не становится тяжелым до спертого дыхания, но из тех, чей холод щиплет не хуже, чем морозный январский ветер, ибо душа его навечно отдана бескрайним снежным дюнам и кротким песням шебутного Вьюрка. И он молчит, непривычно навязчиво цепляясь за эмоциональный фон Ронана и понимая, что тот... Потерян?

- Я не хочу, чтобы ты верил мне. - Маркус открыт. В его словах ни единого намека на сомнения и ложь. Он лишь отвечает тем, что получает сам. - Я хочу чтобы ты перестал говорить мне, что веришь, в то время как пытаешься убедить себя в этом сам. - Двойственность. Вот, что он чувствует. Дисбаланс и волнение. Совершенно неприсущие ворожею. Что это? Действительно разрыв стабильности состояния, или последствия вмешавшегося в его жизнь чужака, поселившегося в его теле? От чего-то Маркус был уверен, что Вайсс сам впустил его туда и теперь не может совладать с пришельцем. Возможно, именно эта душа помогла им так быстро найти выход из разлома. Только теперь раздробленный на мелкие куски пазл стал собираться в одну цельную картинку. Ни в такую большую, в какую хотелось бы, но изображение он видел четко. Самопожертвование. Что бы Ронан Вайсс не делал при жизни, дорога в Рай ему выложена золотыми слитками. ТАМ ему простят все его грехи. Потому что даже умирать старик будет ради кого-то, но точно не ради упокоения своей собственной искалеченной души. - От твоих действий не зависит ровным счетом ничего пока ты бездействуешь. - Обычная констатация факта. Пока страх наполняет тебя изнутри, ты - всего лишь тень того, что когда-то было настоящим тобой. Даже если оно несло в себе невероятную разрушительную силу. Тем не менее оно было тобой. А что сейчас? Это всего лишь вымученная оболочка прошлого тебя. Остатки пережитого, по самые уши утонувшие в ненависти к самому себе и собственных предрассудках. - Что происходит, Ронан? Я никогда не поверю, что пришелец в твоем теле мог настолько выбить тебя из равновесия. Если бы ты решил, что он опасен, ты выжег бы его внутри себя едва мы переступили порог барьера. - Не сомневался в этом. Да, Ронан из тех, кто старается спасти каждую заблудшую душу. Живую, или не живую. Но если бы тот нес угрозу жителям Аркана, он бы сделал правильный выбор. - Я чувствую тебя. Скажи мне правду, или, клянусь всеми твоими проклятыми богами, я заберусь в твой разум так глубоко в поисках правды, что этот путник в пустынных одеждах покажется тебе самым малым злом. Мне терять нечего. - Вопрос: было ли что терять Вайссу при таком раскладе? Маркус знает: даже если бы у него действительно получилось бы схлестнуться с наставником в подобной битве и ему каким-то чудом удалось бы выйти из нее победителем (что вполне вероятно в сложившихся обстоятельствах с лишним пассажиром в его оболочке), всему бы настал конец. Им бы настал конец. Уже все идет к своему логическому завершению, ибо Марку надоело восхищенно заглядывать этому человеку в глаза, отдавать ему часть себя, но не получать ничего взамен. Он дал себе обещание, что так больше не будет никогда. И намерен его сдержать.

Маркус Эмон мог бы пожалеть о словах, что он сказал наставнику. Совершенно точно пожалел бы, сорвись он пару месяцев назад, например. Он бы уже рассыпался в бесконечных извинениях перед наставником и сказал бы, что не знает, что на него нашло. Срыв. Слабоумие. Временное помутнение. Но, нет. Сейчас - не два месяца назад. Буквально за неделю успело утечь столько воды, что возжелай ее собрать в свое скудное ведерко - она туда не поместится. В десятки таких ведер не поместится. Как же... Любит играть с нами наш собственный разум. Обманывать, дурить, насмехаться. Стоит только лишь дать слабину, совершить ошибку и, все. Ты уже потерян. Ты проиграл. Своему собственному внутреннему Я. Их сотни, тысячи. И какое из них именно стало победителем в этой войне, ты вряд ли угадаешь. Но так ли важна разница? Все они есть часть тебя. То, что сейчас властвует внутри Маркуса, непреклонно. Оно уверенно во всем, что говорит, что делает и как себя ведет. Что-то там, глубоко, все еще воет. Оно испытывает жалость к человеку перед ним. Ронан и правда запутался. И что именно вводит его в такое смятение, Эмон не может понять. Пришелец внутри него? Жестокий, бунтующий и наверняка дико неугомонный. Настолько, что смог своим напором побороть столь сильное сознание Вайсса и получить права ни только на его тело, но и на силу, которой то обладало. Контролировать чужую магию еще нужно суметь. А дух доказал, что может. Наталкивает на мысль о том, что тот при жизни сам владел магией. Возможно очень мощной. Но магия, какой бы она не была, может позволить отобрать тело и силу, но никогда не заберет сущность. Какова была сущность Ронана Вайсса? К сожалению, Маркус не может сказать. Старый маг знает много о своем подопечном, но, к сожалению, Марк не может сказать, что знает столько же о наставнике. Почему? Ему никогда не было интересно? Это, отнюдь, не так. Он ждал. Не позволял себе вламываться в чужой мир без разрешения. Видимо, ждал слишком долго. Вплоть до того момента, как не понял, что все, что знал о нем наставник раньше - просто ложь. Истина, которую он сам в себя вложил и которой верил так искренне. Стоило ей треснуть и время перемен холодно коснулось раздраженного сознания. Осознание. Он никогда не хотел стать таким, как Ронан. Он никогда не хотел меняться. Ему просто нравилось эта невероятная, всепоглощающая аура абсолютного спокойствия рядом с ворожеем. Это было то, чего ему всегда не хватало. А теперь, посмотрите на него. Он сидит здесь и требует об этом спокойствии забыть. Не только словами, но и всем своим видом. Он вынуждает наставника похерить все, чем тот жил ранее и, зачем скрывать, впитывает чужие странные, непостоянные, незнакомые ему эмоции с не меньшим удовольствием, чем делал это раньше.

Эмон в первый раз попросил Ронана не только рассказать ему что-то о себе, но и быть при этом честным. И в этот момент будет прислушиваться к фону наставника так внимательно, как не прислушивался как никогда. Пристально, внимательно. Ловя любое изменение. Он ищет. Ищет эту нить сомнения, лжи, что может тонким отголоском прозвенеть где-то совсем рядом. И он не хочет ее упустить. И чем больше говорит Вайсс, тем сильнее эмпат прислушивается. Потому что он не может поверить своим ушам. Не может поверить в то, что происходит. В то, что он слышит. Ему приходится оставить окружающий мир абсолютно отключиться от него, чтобы сосредоточить внимание только на одном человеке. Нет. Не на одном. Уже на двоих. Их двое. Кто из них сейчас говорит? Наставник, что никогда не смел даже попытаться поступиться своих идеалов, своего мышления? Или чужак, проникший сюда из темного межмирья? Кому Маркус должен верить? Он может верить хотябы себе? Своим ощущениям? Своей магии, что говорит ему о правдивости каждого сказанного Ронаном слова. Он не может ошибиться. Ни в этот раз. Он вырос и перестал слепо верить тем, кого заведомо считает для себя дорогим. Вырос ни десятки лет назад. Вырос буквально несколько дней назад, когда храм его личных заблуждений рухнул где-то на берегу неспокойного океана его разума и похоронил под собой когда-то верующего в чудо маленького ребенка. Его больше нет. Отголоски его юности можно разглядеть в огрубевших чертах лица сидящего в кресле мага, который даже не дрогнул, когда пространство вокруг вдруг разволновалось, говоря о нестабильности состояния Ронана. Он не станет бояться чужого гнева. Страх не заставил его отступить даже перед демонической лисицей, а в то, что наставник способен причинить ему вред он не верит вовсе. Скорее, могло бы произойти наоборот, если бы тот таки решил ему солгать. А если он ошибается, то так тому и быть. Боль и смерть - это временное явление. Лишь душа уходит корнями глубоко в вечность. Но какая вечность их ждет - решать только им. А решение наставника кажется Маркусу безумием.

- Ты - безумец. - Эмон обреченно выдыхает, откидываясь на спинку своего кресла. Он касается пальцами гудящих висков, закрывает глаза и пытается переварить все сказанное. Он не понимает. Действительно не понимает, что происходит. И самое печальное в этой ситуации то, что даже его магия не помогает ему разобраться. Кажется, только путает больше. Вводит в заблуждение. Ронан Вайсс всегда настолько топил за «правильность» политики Стражей, что одна мысль о том, чтобы обвинить их в неверности решений как нечто абсурдное. Стражи всегда правы. Слова стражей - закон. Их таинства непостижимы никем кроме избранных и р кто не смеет усомниться в их суждениях. Смеет. Маркус Эмон посмел. Он усомнился в этих людях, когда услышал сотни кричащих от страха душ. То, кто всецело обращён к свету, просто не могли стать катализатором такой невыносимой боли. Они не смогли бы допустить гонения вампиров и тот самый мрак, что залил улицы кровью убитых. Неужели до наставника наконец то дошла столь простая истина? Неужели слова и мысли подопечного наконец-то были услышаны им? Не важно что именно поселилось в душе Вайсса сомнения и заставило прийти к такому решению. Главное, что этот слепой цирк окончен. И что бы тот не собирался делать, Маркус всегда поддержит его. – Как бы силён ты не был, нам не выстоять в бою против группы Стражей. Мы сгинем в этой войне ещё до того как проделаем хотябы мелкую брешь в барьере. У тебя есть сторонники? – НАМ. Марк не говорит «Тебе», чётко обозначая, что даже после всего произошедшего между ними, он всё ещё хранит верность человеку, которому её обещал.

Запахло Меллисой. Маркус принюхивается к знакомому запаху. Одному из любимейших травяных ароматов. Не спешит отвечать на вопрос Рона. Не потому что впадает в длительные раздумия. Он вообще не думает. Не размышляет каковы риски от того, что станется, когда барьер падёт. Ему, опять же, всё равно. Он не держится за этот город. Теперь. Ещё пару лет назад он видел в этом месте спокойное пристанище для его блуждающей души. А теперь он видит лишь клетку, наглухо обитую чужой магией, через которую ему не по силам пробраться. Было ли по силам наставнику? Рон так легко говорит о разрушении барьера, что невольно начинает казаться, будто это всегда было легко. И они зря вот тут сейчас всё собрались. – Надеюсь, на это безумие тебя надоумил не ОН? – Маркус указывает пальцем на самого Вайсса, но не оборачивается к нему. Специально интонацией выделяет это «Он» и прислушивается к единственной связывающей эмпата с духом нити. Мог ли тот действительно иметь такую силу, что смогла бы полностью перестроить разум Вайсса под себя? Подстроиться даже под его эмоциональный фон и сделать своим? Сейчас Эмон просто не имеет право на ошибку. – Сначала реши: чему ты предан больше? Людям, угодившим в эту ловушку, или собственным клятвам и принципам? Я не смогу ответить на этот вопрос за тебя. Единственный, кем меня на данный момент связывает клятва – это ты. И за тебя я бы отдал десятки и сотни таких городов как Аркан. Но мы с тобой разные люди. Слишком разные. Поэтому твоё решение – только твоё решение. Я давно утерял своё доверие к стражам. Но к тебе оно всё ещё теплится где-то на задворках моего разрушенного сознания. – Всё ещё, да. И ему не хотелось бы, чтобы это пламя погасло насовсем. Наверное, это и есть та самая причина, по которой он пришёл сюда. По которой был так груб с наставником и так и не решился всё молча перечеркнуть, самовольно порвав все связи. Теперь же всё медленно начинает становиться на свои места. Главное не упустить эту тонкую грань.

Сказать, что Маркус Эмон в недоумении нельзя. Он ощущает себя так, словно... словно он потерялся. Словно заблудился где-то на перекрестке миров и находится теперь вовсе не в своей реальности, а где-то еще. И пока наставник берет паузу, он снова обращается к себе. Перебирает каждую свою эмоциональную нить, прислушивается к их отголоскам, ловит это мироощущение, но не находит никакого подвоха. Только то, что происходит снаружи, видимо, пытается его обмануть. Запутать. Выбить из-под ног и без того не совсем твердую почву. Сначала эта чертова заварушка с демоном. Когда начало казаться что вот оно, все прояснилось, все стало на свои места, вдруг просто взяло и превратилось в огромный, тягучий, невыносимо мерзкий сгусток щемящий боли где-то в груди. То, что произошло, оставило еще одну зарубку на его и без того черной душе и, в то же время, заставило разобраться в тех вещах, которые мучили израненную душу на протяжении семидесяти лет. Видит Бог, он пришел сегодня в библиотеку за помощью, за успокоением, за исповедью. И, скорее всего, исповедь бы состоялась. Если бы только ни воры, решившие, что способны выкрасть какие-то необходимые им книги прямо из-под носа Ронана Вайсса. Отчаянные глупцы. Такие живут одним мгновением, забирают от жизни все, забираются на самые, казалось бы, непокоряемые вершины и чудом остаются в живых. До поры до времени. Пока изменщице Фортуне не наскучит их опекать. Таким "героям" она всегда готовит самые красочные падения в бездну и только вопрос времени, когда та раскроет свою пасть для них. Ребятки наделали тут много шума и пользуясь добротой хозяина ушли безнаказанными, еще и с трофеем. Немыслимо. Но... Эмон, в каком-то роде, должен быть им благодарен. Даже если не хочет этого признавать. Не явись они сюда, он мог бы совершить непоправимую ошибку. Лишь теперь он понимает, что большая часть того, о чем он хотел говорить с Ронаном должна остаться при нем и только при нем. Ибо он не знает, кто сейчас перед ним. Вайсс и сам не знает, кто он есть. Он в смятении и вводит в не меньшее смятение своего подопечного. Разговор подождет. До лучших времен. А, может быть, ему вообще не найдется места в дальнейшем. Ибо чужеземец, поселившийся в теле ворожея так и не пожелал идти с Эмоном на контакт даже несмотря на то, что он не потрудился вложить ему связь прямо в руки. Несмотря на то, что маг постоянно держался и прислушивался к ней. Но ни единого сигнала на взаимность он так и не получил. Чтож, тогда настало время просто обрезать ее. Не будет спорить, у него была пара злободневных вопросов к духу. Рейнард Хельсон - ни единственный кицунэ на этой земле, оно ясно как белый день. Но любое существо, даже принадлежа к единой расе, имеет свой отпечаток в этом мире. Что конкретно имел в виду чужак? Говорил ли о лисьей сущности в общем, или имел ввиду конкретного демона? И если все же в этой ситуации преобладал второй вариант, что именно те не поделили? Дух гневался. Очень гневался. Гневался на весь окружающих мир. И даже сейчас, учитывая, что буря утихла, Эмон продолжает чувствовать эту злость на кончиках своих пальцев, когда снова прикасается к их связи, чтобы оборвать ее.

- Сармад, значит. - Марк задумчиво наматывает нить на палец и поднимается со своего места, делая несколько шагов по кабинету в том направлении, в котором он до этого слабо видел пламя. - Он говорит на арабском? - Висящий на шее артефакт мягко отзывается своему хозяину и тот достает из кармана длинные ритуальные спички, чтобы чиркнуть одной по коробке и зажечь потухшую по его вине свечу. Выдерживая паузу, шаман слушает Ронана и через пламя в своих руках, всматривается во второе на фитиле. Привычный шебутной шепот раздался где-то в глубине его собственного разума, и он выдохнул с облегчением. Ни один из его спутников не пострадал, когда магическая волна прокатилась по библиотеке и разнесла большую ее часть. Тонкая материя весьма хрупка и чувствительна к любому проявлению магии. А так как Эмон весьма трепетно относился к каждому из тех, кто приходит к нему в этот мир, было весьма переживательно. Они шли за ним сами, добровольно. Зная, что маг готов защищать их так же, как они готовы защищать его. Он всегда тщательно работал над каждой из потусторонних связей и, пожалуй, относился к ним даже лучше, чем к окружающим его людям. В отличие от людей, они не были склонны к предательству. - Почему ты решил, что Стражи не пойдут против большинства? - Маркус тушит пламя на своей спичке, оставляя своих спутников за чертой. На сегодня с них хватит. Покуда он находится в близости нестабильного чужака, контролируемого только Вайссом (и то, как оказалось, не во всех случаях), там им будет безопасней. На крайний случай, у Эмона есть защита. Та самая, которую он оставил разбираться с книгами в другой комнате. - Если ты говоришь о Блэке как о союзнике, должно быть, все хуже, чем я мог бы представить. - Марк поворачивается к наставнику, но не смотрит в его сторону. Его слепой взгляд сейчас не выражает ровным счетом ничего. Он только щурится, вглядываясь скорее внутрь себя, нежели действительно концентрируя на чем-то внимание. - К сожалению, я не смогу помочь тебе с привлечением сторонников. Я... - Буквально на мгновение запинается и делает вид, что пытается подобрать правильные слова на неродном языке. Выгодно в какой-то мере быть иностранцем, неправда ли? Только Ронан Вайсс слишком умен, чтоб вестись на такие уловки. Но и слишком снисходителен, чтоб тыкнуть кого-то носом в правду. - В общем, у меня нет того, кому можно было бы доверять. - Говоря же по правде - у него вообще никого не было. Маркус Эмон был одинок настолько, насколько может быть одинок обычный затворник, напрочь отгородившийся от людей высокими стенами и не подпускающий к себе никого на расстояние двух вытянутых рук. У него не было никого, кого бы он мог назвать даже просто другом. Никого, кроме все того же наставника. Может быть, именно поэтому он продолжал так отчаянно цепляться за эти отношения?

- Твоя доброта когда-нибудь тебя погубит. - Марк шумно выдыхает, прекрасно зная, что эти слова для наставника звучат более чем очевидно. Эмон нисколько не удивился бы, если бы тот сейчас сказал, что ради этого он и существует. Опять же, не живет, а существует. Поэтому шаман даже не видит смысла больше заводить одну и ту же тему. Все, что он бы хотел сказать, уже было сказано. У Ронана свое видение мира и это не плохо. Если бы все люди были одинаковы, они бы просто друг другу наскучили и уже давно сожрали своего ближнего от этой же скуки. На их непохожести этот самый мир и держится. - Пообещай мне, что хоть изредка ты будешь думать ни только о людях, которым ты предан, но и о себе. - Вот теперь он вернется взглядом к наставнику и подойдя ближе к нему, присядет напротив, чтобы снова прислушаться к его состоянию. - Ты предан им и готов жертвовать ради них собой. Но рядом с тобой есть те, кто предан тебе и они готовы сделать то же самое ради тебя. - Маркус в первый раз за вечер мягко улыбнется. Да, может быть, ему и не дано понять наставника. Но Вайсс, что бы ему не сказали, все равно продолжит оставаться собой. Он может принять к сведению чужие слова, но сделает по-своему. Тоже, своего рода, проявление защиты самого себя.

Дверь в кабинет тихо скрипнула и серая тень быстро метнулась в дальний угол, едва не всколыхнув мусорную кучу. Что-то звякнуло и затрещало, и Маркусу приходится подняться, улавливая едва ощутимый шлейф беспокойства от своего спутника. Наверное, его все еще смущает присутствие ранее буйного чужака в комнате. - Viens ici, mon cher, ça va. - Эмон старается говорить как можно мягче и сущность доверяет ему. Но как только в руки мага ложится книга, сразу же скрывается за его спиной, с возмущенным шипением указывая на оторванный корешок от томика Моби Дика. - Когда ты собираешься начать привлекать сторонников? И с кого ты начнешь? - Марк проводит пальцами по корешку, аккуратно "пришивая" тот назад. Он не может придать вещи ее первозданный вид, но вполне способен косметически починить и услышать удовлетворенный потусторонний треск за своей спиной. - Времени у нас ни так много, я понимаю? - Последний вопрос он задает уже ни наставнику, и уж точно ни шальной сущности. Он обращается Сармаду, в последний раз предпринимая попытку вызвать чужака на разговор. Связь все еще привязана к его мизинцу и он прислушивается к ней, но уже готов сдаться.

И снова это двоякое ощущение. Маркус делает тяжелый выдох и старается выстроить внутри себя правильную, линейную позицию, что не мешала бы его собственный эмоциональный фон с фоном наставника. Эмон терпеть не мог это ощущение, потому как работать с полной неопределенностью всегда было сложнее, нежели с человеком, который уверен и в себе самом и в том что он говорит и делает в том числе. И вот он перед ним его наставник. Его слова о благоразумии Стражей звучат убедительно. Шаман ловит себя на мысли о том, что, возможно, Ронан прав. В конце концов, сам Марк не знает об этих магах ровным счетом ничего. Ничего, кроме того, в чем сам успел себя уверить. Все, что было связанно с защитниками города было строго засекречено. И ему лишь повезло оказаться рядом с Вайссом и взять себе информации чуть больше, чем полагалось остальным. Но ворожей всегда был крайне аккуратен. Он тщательно фильтровал и выдавал информацию дозированно. Подогревал интерес, показывал, что доверяет своим ученикам и не доверять ему в ответ не было никаких причин. Поверхностно, но этого было достаточно для того, чтобы смотреть на него с восхищением. С желанием быть ближе к чему-то тайному, к чему-то настолько сильному, что вызывало трепетную дрожь. Этого было достаточно, чтобы хоть немного прикоснуться к неизвестному и стать частью чего-то невероятно грандиозного. И сейчас, узнавая больше, разбирая все по полочкам и обрастая новыми фактами, Марк не чувствовал себя дураком. Ронан всегда был аккуратен и давал ровно столько, сколько мог дать. Дураком впоследствии Маркус Эмон сделал себя сам.

- Не сомневаюсь. Многие недовольны сложившейся ситуацией. - Многие? Марк готов был поспорить, что бОльшая часть города совершенно не в восторге от того, что происходит. И дело тут не только в притесненных вампирах. Сильные мира сего выживут. Слабаки же всегда были, есть и будут оставаться кормом. Если кто и почил под гнетом городских недовольств, значит, такова была их судьба. Что-то Эмон не почувствовал пронизывающего страха со стороны Мартина Салливана, встретившись с ним уже ни единожды. Если его и волновало наличие купола, то только по причине того, что мелкие загребущие ручки, рано или поздно, могут выгрести каждый карман в этом городе и красть будет больше нечего. Вот. Вот такие выживают. По крайней мере, в подобных ситуациях. Все остальное за них решает глупость и чрезмерная самонадеянность. - Кто-то из них будет не против стать на нашу сторону, но только лишь до тех пор, пока дело не коснется силового вмешательства. Трепать языком может каждый. Но они сбегут сразу же, как только увидят первые магические всполохи с противоборствующей стороны. Тебе ли не знать, как это бывает? - Как бы печально это не звучало. Но оптимизм наставника ему нравился, определенно. Ронан Вайсс никогда не перестанет верить в окружающих. Чтож... В этот раз рядом с ним будет Маркус, который не побрезгует покопаться в дерьме каждого, кто скажет ворожею: "Я с тобой до самого конца". Лучше остаться в меньшинстве, нежели каждый раз оборачиваться через плечо и стараться прикрыть чьи-то пятки. Сам Эмон даже не собирался оглядываться, и не потому что был слеп. Он видит. Будет чувствовать всех, кто находится в пределах его магической энергии. Просто в нем не было ни капли того, что было в его наставнике, который наверняка обернулся бы ни раз. Стоило устранить эту проблему еще до ее возникновения.

- Поймут ли? - Маркус склоняет голову, смотря куда-то сквозь наставника. Ни то, чтобы он действительно надеялся разглядеть за его ликом чужака, обосновавшегося в его теле. Но они ОБА так были убеждены в сказанном, что шаману просто хотелось обреченно развести руками. - Учитывая погром, что твой приятель учинил в других помещениях, даже ты ни до конца понимал, на что он способен. Чем вообще он руководствовался желая прикончить обычных воров и угробить твой библиотечный фонд? - Нет, Эмон не желал развития конфликта с вернувшимся в этот мир духом. Он просто выкладывал на стол факты. Факты настолько очевидные, что не нужно было быть зрячим, чтобы их увидеть. В этой сущности была сосредоточена такая злость, что причины ее были укрыты непроглядной пеленой мрака. Она сметала все на своем пути. Ни только физически, но и морально. Даже Эмон, способный вить внутри себя эмоциональные веревки, чувствовал себя раздавленным. - Ты сказал о нем кому-нибудь из них? Если нет, то почему они будут прислушиваться к вам, если вы уже скрыли этот факт? - Маркус неосознанно сжимает пальцы на книге, когда чувствует, как ее пытаются вытянуть из его пальцев. Но почти сразу же отпускает, выныривая из своих мыслей и прислушиваясь недовольному шуршаще-бурчащему треску. Томик отвоеван беспокойным духом и снова уносится за двери здешнего помещения. Там, в других залах, таких вот книг сотни. Хочется верить, что бедняга не задумал таскать сюда каждую по одной и его старания ограничатся лишь теми стопками, что они принесли. Маг провожает его взглядом пока тот не скрывается в проходе и только потом снова обращает внимание на четкую надпись на шкафу, которую до этого он игнорировал намеренно. Он не верил пришельцу. Не было повода верить. Не слишком хорошо зарекомендовал себя накануне. Миротворцы били похожи на Ронана Вайсса. Чужак на наставника не походил от слова вообще.

- Я хочу знать, что ему нужно для того, чтобы покинуть твое тело. - Эмон не будет ходить вокруг да около и задаст прямой вопрос, который для него сейчас стоит острее всего, раз уж Сармад ему откликнулся. Наличие другой личности в теле наставника его если и не раздражает, то явно настораживает. Вайсс так легко позволил задвинуть свой разум за чужое сознание, что только одному богу известно, когда это может произойти в следующий раз. - У меня к тебе много вопросов. От того момента как ты оказался в разломе и до того, что за отпечаток ты увидел на моей груди. Я делал много паршивых вещей в своей жизни, но клеймить себя бы не позволил. - Маркус чувствует усталость наставника даже не касаясь его. Не стоило ли ему сегодня остаться здесь, чтоб проследить за состоянием ворожея? Дома ему, все равно, будет неспокойно. Пожалуй, даже не спокойней чем в библиотеке. Если он останется, хотябы одним грузом на его плечах станет меньше. В конце концов, он мог бы просто заняться разбором уцелевших книг.

Они должны.

Вот так просто, значит, да? И пусть поток сомнений продолжает тянуться за самим Маркусом, но, вопреки ему, шаман просто кивнет на слова наставника, больше и больше не станет подвергать его слова сомнениям. Сомнений сегодня и так было высказано слишком много. В конце концов, никто не виноват в том, что на своем жизненном пути Маркусу Эмону довелось нередко встречать предателей и лжецов. Семена недоверия и страха были посажены в нем еще с глубокого детства и взрощены самыми близкими, самыми родными и самыми любимыми людьми. Даже те, кто носил на себе святой лик и каждый день возносил молитвы Создателю, не смогли устоять перед соблазном обладать чем-то необычным, потусторонним, еще никогда не подчинявшимся обычным смертным. Даже тот, кто был когда-то дорог ему больше жизни, никогда не был с ним откровенен и все свои тайны унес вместе с собой в могилу. И, ах, какая обида, некоторые из них стали всплывать только сейчас. Не в совсем подходящий момент. Ни лучшее время для перемен и принятия прошлого в новых красках, когда настоящее грозится вот-вот полыхнуть синим пламенем. Он должен, в конце концов, перестать копаться в себе и обратить внимание на тех, кто сейчас находится рядом с ним. Прошлое всего лишь прошлое. Его уже не изменить. Но зато они могут что-то сделать сейчас, чтобы в будущем ни о чем не жалеть. Эмон пришел сюда, чтобы упрекнуть ворожея в недоверии, ну а что же сам? Почему ведет себя так, будто ставит под сомнение каждое его слово? Наверное, дело, опять же, в банальном страхе. Совершенно обычное, присущее всем существам чувство, повергающее их в пучину вечных сомнений. Потянуть за него и фон даже самого самоуверенного человека пойдет дрожащей рябью. Даже духи испытывают страх. Кто знает, может быть, именно из-за этого чувства двери в верхний мир перед шаманом закрылись и сколько не стучи в них, ответа он не получит. Еще одна капля в кувшин раздражителей. Маркус закрывает глаза, трет рукой уставшую шею и пытается привести свои мысли в порядок. Он слишком много думает. СЛИШКОМ. Слишком нервный, слишком дерганный. Все вокруг буквально вопит и заставляет его нервничать. Куда пропали все его труды? Семьдесят лет чертовых медитаций канули в какую-то бездонную яму буквально в одно мгновение. Хватило всего лишь одного дня, чтобы его мир перевернулся с ног на голову и все пошло в... Не по плану. Мягко говоря. Хватит. Он должен собраться. В конце концов, хотябы просто довериться словам Ронана и перестать думать о том, что наставник может чего-то не знать, чего-то не понимать, думать слишком хорошо о тех, с кем несет эту нелегкую службу во имя сохранности города. Ведь сколько не пытайся, предусмотреть все заранее они в любом случае не смогут. Сколько не пытайся, но в каждом деле, в каждом случае, в каждом мгновении есть свои подводные камни и ты никогда не знаешь в какой именно момент наступишь на него босой ногой. Их рассудит только время. А пока у него нет никаких оснований не верить словам Вайсса. Может быть, в какой-то момент тот и не был с ним до конца откровенен, но, по крайней мере, он был не из тех, кто предает.

А пришелец из другого мира оказался старше, чем Маркус мог бы подумать. Охота на шайтана. Это какой примерно век? Да, вампира в какой-то мере можно было назвать порождением самого дьявола, но они относились к самой нижней касте этого сословия. Ниже, пожалуй, только люди и их поступки, которые поступками "от Бога" точно назвать было нельзя. Язык не поворачивался. Но что же оборотни? Разве они не уходят своими корнями глубоко к ангельским истокам? Признаться честно, Маркус Эмон никогда особо не углублялся в изучение "фантастических тварей" настолько глубоко, чтобы знать все и обо всех. Ему хватало и поверхностных знаний о каждом существе его окружающем. Если он чувствовал, что где-то недобор, никогда не было поздно обратиться к книжным полкам и найти в нужной литературе то, в чем ты нуждаешься. Но тонкий отголосок гордости за свою "честь" от духа маг не упускает. В какой-то мере его такая самоотдача даже позабавила. Вот уж кто действительно придерживается своих принципов и знает для чего живет. Жил, если быть точным. - Ни то тело ты выбрал, блуждающий между мирами охотник. Ронан силен, но сила духа его крепче чем все твои: честь, долг и принципы вместе взятые. - Маркус улыбается по-доброму, не желая уязвить чужака. Просто констатирует факт. - Со мной бы договориться было проще. Я бы тоже не отпустил воров безнаказанными. Сослались бы на помутнение рассудка. - Когда ты делишь свой разум с кем-то на двоих, всегда проще скрыть свои деяния за спиной потусторонней сущности. Хотя, если быть честным хотябы перед самим собой, Эмон и не скрывал, что желал ворам смерти. Его сомнения в тот момент не зависели ни от жалости к старику, застрявшего в теле подростка, ни от парализующего страха за жизнь любимого человека, что исходил от оборотня. В сомнения его ввел все еще откликающийся ему разум Ронана. И ему просто нечем было покрыть свой поступок. И таки он, все равно, готов был сделать это, если бы дух продолжил угрожать непосредственно наставнику. Еще раз: две жизни гадких воришек не стоили жизни близкого Марку человека. Безумие вампира, чей разум был охвачен сворой вряд ли это понимал. Но оборотень точно знал, что они стояли на самом краю. Что же касается Вайсса... Он всегда слишком верил в своего подопечного. Думается, теперь в нем веры поубавилось.

- Благоразумно ли было доверять поиск вещей тем, кто уже обокрал нас? - Маг задумчиво касается пальцами подбородка и действительно недоумевает от такого решения. Если дух так пекся о своих вещах, значит в них было что-то весьма ценное. Какова гарантия того, что Салливан и Дрэйк вернутся с ними, а не решат присвоить себе? По сути, времени у них было еще меньше чем у тех, кто обосновался сейчас в кабинете Вайсса. У них нет в запасе новых лун. Со дня на день разум волка откиснет и тогда возвращаться у Салливана не будет никакого смысла. Если, конечно, тот есть у него сейчас. Вера. Снова эта вера в благоразумие. Ронан мог бы поручить это дело своему ученику, раз уж сам не желал заморачиваться с поисками. Да, пришлось бы положить немало сил. Но Маркус сделал бы это. Стоило только попросить. Чтож, это выбор ворожея. Он знает, что делает. Но вопрос Эмона был понят неправильно. Он хотел знать, что требовалось пришельцу для того, чтобы покинуть тело наставника в ближайший промежуток времени. Другое тело наделенное магической силой? Они могли бы найти другой сосуд. Но на это вряд ли бы согласился и сам ворожей и гневный дух. Слишком велика была самоотверженность мага. Слишком умен был пришелец, чтобы менять лучшее на худшее.

Почувствовав легкое прикосновение к своей груди, Марк по инерции отшатывается от него и накрывает это место собственной ладонью. Взгляд поднимает на сущность хмурый и недоверчивый. След. Похож ли этот след на то, что обычно видит он? Эмоциональные отпечатки, оставленные кем-то на людях и предметах, которых те касались. Прикасаясь к себе, он не чувствует... Ничего. И понимание этого вызывает легкую дрожь в пальцах, которую маг скрывает легким взмахом руки. Губы снова расходятся в обманчивой снисходительной улыбке. - Возможно я знаю о ком ты говоришь. - Эмон закидывает ногу на ногу и откидывается в кресле в котором сидит, отводя от духа потерянный взгляд. Он ищет свечу. Она приносит покой. - Ему довелось застать меня в лучшие годы моей юности и, как видишь, я все еще жив. А ты, определенно, мертв. - Хоть и не признал это еще в полной мере. Может быть, именно в этом причина неупокоенности его блуждающей души? - Уверен, у него были причины лишить тебя физической оболочки. Не все демоны склонны к проявлению спонтанной агрессии и желанию отобрать чью-то жизнь просто так. - Кому, как ни Маркусу знать, насколько они бывают нежны в проявлении своей приевшейся в этом мире человечности. Но об этом он умолчит. Он оставит это в себе и никогда об этом больше не заикнется. Больной пережиток прошлого, оторвавший от него еще частицу его и без того искалеченной души. Он научится с этим жить. Он все время чему-то учится. - Что было в твоих вещах?

И только теперь Марк подумал: "А была ли в его собственных словах истина?" Насколько хорошо он сам знал Рейнарда и мог ли говорить о нем с такой легкостью, с которой говорил сейчас? Лис - всего лишь отголосок его прошлого. В глазах оголодавшего по живому, настоящему общению подростка, демон был тем самым глотком свежего воздуха в душном обществе дюжин поддельных лиц. Что он успел увидеть к тому моменту своей жизни? Лишь пустующий север с не шибко склонными к обычному общению духовидцами и огромные приемные залы с весьма ограниченными в них людьми. У него не было ни детства ни юношества. Он слишком часто говорил и думал о серьезных вещах, пристрастившись к забавам весьма сомнительным, что придумал себе сам. Рейнард Хельсон вошел в его жизнь летящей походкой и очаровав по-лисьи обворожительной улыбкой, стал первым, кто намекнул: свобода ближе, чем ты думаешь. В последнее время Марк чаще стал задумываться: "А что, если?" Что, если бы тогда он не испугался? Привела ли бы его дорога вообще когда-нибудь в Аркан? Город воззвал к нему только тогда, когда Эмон подумал, что невероятно устал. Что ему надоело путешествовать по городам и странам, словно паразит, имея возможность лишь собирать чужие эмоциональные "следы", в то время как сам не видел вокруг абсолютно ничего. Снова говорить о судьбе? Говорить, что так оно было кому-то нужно, раз через семьдесят лет им снова было суждено пересечься уже в этом проклятом городе? Снова думать о случайностях в их совсем неслучайном проявлении? Всего пару дней назад, Маркус думал, что знает о Рейнарде если и ни все, то точно слишком многое. Сейчас же, не сразу заметив, что неосознанно защищает его перед блуждающим духом, понимает, что не знает о демоне ровным счетом ничего. Так откуда же ему знать, на что и при каких обстоятельствах способна демоническая лиса? Так глупо, он уже давно себя не чувствовал.

- Тебе лучше знать. - Эмон поджимает губы, не желая спорить с наставником по поводу такой персоны, как Мартин Салливан. Не многие после нескольких встреч продолжают оставаться для эмпатов загадкой. Такая магия имеет свойство ни только читать окружающих поверхностно, но и заглядывать глубоко в душу. Вампир, определенно, был интересной личностью. Личностью весьма странной и разносторонней. Сложный. Маркус никак не может понять, какая именно личность преобладает в старикашке, застрявшем подростковом теле, но, создавалось такое впечатление, что тот как будто перестраивается не под людей конкретно, а под сами ситуации. Вот он, сегодня улыбается человеку в лицо и вроде бы как настроен вполне доброжелательно, а уже завтра готов перегрызть ему глотку. Просто так. Не из-за чего. Просто так сложились обстоятельства, он взвесил все за и против (а может и не взвешивал) и решил: "Да будет так. Потому что мне так хочется". Ведь чего такого плохого сделали ему библиотекари? Насколько Марко знал, Ронан ни раз отпускал засранца безнаказанным, как сегодня. Да и сам Эмон не отказал вампиру в услуге, хоть и встретил его в первый раз. Такова плата за доброту? Даже Маркус не позволил бы себе так поступать. - Не знаю, что ты нашел в этом мальчишке, но если ты склонен верить ему, то будь по-твоему. - Эмону остается только неопределенно пожать плечами. В конце концов, ни ему ли вообще все равно? Все равно, что случится с волком, если сделка будет нарушена и, все равно, если вещи так и не вернутся к Сармаду. Вопрос только в ценности. Если душа так переживала за возвращение пожитков, значит в них должно было быть нечто ценное. И почему-то Маркусу казалось, что это не старые семейные фото, если таковые в то время вообще имели место быть. Охотник на демонов. Могли ли быть в его арсенале особенно ценные артефакты, что представляли собой совсем небезобидные штучки, а влекли за собой очередную опасность, коих над городом уже и так нависло вагон и целая тележка?

Странно, но аура нависшего над ним духа Эмона совсем не раздражает. Но ощущается она совершенно по-иному. Как бы странно это не звучало... По-живому. Странно для кого-то другого, но ни Маркуса. Он всегда придерживался теории бессмертия души. Смертно только лишь тело. Остальное продолжает существовать в глубокой вечности и корнями далеко уходит во вселенную. Он верил в переселение душ, во второй шанс свыше, или нечто иное, что выходило далеко за теории уже изученного. Верил в параллельные миры, в которых существовали "другие мы" и их связь с миллиардами вероятными реальностями. Верил, что смерть - это всего лишь начало чего-то куда гораздо большего. И своими собственными глазами видел, как гневаются умершие, чей покой был нарушен. Угроза вернуться к жизни ни чуть не менее страшней, чем угроза умереть. Но душа перед ним не верила в то, что ее путь на этом свете уже окончен, от того и цеплялась за последние нити, что связывали ее с этим миром так отчаянно. Никто не хочет уходить. Если бы ни этот страх, земля давно бы опустела. Сам же Маркус воспринимал смерть как данность. И ни раз едва ли не здоровался с ней за руку. Он не боялся умереть. Было время, он даже хотел этого. У него ничего не было. Ему не за что было тут держаться. А за что держался Сармад? Каковы были его причины отрицать столь очевидное? - Демонические имена не возвращают смертных к жизни, а о возрасте этих существ можно только догадываться. Не удивлюсь, если даже они уже запутались в цифрах. Кто вообще считает годы жизни, смотря далеко в вечность? - Марк не видит угрозы в том, чтобы сказать Сармаду хотябы имя. Но от чего-то не делает это. Может быть, всего виной внутреннее волнение, в которое не поверит даже он сам. А, может быть, просто не видит в этом никакого смысла. Вряд ли Хельсон согласился бы на рандеву с тем, у кого когда-то имел честь отобрать жизнь. Если такое действо вообще имело место быть, в чем маг все еще неуверен. В любом случае он точно может сказать за себя, что не желает этой встречи сам. Поэтому не станет ей пособничать. Проблем хватало и без этого.

Пусть Эмон на вопрос духа отвечает уклончиво, тот, напротив, беседу ведет открыто. С Ронаном. Ворожей бормочет себе под нос переведенные с арабского слова и Маркус внимательно в них вслушивается, в очередной раз давя в себе тихий скептический смешок. Да. Прекрасно. То, что не должно попасть в руки никому, как раз таки окажется в самых неблагоприятных руках, которые только можно было представить на данный момент. Ладно, ни в самых худших. Есть в этом городе личности и пострашнее парочки обычных воров. Но факт того, что те совершенно точно запихнут свои любопытные носы куда надо и не надо, остается фактом. Слабо верилось в то, что этот дуэт просто принесет ценную поклажу, не извлекая из нее для себя никакую выгоду. Маг и не удивится, если из вещей что-то пропадет, а воры скажут, что так и было. Не постесняются даже находящегося рядом эмпата. Скажут: "Клевета!" Но поднимать эту тему снова Марк не будет. Он уже сказал, что доверяет Вайссу и его связям. Пусть эти связи выглядят сомнительно. Эмон и сам не лучший вариант. Но он бы точно отдал все вещи в целости и сохранности.

- Монета Иуды? - Маг не скрывает своего искреннего удивления и задумчиво касается пальцами подбородка, возвращая свое вдруг отвлекшееся на дверь внимание снова к собеседникам. Раздавшееся за ней шебуршание - не что иное, как столкновение Лурии с шальной сущностью. - Не думал, что они на самом деле существуют. - Ни то, чтобы Эмон сильно интересовался древними артефактами, но о такой диковинке слышал. - В дни большого карнавала на улицах Парижа можно услышать и ни о таких чудесах. - Если Сармад говорил им правду. Но какой смысл ему врать сейчас? - Как ты умер?